— Я знаю, о чём ты думаешь, — пробормотала я. — Ты этого не сделаешь.

— Никогда, — он покачал головой, — я никогда не обращу тебя.

— Не потому, что это ужасно и плохо. Не будь лицемером. Теперь я знаю, что такое нежить. И если ты собрался нести эту чушь про отсутствие у вампиров души или про то, что вы убийцы…

— Я не собирался так говорить. Если кто и достоин силы хищника, то это такие, как ты, Карлайл или Элис. Вы ответственные и сознательные, вы родились бессмертными, потому что способны пользоваться разумом. Просто популяция вампиров строго контролируется Договором. К тому же, я не смогу тебя обратить, потому что убью. Даже не сомневайся.

А я сильно сомневалась, и мой взгляд сказал ему об этом.

— Господи… тебе всего семнадцать, — он неожиданно улыбнулся, а потом посмотрел в сторону леса: — Пора. Отец рядом. Я ухожу, а ты жди. Всё будет хорошо.

— Ладно, — сказала я. — Удачи тебе.

— Это тебе удачи, — и Эдвард исчез, только на том месте, где он был, слабо покачивалась побеспокоенная трава, растущая сквозь крупную, гладкую гальку.

«Но я способна дотянуться мыслью до неба, — подумала я, глядя на густые тучи. — Не телом, лишь мыслью. И если закрою глаза, то смогу создать мир. Другой мир с другими законами. Еще я могу постигать величие математики. Я способна понять, как устроен самолет. Если только захочу и хорошенько вникну в суть предмета, я с помощью одной только мысли всё пойму. Ни одно животное на планете так не может. Лишь человек, но… — я опустила взгляд в океан, — мы прокляты. Все мы падшие ангелы. Он сказал, что мы стадо. И что с этим инстинктом бесполезно бороться. Быть может, мы когда-то боролись. А потом пришли века войн и цинизма, и ничего не менялось из года в год, только смерть маячила за кормой жизни… И стадность стала нашим вечным проклятием, нашим вечным смирением перед чьим-то наказанием и авторитетом, смирением перед самой смертью. Мы должны бунтовать вновь. Мы должны быть разумными, должны быть мятежными, сильными и свободными. Должны быть таковыми ради того, кем мы на самом деле созданы. Не стадом, а людьми. Этот Договор — самое чудовищное, что можно сделать и самое логичное. Но я никогда не приму его, потому что он ставит крест на самой возможности мятежа против зла, насилия и глупости».

На самом деле, мысли мои текли более сумбурно, но я точно помню их направление. Им отвечал лишь припадающий волнами к берегу океан. Будь я вампиром, нырнула бы туда и поплыла бы на самое дно. Вода бы придавила меня всей своей тяжестью. На этой глубине нет звуков, и есть лишь намеки на цвет, там правят вечные сумерки и покой. Над головой у меня проносилась бы и колебалась вечность, еще выше — грозовое небо. И всё, чего бы я хотела — смотреть ей в глаза, понимая ее. Диалог у нас был бы простой. Я бы сказала жизни, что люблю ее. И она бы мне ответила: я тоже тебя люблю.

Ледяная вода снова с шипением рванулась на берег, а потом беспомощно отступила. Нырять в такую воду может только тот, кто способен жить в ней. Природа устроена удивительно справедливо. Слабых она убивает, потому что не станет поддерживать тех, кто не может соответствовать ее законам. Сильные правят ею.

Я была так занята своими мыслями, что почти забыла об охоте. Но очень быстро вспомнила…

— Крошка, да ты самоубийца, — раздался у меня за спиной ласковый, мелодичный голос.

Я неторопливо обернулась и посмотрела в лицо охотника. Он, наверное, был красив, как и все вампиры, но мне бросилось в глаза не это, а его неряшливость. Он носил одежду только по привычке и потому, что так принято. Джинсы грязные, на рваную футболку сверху надета хорошая, но старая кожаная куртка явно с чужого плеча, потому что в руках она казалась ему великовата. Справа ко мне подбиралась высокая и гибкая девушка. Она была опрятнее, но ее рыжие кудри были в диком беспорядке. Не глядя на меня, она мечтательно шла по кромке пляжа, и ее белые, маленькие ступни порой пропадали под черной пеленой вспененных невысоких волн. Слева ко мне шла еще одна девушка. Она была одета лучше всех, и на ней единственной была обувь, только лицо показалось мне странно напряженным, а мимика казалась очень быстрой. Вскоре я поняла, что уже видела это лицо в газете. Это была пропавшая из больницы подруга девушки, которая была убита прямо в своей машине недалеко от пляжа.

— Совсем одна в такую погоду… здесь, — продолжал Джеймс, глядя на меня. — Будто ждешь нас.

Я улыбнулась ему:

— Я и впрямь вас жду.

Я не боялась, но не потому, что храбрая, а потому что чувствовала, что бояться бессмысленно. К тому же после путешествия на спине Эдварда я пересекла свой эмоциональный лимит.

Рыжеволосая вампирша нахмурилась и посмотрела на меня, она вымолвила грудным, красивым голосом:

— Джеймс, помнишь, что я говорила сегодня перед охотой?

— Замолчи, Виктория, — он смотрел на меня, не отрывая взора. — Она еще не поняла, кто мы. Мне интересно, догадается она или нет.

Я молчала, прикидывая, успеет меня унести отсюда Карлайл. Должен успеть. Я почему-то верила в те секунды только ему и Эдварду.

— Смотри, — Джеймс оскалил зубы. Взглянув на острые, белые клыки, я на секунду впала в ступор, а потом сказала:

— Какой кошмар. Ты не пробовал сходить к стоматологу? Такое лечат.

Светловолосая девушка как-то нервно засмеялась:

— Я голодна… Давай ее уже…

— Господи! — прорычал он, глядя то на Викторию, то на ее подругу. — Я сказал вам замолчать, дамы, это что слишком сложно?

— Джеймс! — встревоженно крикнула рыжеволосая. — Уходим! Сейчас…

— Нет… только не сейчас, — Джеймс схватил меня за руку, но Виктория неожиданно рявкнула, рванув его к себе за плечо:

— Она приманка Калленов!

Толкнув Джеймса, она помчалась прочь, а вместе с ней блондинка. Джеймс зарычал, стиснул руку так, что я вскрикнула, а потом отшвырнул меня в сторону и умчался. Я летела к воде, чтобы оказаться на самом дне неспокойного океана, но меня поймали. Я мягко упала кому-то на руки. Он был слишком бережен, слишком невесом и аккуратен. Не похоже на Эдварда. Он не сказал ни слова. Мимо меня промелькнули три тени.

— Белла, порежь себе руку, — прошептал Карлайл.

Я решительно достала перочинный нож и полоснула себя по ладони.

Затем Карлайл помчался в противоположную от Джеймса сторону. Он услышал, и все услышали, как бегущий вампир остановился, зрачки его хищно расширились, лицо вытянулось в животной неспособности контролировать свою страсть. Он бешено помчался ко мне.

Я ни о чём не думала и ничего не могла видеть перед собой. Только старалась, чтобы на ветру кровь не запеклась слишком быстро, поэтому иногда вдавливала лезвие в ладонь, не ощущая боли, только напряженную сосредоточенность.

Джеймса гнали в ловушку — я это знала, но понятия не имела, что происходит.

Неожиданно Карлайл остановился. Ненадолго, секунды на две, затем пробежал еще немного и остановился уже окончательно.

Мы бежали не очень долго. Он опустил меня на землю.

— Он сбежал… Точнее, его сумели унести.

— Как? — изумилась я.

— Третья новообращенная, — пробормотал Карлайл, — очень неординарна. Белла, ты в порядке?

— В полном, — сообщила я, — только рука болит, и пальцы не сгибаются…

— Боже… — он, хмурясь, посмотрел на мою ладонь, — зачем ты это сделала?

Что сделала?

Я тупо посмотрела на свою ладонь. Она была глубоко и страшно рассечена таким образом, что на землю густо и быстро лилась кровь.

— Я боялась, что она перестанет течь, — виновато произнесла я.

Карлайл быстро затянул мне ладонь эластичным бинтом, вытащив его у себя из кармана. Он нёс его с собой, помня, что я могу порезаться.

— Белла… — Эдвард буквально влетел к нам, лицо его было искажено тревогой, — почему такой запах, словно тебя сильно ранили? — лицо его переменилось, он отскочил назад. Несколько секунд он боролся с собой.

— Эдвард, тебе лучше уйти немедленно… — предостерегающе вымолвил Карлайл.

Он посмотрел мне в глаза, сделал ко мне шаг, и я понимала, что сейчас передо мной не вполне Эдвард. Затем лицо его исказилось мукой. Он зажмурился, закрыл лицо руками, прикусил собственную ладонь клыками. Глубоко вздохнул и спросил, стараясь не смотреть на меня: