========== I. ==========

- Полагаю, работа завершена. Оковы достаточно крепки? Проверь.

Жуткая боль полоснула по запястьям, потому что тиски металла вонзились в кожу, не позволяя шевельнуть руками. У меня вырвался недоуменный стон сквозь сжатые губы, и я открыла глаза.

- Твою мать…

Передо мной стоял мутно-желтый, невысокий скелет с широкими плечами, на которых восседал такой же, но поменьше. Кости соединялись друг с другом проволочными нитями.

Если приглядеться, на существах можно рассмотреть нацарапанные неаккуратно, в спешке, незнакомые узоры. Из глаз черепов струился темный, будто вязкий, свет. Словно наружу из них проглядывала тьма. От скелетов веяло смрадом и холодом.

- Человек? Невозможно… - говоривший был настолько высок, что я со своим метр семьдесят стала бы ему по плечо. Проверить этого не представлялось реальным, так как я оказалась прикована за руки и ноги к чему-то, вроде пыточного колеса. На лицо высокого незнакомца падал темный капюшон то ли из бархата, то ли еще из какой-то мерцающей на свету ткани. Из-под него на грудь спадали длинные, выгоревшие, светлые волосы, частично заплетенные в диковинные косы из пяти или шести прядей. На аккуратных ногтях нацарапаны сложные символы, а пальцы усеивали тяжёлые перстни. Незнакомец листал большую тетрадь в кожаной обложке с неровными, рваными краями, точно сделанную вручную.

- Почему она человек? - и он вперил в мое лицо абсолютно ледяной, негодующий взгляд светло-серых глаз, смотревшихся хищно на фоне теплого оттенка золотистой кожи.

- А ты, блин, кого ожидал? - яростно огрызнулась я, так как гнев во мне заглушал страх. - Санта Клауса? Человек я, конечно!

- Речь членораздельная, - бормотал этот ненормальный. - Но молвит странно. Ты имеешь какое-либо отношение к даэдрическому принцу судьбы? - спросил с самым серьезным видом. Теперь я понимаю, что он смотрел на меня с надеждой…

- Так, всё понятно, - сухо пробормотала я, начиная сатанеть от ярости. - Отпусти, придурок, и я, возможно, спишу твое поведение на помешательство, не стану заявлять на тебя в полицию. Если нет, я и слова больше не скажу. Если ты думаешь, что это прикольный пранк, то ты ошибаешься. Это уголовно наказуемое преступление.

- Она же на киродиильском наречии изъясняется? - почти озадаченно пробормотал незнакомец, подаваясь назад. Он снова посмотрел в тетрадь:

- Совпадение циклов точно, подготовка безупречна. Я подсчитал, когда луны застынут в должном положении, использовал единственный камень варла для установки на крыше… Я не мог ошибиться и случайно телепортировать сюда умалишенную! Проклятье, - прошипел он, отвернулся и зашагал в глубь коридора. Когда отвратительный скелет подался за ним, он бросил ему через плечо, словно мог понимать скрежет, доносившийся из его рта:

- Наплевать. Оставь её пока так…

“Хорошо, пусть будет пранк. Потому что если весь этот маскарад всерьёз, то эдак он меня порешит. В качестве жертвоприношения какому-нибудь богу, которого и в помине нет”.

Я начинала опасаться за свои руки. Пускай бы они только болели, но кровь туда не проходила, а это чревато страшными последствиями. Та же самая судьба ждала мои лодыжки. Всё бы ничего, я не спортсменка, мысль об инвалидности на ноги меня не особенно пугала, но я художник, и мои руки - это всё, чем я могу быть полезна.

Я беспомощно посмотрела на жутковатую куклу в виде сдвоенного скелета. Очень натуралистичное существо получилось. Я даже не вижу здесь скрепляющих болтов. И странно, что он умудряется передвигаться на тощих, тяжёлых ногах столь плавно. Подобный механизм должен стоить приличную сумму.

“Посмотрим правде в глаза - происходящее слишком дорого для пранка”.

Меня украл какой-то псих. Мне говорили, я на Серану похожа, может, в этом дело? Тогда он, пожалуй, должен разыгрывать из себя довакина, хотя кто поймет этих ненормальных.

Отчего-то я не могла заставить кричать и звать на помощь, но и думать толком не получалось. Коридор передо мной уходил в темноту. Иногда я видела скелетов. Они держали в руках факелы и скрежетали по пыльному, каменному полу громоздкими, металлическими сапожищами. При виде подобного в голове у меня потемнело, а сердце стучало где-то в горле, и я чувствовала, что вот-вот потеряю сознание, рассудок заклинит от невозможности дать объяснение происходящему.

- Звуковая и голографическая проекция, дым и зеркала, - пролепетала я.

Руки с каждой минутой ныли сильнее, пока пытка стала для меня поистине невозможной. Я всегда казалась себе выносливым человеком с высоким болевым порогом. Когда мне делали операцию, вырезая опухоль, я встала через пару часов после наркоза, а на следующий день уже гуляла. Я помню, как переносила страшные рези в животе, от которых меня буквально рвало, но теперешняя мука сопрягалась с моральным испытанием.

Было тридцатое апреля. Вальпургиева ночь. Я взяла себя на понт и пошла в это время одна в лес. Прежде, чем вы станете крутить пальцем у виска, должна предупредить, что у меня выдался не самый радужный день. Один из тех, в которые хочется сделать нечто идиотское, но решительное с благородной целью изменить, ну, хоть что-нибудь. Поэтому я пошла в лес. Всё равно он недалеко от санатория, а местные регулярно ходят туда на йогу, не заблужусь.

Я точно помню, что в лесу мне первое время нравилось. Тихо, спокойно, птицы поют, словно в другой мир попал. Я шла и смотрела на вечереющее небо. Ревела, конечно, от души, когда ещё такой хороший случай представится пожалеть себя без свидетелей.

Дальнейшие события не помню. Только тяжелую, как топор палача, безысходность, разрубившее меня словно бы на две части, но не исключено, что это, в принципе, черта моей душевной натуры настоящего меланхолика, тяготеющего к разного рода пафосу и бесполезным страданиям.

И вот я здесь. В кои то веке пошла наперекор собственной трусости…

- Какой смысл держать меня скованной? - я пыталась воззвать к голосу логики в незнакомце. - Я, что, похожа на Чака Норриса или маньячку? Всё равно я уже толком ходить не смогу. Можно хотя бы на верёвку заменить? - мой тон звучал не жалобно, а сердито и недоуменно.

Фиговая из меня жертва выходит по всем параметрам.

Неожиданно из темноты коридора выглянула какая-то женщина - тоже в подозрительном балахоне - и исчезла обратно, что-то сказав в сторону. Вскоре я услышала отрывок разговора:

- Парализуй ее, она же нам спать не даст… У меня голова трещит от того, какую какофонию сегодня устроила твоя ученица.

- Да, кстати, Элион, это уже восьмая попытка за полгода. Может, объяснишь простым смертным, на кой тебе ритуал вызова духа бога истины и судьбы?

- Я займусь ею, не мешайте, - прозвучал раздраженный, уставший голос, и псих вновь выглянул из темноты. Теперь он что-то жевал. При ближайшем рассмотрении это оказался кусок белого хлеба с какой-то начинкой. Незнакомец снял капюшон, глянул недобро, с досадой, нахмурился, обратив внимание на мои руки и сердито цокнул, прикрикнув на скелета:

- Слишком туго. Вдруг она важная особа… Не резон ей сейчас конечности ампутировать. Кстати, - он прищурился, подошел ко мне. Когда он коснулся моей щеки, я дернулась, не удержавшись, укусила его за руку, и он прошипел:

- Психованная.

Но потом вновь окинул меня взглядом:

- Ты не данмерка, не босмерка, а уши острые, да и высокая к тому же. Только между лесными эльфами и некоторыми из людей выходят метисы, да и то все они карлики. Может, ты данмерка-альбинос наполовину? И одежда странная. Что это за ткань? - пока скелет весьма ловко ослабил тиски кандалов, незнакомец присел, касаясь края джинсов.

Я ничего не ответила. Рассудок сковал странный ступор, заволакивающий, как туман, становившийся всё гуще и гуще.

“Может, это сон? Я ударилась о дерево и сейчас проснусь?”

Обычно такие мысли всегда меня пробуждали. Я почувствовала тошнотворное головокружение, дрожь в теле и, наконец-то, упала в обморок.