— Уж не сомневайся. А теперь иди и получи, что сам заслужил.
Ксивилаи повиновался.
Элион прочел заклятье невидимости и замер у двери, на всякий случай обнажив посох. Он не верил в болтовню демона, даже понимая, что он не способен солгать.
За дверью повеяло смертью, раздался оглушительный грохот, так что голова Элиона заболела, а в ушах начало звенеть. Еще не настала полная тишина, как он почувствовал, что снизу по лестнице бегут дреморы, скампы и все, кто находился поблизости.
Эльф вошел слишком рано. Умерли еще не все. Анаксес с рваной, черной раной в грудной клетке на коленях, задрав голову к потолку, сидел в центре. У него не было глаз. От прочих ксивилаи осталось кровавое месиво, но Жнец в образе белокожего ксивилаи с гривой черных волос еще шевелился. Он пытался подняться, но одну ногу ему оторвало, а половину лица снесло взрывом. От того страшнее был его вопль. Единственным уцелевшим глазом он взирал на Элиона. Тот не удержался. Он выстрелил ему из арбалета в это горящее ненавистью око. Двери в зал распахнулись, когда альтмер бежал по лестнице к установке с сигильским камнем.
— И я опять надрал вам задницу, не так ли? — дико улыбаясь, воскликнул альтмер. В него швырнули огненный шар, но он рассыпался, не причинив ему никакого вреда. Одна рука Элиона уже сжимала сигильский камень.
Происходило всё это, как и было сказано, недалеко от Вейе. Стражники столицы сдерживали натиск дэйдра. Когда врата рассыпались, солдаты радостно заголосили. На пепелище уничтоженного портала в ад возник альтмер. Всклокоченный, пропахший серой, с диким, абсолютно безумным взором до бела серых глаз. Он прострелил череп скампу, который, завидев Элиона, попытался на него напасть, и воскликнул:
— Прикончить их всех!
Страшен был этот клич, который в неистовстве подхватили стражники, включая раненных. Альтмер поднял вверх свой меч и хищно бросился на одного из кланфиров.
Я давно заметила, что когда его порог переживаний не выдерживал, это выливалось в бешеную, не ведающую предела, ярость. Как в первый и во второй раз в Обливионе, она подзуживала его издеваться над врагами, не зная жалости. Он был лишен возможности вылить эти эмоции, пока наблюдал за мучениями душ. Склонив голову, шел мимо них, терпел то, что приходилось видеть. Но теперь… он отыгрывался.
Эбонитовый фламберг устрашающе пел в обеих руках, солдаты имперского легиона были вынуждены держаться от него на расстоянии вместе с тварями из врат Обливиона, но это никого не смущало. Вид дерущегося Элиона воодушевлял солдат сильнее, чем любая пламенная речь.
Когда всё закончилось, Элион огляделся на пепелище горящего сада, улицы деревеньки, раненных, убитых. Безразлично отвернулся, потеряв ко всему интерес, и ушел. Медленно, опустив плечи. В глазах его стояли сцены увиденного в Обливионе, душа по-прежнему жаждала крови. Он не сразу услышал, как его благодарят. А, услышав, только как-то странно засмеялся, ни на кого не глядя, и повелительно отрезал:
— Выиграна битва, но не война. Займитесь раненными и убитыми.
По-моему, после этого случая газеты называли его не иначе, чем Бич Обливиона.
— Я ничего не мог сделать. Пока я здесь, они — там. Все эти души всегда будут там. Кто-то станет кормом, кто-то демоном. Наличие вечных мук означает, что пока ты прохлаждаешься, кто-то страдает. Наличие вечного ада оправдывает жестокость, Шей. Она начинается со слов «а что я могу сделать?» Именно, овца. Ничего ты не можешь сделать. Смирись и доживай свою никчемную жизнь, — выплюнул он с ядовитой яростью. — Думаешь, будто знаешь, — продолжал он уже тише, — зачем мне сдался Хермеус Мора. Я хочу понять, как поразить в себе смерть. И одновременно — быть ею для остальных. Но ты не поймешь, маленький, смешной человек, верно? Ты не поймешь, потому что испачкать душонку боишься. А в ней нет смысла, если ты не живешь ею. Ты не живешь, Шей. Никто не живет. Это не аллегория, нет. Смертная оболочка перекрывает душе кислород, а без нее оно погибает, вот и вся суть заложенной в человека смерти.
Чем больше он бормотал, тем более бессвязна становилась его речь, голос — хриплым, одержимость в глазах гасла. Элион перестал идти, волоча за собой меч, на рассвете. В перелеске было сыро, холодно, сумрачно, птицы еще не пели. Промокший подол мантии с налипшими травинками и листочками волочился по земле. Клинок меча черный от крови, пепла и чернозема.
Элион сел под деревом, утомленно вздохнул, уронив голову на руки, и какое-то время неподвижно сидел.
— Сегодня я планирую убить человека, нужно набраться сил, — услышала я спокойное перед тем, как проснуться.
Комментарий к V
Спасибо большое тем, кто читает, ждёт и комментирует, это всегда очень важно для фикрайтера)
========== VI ==========
Навестившее Чейденхол солнышко напрочь убрало какое-либо желание Винсента выходить из сумрачного, прохладного убежища. По меркам палача было еще раннее, несусветно ужасное утро — шесть часов вечера.
— Оцените старания, Элион, — иронично заметил вампир, на ходу листая небольшой блокнот, — мы узнали о Тюссо всё необходимое. Многое сообщила заказчица, остальную работу проделали ищейки уведомителя и парочка моих учеников. Это несложно, если есть свои люди в торговой имперской компании. В общем… — он небрежно передал в руки Элиону блокнот и открыл дверь в свой кабинет, впуская посетителя.
Палач снял зачарованные перчатки, скрывающие чересчур характерную внешность и руки от глаз простых обывателей, после чего маска человечности небрежно и пугающе соскользнула с его бессмертного облика. Сильнее выделились мраморно-белые скулы, хищные клыки лязгнули, когда он зевнул, жутко мертвые глаза непостижимо жили.
Элион рассеянно листал блокнот:
— Я думал, он заурядный головорез. Но, похоже, он прошел, как минимум, дипломатическую школу.
— О, на Тюссо до сих пор существовало множество контрактов. Просто он всегда уходил от наших агентов. Я ничуть не преувеличиваю, когда говорю, что это будет сложно даже для дарования, вроде вас. Думаю, больше подойдет Тейнава, разве нет?
— Он уже занят на своем контракте, — Элион не отрывал внимания от страниц, его губ коснулась улыбка, неторопливо загоревшаяся свечами и в глазах. — К тому же, мне чрезвычайно приятно будет лишить жизни это существо.
Похоже, Винсент таким ответом остался доволен, он сощурил большие, раскосые глаза:
— Знал, что досье вам понравится. Ваша цель рассекает на корабле, неофициально носящем название “Мария-Елена”. Этот некрупный, легкий двухпалубник имеет прекрасную способность к маскировке. На море Тюссо считается торговцем, обладает разрешением официально находиться в портах Киродиила. Он мало промышляет сбытом товаров, по большей части его интересует оперативная информация о путях торговых кораблей. Получив ее в достатке и заручившись поддержкой местной пиратской братии, он выплывает из порта сравнительно далеко и… меняет паруса, становясь зловещей “Марией-Еленой”. Увидеть ее на море для любого корабля означает приговор. И дело не в мощности судна, а в том, что его сопровождает коалиция боевых, пиратских фрегатов. Он нанимает в свою команду первоклассных арбалетчиков, и стрелки ведут прицельный огонь издалека, пока пираты на передовой бомбят сам корабль. В Киродииле Тюссо на данный момент прячется. Он развернул слишком рискованную операцию по краже государственной казны с бретонского крейсера. Потерпев поражение, он был вынужден бежать в Анвил, где о нём узнали агенты тамошнего убежища Темного Братства. Так как мы давно присматриваем за Тюссо, информация собиралась с первого дня его пребывания в Киродииле. Заказ поступил к нам из Валенвуда. Герцогиня Эйша Грозембак, ныне вдова и без детей по вине нашей цели.
Элион неторопливо кивал:
— Да, вижу. Двое ее сыновей поступили к нему на службу, полагая сделать себе небольшую карьеру в имперской торговой компании. Они и не подозревали, что Тюссо пират.