— И ты отправился на совет с остальными своими друзьями?

— Да. Я планировал известить их об уничтожении сердца Лорхана. Это было не так далеко от Красной Горы, в храмовом городке. Сейчас его давно нет, и примерно в этом районе Кальдера с имперской крепостью. Она как раз стоит на руинах храма Азуре. Там меня встретили Альмалексия, Сота Сил и Вивек. Всех троих я очень хорошо знал, поэтому сразу понял, что что-то не так. «Нам было нелегко принять это решение насчет сердца Лорхана», — когда она заговорила, я помрачнел. Надо сказать, даже тогда у всех них троих против меня было мало шансов. «Мы решили уничтожить его», — добавил Вивек. Но я смотрел на старого Сила. Многим его мимика казалась либо непроницаемой, либо излишне улыбчивой. Он молчал. «Ты не представляешь, — убито заговорил он, — какой трагедией будет его уничтожить. Но я обязан покориться большинству и, как ты выражаешься, благоразумию. Не смотря на то, какие перспективы нам рисует…». «Сил, — вздохнула Альмалексия, — мы это обсуждали». «Любопытно, — вкрадчиво заговорил я, — что вы обсудили это без меня». Она смиренно извинилась и сказала, что окончательное решение принимаю всё равно я. Как потрясающе она сыграла, глядя мне в глаза. Не удивительно, что даже Вивек, которым она воспользовалась для объединения с Сота Силом против меня, ей верил. После принятого решения, будучи в храме, мы все стали молиться о наставлении наших разумов на истинный путь. И именно тогда я понял, что происходит. Ритуал был подстроен. Вместо молитвы Азуре грянули формулировки сильного проклятия. Я оказался в центре начертанной руны, не мог пошевелиться. И я думал о Ворине. То, как я обернулся в сторону Горы, уходя. Там, наверху крепости, стоял мой лучший друг. Я не видел его лица. Его последние слова: «Я буду ждать вас, лорд Неревар, не смотря ни на что». И видел клинок Альмалексии. Знаешь… они были дороже, нежели обручальные амулеты. Нам выковали эти мечи на заказ. Один мне, другой — ей. Оба клинка похожи, но когда мы дрались с ней плечом к плечу, они усиливали мощность наложенных на них чар. Это был символ нашей верности и сплоченности. Она пронзила меня своим клинком. Вивек и Сота Сил поддерживали чары печати, из которой я пытался вырваться.

— Ты умер, верно? — спросила я едва слышно.

Неар улыбнулся:

— Эшлендеры считают, что да. Храм говорит — нет. Но правда кроется в золотой середине. Я выжил. Как я и сказал, меня было непросто убить, и даже они втроем против меня не выстояли бы. Но они отправились к Красной Горе, и намного опередили меня. Знаешь, история любит выставлять всех добряками или негодяями. Но Альмалексия рыдала, нанося мне удар в сердце. Руки ее дрожали. Сота Сил не мог смотреть мне в лицо. Эти трое отчасти и впрямь преследовали благие цели. Души их окончательно извратились много позже…

— И что случилось дальше? — спросила я нетерпеливо.

— Она попала мне в легкое, — ответил Неар. — Мое сердце билось, когда они покидали храм. Я был могущественным магом и уж куда более искусным, чем сейчас. Я сумел остановить кровь, добраться до своей повозки и на силе ярости помчаться к Красной Горе. Но, конечно, я опоздал. Там, в зале цитадели Сердца Лорхана я нашел лежащего на полу Ворина. Судя по активности артефакта, кто-то использовал его. Убрав с лица волосы своего друга, я увидел, что он в сознании… И одновременно — не в сознании. «Я пытался остановить их, — прорычал он с надрывом, и лицо его исказила гримаса боли. — Семь… моих верных слуг… мертвы, лорд Неревар. Я должен был… не дать предателям использовать сердце». «Что ты сделал?» — повторял я, вглядываясь в его лицо. Он ответил не сразу. «Я принял волну на себя. Был… страшный всплеск силы, звон, Сота Сил активировал сердце Лорхана. Они втроем решали, как поделить божественную мощь. Как… какой-нибудь кусок хлеба. Видел бы ты, — жуткая улыбка сопровождалась бесшумным смехом. — Но я вобрал в себя удар. Иначе… не было бы возможности остановить их. Однако эта сила уничтожает меня. Слушайте меня внимательно, лорд Неревар. Я клянусь верой во всех истинных богов, что был… предан вам до последнего вздоха. Я любил вас больше собственной души. И ваше нечаянное предательство не ранит меня. Однако мой рассудок меркнет, и… вы понимаете, что вы должны сделать, верно?» — Неар глубоко вздохнул. — Потом он страшно закричал. Это был настоящий вопль безумия. Невозможно представить себе, какую дикую ломку пережила его душа в считанные часы. Он перестал быть собой, когда во лбу его прорезался кровавый, третий глаз. Мне пришлось его убить.

— Убить? — потерянно переспросила я.

— Он перестал быть собой, его покалеченная душа теперь жаждала убивать. Она была сломлена силой сердца Лорхана. Ворина убил и предал я. Тем не менее, ему удалось сделать волну силы слабее. Если бы я не был ранен, у меня даже нашлись бы шансы противостоять бывшим друзьям, но… я не выстоял. Все трое вернулись в зал, когда я сидел на полу с телом Ворина на руках. В глазах Альмалексии был страх. Да, что там страх… Они все пришли в ужас, когда я медленно поднялся и пошел на них с клинком наперевес — окровавленный, злой, убитый горем и жаждущий мести. Конечно, шансов у меня не было. Я взывал к Азуре и громко проклинал АльмСиВи. Есть пламя, Шей, которое выжигает душу дотла… — тихо добавил он.

И оно ее выжгло, я видела это по улыбке Неара. Но, как бы там ни было, я крепко обняла его, и в объятии не нашлось ни капли чувственности, сомнения или смущения.

Я знала, зачем он это рассказывает. Во-первых, чтобы объяснить, кто он. Во-вторых, чтобы, не смотря ни на что, стать ближе и… в-третьих, чтобы показать, почему он никогда не сможет быть моим и чьим-либо еще. Эти понятия уже попросту его не касаются.

Наверное, это примирило меня со случившимся, отрезвило и успокоило ноющее сердце. В конце концов, у каждого свой путь.

— Мне было бы интересно услышать, как вы встретились с Даготом Уром в этом твоем воплощении, — сказала я, отпуская его и садясь рядом.

— Позже, — пообещал он. — И позже я сам буду задавать вопросы о тебе. Мне… нужно уложить кое-что в своей голове. И еще: я не был героем, Шей.

Я нахмурилась:

— Какое это имеет значение?

— Просто, — пожал плечами он. — Ты запомни, вот и всё. Меня не вела судьба героя, и я им никогда не являлся. Произошедшее — дело, по большей части, личное, а местами политическое, грязное. Тебе предстоит понять разницу между героической судьбой и моей.

Комментарий к VII

На самом деле, следующий заказ Элиона - убийство Родерика, но я оставила его чуть-чуть на потом.

========== VIII ==========

В темном братстве жили совы. То есть, любимый моему сердцу режим “сплю до полудня” здесь был в порядке вещей. Я начинала к часу слышать звуки шагов наверху, позже чуть скрипела дверь в покои Винсента - он появлялся из своей комнаты в несусветную для вампира рань, пять часов вечера.

Мои раны стали терпимы через неделю, они даже не чесались, а из-за обезболивающей настойки почти не болели. Я старалась встать пораньше, окунуться в бассейн с теплой водой, потом возвращалась в комнату и готовила завтрак. Большую часть времени я тренировалась в иллюзии.

В пять часов я слышала за дверью знакомый скрип. Винсент навещал меня по вечерам в разное время. Когда с коротким визитом, а когда заставлял совершать прогулку до библиотеки. Он говорил со мной о скрытности, об оружии, и облекал странные уроки в байки.

Я давно заметила за своим организмом, с тех пор, как оказалась в этом мире, любопытное свойство в виде удивительного обоняния. Сначала я решила, что у меня просто наконец-то полностью исчез хронический насморк, а затем стало очевидно - я чувствую не запах в полном смысле этого слова… Проходя мимо людей вокруг, я могла угадать, кто и когда убил. Смерть имела разный запах, но всегда с очень отчетливым металлическим оттенком. Темная магия и некромагия отдавали острыми пряностями. Сильный фон некромагии мог заставить меня чихать или вызывать слезы. От Элиона всегда веяло ветром с Невы - тина, сырость, камень - и оттенком до горечи пережаренного кофе. От Винсента пахло морем, солью, газетными чернилами, медью. Всё убежище буквально пропиталось смертью, и на контрасте с остальными местами, где бывала, я исследовала свой странный нюх.