“В сущности, - думала я, глядя на мальчика, - Элион не сильно изменился. Та же горячность в сердце. Те же амбиции. То же решительное упрямство, нежелание сдаваться. Просто он совсем вырос и едва не сломался”.

- Ты прав, - улыбнулась я. - Слушай, а ты не поможешь мне найти моего друга?

- Я много кого знаю, - похвастался он. - Ты его опиши. Говоришь, он похож на меня? А он волшебник?

- Да, и довольно сильный. Еще он часто носит за спиной длинный-предлинный меч черного цвета.

- Ого!

- Да, у него есть хобби - он иногда дает по шапке демонам. Мечтает спасти души из ада. Но больше всего ему хочется стать свободным, а для этого нужно могущество, за которым он охотится. Ну, и еще он страшно не любит людей…

Элион рассмеялся:

- Если он не любит людей, значит, он на кладбище.

- Может быть. Покажешь, где оно находится?

Мальчик встал, отряхнул колени и начал карабкаться вниз. Я, подавив тяжелый вздох и стараясь не скатиться со скал кубарем, тоже.

- Опять я помогаю мертвецу, - с усмешкой сообщил мне Элион. - Как будто это мое призвание.

Мы долго шли вдоль пляжа, пока впереди я не видела белый купол часовни, окруженной со всех сторон буйной растительностью. Надгробия там стояли красивые, но всё выглядело очень уж запущено. Как декорации мрачных сказок или французского, готического кладбища в фильме о ведьмах. Неожиданно мальчик остановил меня и покачал головой:

- Только вы бы туда не ходили. Там живет чудовище.

- Какое еще чудовище? - удивилась я. - Там же мой друг.

- Тогда возможно вы приняли чудовище за друга. Но только я туда не пойду. Как только я войду туда, он меня убьет. Он всегда хочет меня убить.

Я повернулась к ребенку и спросила:

- Почему он хочет тебя убить?

Элион заткнул уши руками, его лицо скривилось, он сделал шаг назад:

- Я… я… причиняю ему боль, когда близко.

Я обернулась в сторону кладбища и сказала:

- Пойду туда и сделаю так, чтобы он больше не пытался тебя убить.

- Нет, вы погибнете! Так нельзя! - Элион потянул меня за руку назад.

- Он чудовище. Но, возможно, он мой друг. Во всяком случае, так уж получилось, ничего не поделать, - спокойно сказала я и села перед ребенком. - Давай договоримся. Если я призрак, то умереть уже не могу. Он может что-то со мной сделать, но потом я опять вернусь.

- Обещаете? - с сомнением, хмурясь, спросил Элион требовательно.

- Зуб даю, - уверенно кивнула я.

- Ладно. Но я буду ждать прямо тут, - сказал мальчик. - А если не вернетесь очень долго, то за вами пойду.

- Договорились, - я потрепала ребенка по голове и направилась к кладбищу.

Вообще-то, это было страшно. Просто присутствие зрителя в виде маленького мальчика всегда заставляло меня как-то взять себя в руки и почти верить в собственное всемогущество, каким бы надутым оно ни было.

Чугунная изгородь легко и без скрипа открылась. Едва я ступила в густые, мшистые заросли небольшого леса, каким было кладбище, я почувствовала, как стало холодно.

- Докатился, - ворчала я в воздух, чтобы расхрабриться и отогнать от себя неведомый, подступающий ужас, - детей пугаешь. Я всегда знала, что ты изверг, но не до такой же степени.

В ответ, разумеется, тишина. Я осторожно шагала по узкой тропинке к часовне. И не сразу поняла, что вокруг меня на надгробиях везде написано имя Элион. Но разные даты рождения и смерти. Синее небо перестало быть ясным, его понемногу закрывали тучи, и холод с солоноватым запахом моря ветром потревожил листву, заставил меня ёжиться, обнимая себя руками.

Если по существу, то маг против Элиона из меня никудышный. Я могу попробовать его уболтать. В критические моменты своей жизни, когда сердце выпрыгивает из горла, я приобретаю дар истинного красноречия. Другое дело, что потом мне плохо, колени подгибаются, и я вспоминаю произошедшее с ужасом… Терпеть не могу такие ситуации.

Неожиданно мне на плечо легла холодная ладонь, я, подавив вскрик, резко повернулась. Элион был мрачен и зол, как полагается по канонам жанра. Он приставил к моему горлу кинжал:

- Убирайся.

- Ты невероятно гостеприимен к человеку, который явился, чтобы спасти твою шкуру из лабиринта твоего же разума, - в ответ рявкнула я.

Я так привыкла спорить с ним. Я давно победила в себе страх перед его озлобленностью. Поэтому сейчас я смотрела ему в глаза с намерением драться, если потребуется. За спиной, за воротами, на песке стоял мальчик. Ребенок, который еще жив в этом чудовище. И не удивительно, что его близость причиняет Элиону боль, ведь свет, озаряя тьму, неизбежно ее уничтожает. Проклятие Матье работало изящно и жестоко. Оно отделяло в душе источник могущества и ее саму. Отделила ребенка от волшебника.

Элион надавил лезвием мне на шею, и я вспомнила широко распространенный среди женщин прием самообороны, работающий у нас на автоматизме в крайне сложных ситуациях, когда приходится бить судьбу по одному месту, чтобы она перестала напоминать задницу. Элион выронил кинжал, согнулся пополам, и я неожиданно почти ощутила укол сочувствия. Но ненадолго - в ладонях эльфа загорелись огненные вспышки. Одновременно с этим я осознала, что драться с ним, как ни крути, идея очень плохая, но выбора прямо сейчас нет. Я не могу убежать, пока у меня за спиной тот, кого я защищаю…

Я бросилась на Элиона, свалив его с ног этаким компактным, но очень тяжелым снарядом в семьдесят килограмм. Зажмурившись (на всякий случай), обхватила руками за шею, стараясь не придушить его:

- Ходячий ты неадекват, выслушай меня. Я. Защищаю. Тебя. Слышишь, ненормальный? Проклятие отделило личность от ребенка. Оно раскололо твою душу надвое. И если ты сейчас убьешь меня, то умрешь сам.

- Я больше не поведусь на твои провокации, - прорычал он, пытаясь отцепить меня от себя, что очень и очень непросто, потому что хватка у меня, как у жадной, голодной мартышки. Или знаменитого галчонка Хватайка из историй про Дядю Федора. Он причинял мне боль, и я чисто по-женски от злости и обиды разревелась. Потом рассердилась на себя за это - не получилось у меня эпичного спасения - и сказала:

- Я подозревала, что являться сюда - очень плохая идея. С чего я взяла, что могу тебе помочь?

Похоже, Элион относился к тому типу мужчин, для которых женские слезы, словно оплеуха. Отрезвляет и немного ориентирует в ситуации.

- Ты что, плачешь?

- Нет, - огрызнулась я. - Это жидкость для снятия макияжа. Она у меня в комплекте с отсутствием логики. Какая, к черту, разница, реву я или нет? Послушай, я пришла, чтобы…

- Спасти, я понял. Ты всегда приходишь якобы за этим. Но ты никогда не ревешь.

- Мой дорогой свихнувшийся на голову Элион, - вздохнула я устало, - даю тебе честное пионерское, что являюсь сюда впервые.

Неожиданно альтмер переменился в лице. Я сразу не поняла, почему это случилось, и в какую сторону, но взор я немедленно опустила, внутренне подобралась, мгновенно успокоилась и попыталась его выпустить. Однако теперь его пальцы сжимали меня за плечи, а взор пытливо проникал в душу:

- Пионерское? Незнакомое слово… Это действительно ты?

- А кто еще, скажи на милость, это может быть? - проворчала я.

Альтмер опустил голову и, помолчав, пробормотал:

- Прости, у меня не было намерения убивать тебя. Просто сюда всякий раз заявлялась твоя копия. Мираж… Я не знаю, сколько нахожусь здесь. И не всегда себя осознаю. Вероятно, я уже мертв.

- Это не так, - сопела я, уже более активно пытаясь вырваться. Но Элион, вымотанный внутренней борьбой, которая происходила с ним здесь, словно не замечал этого. Он бормотал:

- Я много раз умирал. Посмотри вокруг, все вероятности моего существования никогда не возродятся, - пробормотал он. - Я уже окончательно мертв. Ты являлась ко мне и сводила с ума. Твои слова, твои действия подчиняли меня деспотически и насмешливо. Беспомощная кукла в твоих руках, я тщетно пытался тебя уничтожить, но моя ненависть тебя только забавляла. Ты смотрела на меня с высоты своего всезнания. Я никогда не мог понять тайну твоей жестокой улыбки. И стоило мне пытаться тебя убить, как руки слабели, кинжал падал из рук…