День был шумный, солнечный, и народу вышло на улицу много. После ночного дождя Чейденхол сверкал сырым мхом на крышах, камнем мостовой, на окнах блестели бриллиантовые россыпи. Временами ветер был даже почти теплый.

Не снимая капюшона своей дорожной мантии, едва положив в таверне вещи, Элион взял с кинжалы, меч и посох. Двуручный он брал с собой редко — очень выделяется, привлечет внимание стражников. Это был обычный серебряный клинок с чарами пламени. Спрятав оружие, он вооружился посох и, не торопясь, стал добираться до заброшенного дома. Его местонахождение он узнал у выпивохи таверны еще вечером. Недовольная данмерка — хозяйка заведения — услышав разговоры, прогнала не в меру откровенного соседа Элиона со двора, чтобы не болтал всякую чепуху.

— Не ходите в тот район, сэра, — с сильным акцентом сказала она, продолжая готовить напитки за стойкой. — Не слушайте его. Нет там ничего интересного, одни бедняки, да воры живут.

Элион, конечно, кивнул, и заверил эльфийку, что он лишь паломник.

Теперь он перешел один из изогнутых, типично чейденхольских мостов, сложенных из крепких бревен, склонил голову, проходя под низко опущенной ивой, и оказался на пыльной, невзрачной улочке с дощатыми, унылыми домами. Они лепились друг к другу, теснились и кривились, как выпившие кумы, поддерживая один другого. Среди них на отшибе, прямо у стены стоял невысокий, нежилой, двухэтажный домишко. Длинная трава не топтана — значит, никого тут не было довольно давно. Стекол в доме тоже нет, а дверь заперта.

Последний факт Элион выяснил, когда, сделавшись невидимым, шмыгнул ко входу. Он без труда взломал замок. Пол под ногами каменный и, судя по лестнице на второй этаж, когда-то это был довольно зажиточный домишко.

Следуя инструкции, он вошел в подвал. В полной тьме, пыли и холоде загорелась магическая свеча на кончиках пальца эльфа. Звуки города тут умирали, как в могиле. Он ощущал откуда-то тошнотворное веяние очень нехорошей, мощной магии. Заметив дыру в кирпичной кладке стены, заглянул в нее и увидел сильно стоптанный земляной лаз. Прямо под городом была прорыта узкая, но высокая даже для роста альтмера пещера. В глубине коридора виднелся красноватый отблеск. На полу горела свеча из воска, что используют некроманты. Она озаряла больным, неприятным светом каменную дверь, высеченную на вид сотни лет назад. Не без труда угадывался контур человеческого черепа в центре, силуэт ладони с пятью пальцами. Мох, трещины и пятна не позволяли прочесть надписи.

То была не вполне дверь, а большая, арочная стела, какие ставят на могилы усопшим.

Элион постучал. Никакой реакции не последовало. Вспомнив слова, Люсьена, он громко сказал:

— Прямо сейчас я собираюсь швырять в дверь огненные шары. Судя по чарам, она не пострадает, но головная боль вам обеспечена. Не говоря о том, сколько пыли будет в коридоре.

Спустя пару секунд раздалось шарканье, и странный, словно неживой, голос изрек:

— Каков цвет ночи?

— Кроваво-красный, брат мой, — процедил Элион.

— Добро пожаловать домой…

Дверь стала медленно открываться, царапая пол. Он успел увидеть перед собой блестящие, красные глаза аргонианки, а затем на его рассудок опустилась тьма.

Разговор состоялся недлинный. Элиона ввели в небольшую, темную комнатку, обставленную по старинным обычаям Строс М`Кая. Низенький, широкий диван с цветными подушками, украшенными бахромой. Гигантские деревянные, разноцветные маски на стенах, внушительное количество ковров, расписной, мозаичный потолок. Но всё это в довольно мрачным черно-синих тонах. В низком кресле с большой подушкой и спинкой сидел высокий, тонкий человек, одетый, как аристократ по последней киродиильской моде — сапоги до колен, узкие брюки с заклепками, широкий пояс, накрахмаленная рубашка и шпага. У молодого человека было странное лицо. Само по себе скуластое и словно бы лисье. Белые, длинные волосы имели розоватый оттенок. Темно-карие глаза оказались густо-винного оттенка. У него была кожа альбиноса.

— Герой Кватча, трижды вошедший в Обливион, — мягко сказал он. — Воистину, прекрасное пополнение в нашей семье. Вы держитесь очень враждебно, Элион. Не стоит. Меня зовут Винсент Вальтиери, я — информатор этого убежища, наставник новичков и самую малость палач, причем, последний факт совершенно не должен вас беспокоить.

Улыбка у него была волшебная, завораживающая. Элион с каменным лицом качнул головой:

— Тогда я буду откровенен. Меня не волнует, сколько вы обо мне знаете. Господин Лашанс сказал, мои навыки и желания тут станут поощряться. Поэтому я здесь.

— Осознаете ли вы, что отнимаете у людей жизни? Вы отнимаете у них шанс на перемену своей жизни к лучшему.

— Осознаю. Я не наивен. Человек рождается с определенными предустановками личности, которые затем воспитываются в семье и обществе. После чего они укореняются. Люди меняются только в заранее заложенную в них сторону.

— То есть, вы бы не убивали детей?

— Нет.

— Вы сострадательны?

— К животным, рабам, бродягам, детям, безумцам. Всем тем, у кого жизнь страшнее смерти. Их не требуется убивать.

— Вам нравится возмездие?

— Да.

Винсент улыбнулся ностальгически:

— Ведь это как любовь, верно? Ты любишь кого-то и стремишься его добиться, потому что твое чувство наполнено смыслом. То же самое с ненавистью. Сейчас редко встретишь вдумчивых поэтов среди ассасинов, Элион. Мы с вами буквально вымирающий вид.

Он ожидал допроса другого рода. Винсент разговаривал с ним, угощал крепким чаем, рассказывал про это убежище. Наконец, эльф несколько нетерпеливо заметил:

— Ваша задача проверить меня. Когда приступите?

Винсент снова улыбнулся, и его глаза лукаво смеялись:

— Когда к нам попадает новичок, всё, что нужно, о нём известно. Люсьен оповещает Братство о вероятном пополнении, мне даются координаты, и отныне я занят лишь поиском информации. Мы с вами, Элион, между прочим, сегодня вместе прибыли в Чейденхол. Начиная с вашего визита в Имперский город, я тенью следовал рядом неотступно. Вы, если судить по регистрационным документам, сын знатного рода с Саммерсет. Вашего отца звали Растиери. Он отличился дружбой с именитым ученым-алхимиком Синдерионом. Ваш брат Риндси, кажется, особенно был дорог ему. Но связи оборвались в весьма раннем для вас возрасте. Не известно, кто занимался воспитанием, но оно оказалось криминального характера. Вы поселились в заброшенном форте Киродиила, длительное время практиковали некромагию в компании с отребьем магического сообщества. Были объявлены в розыск после инцидента, когда город наводнили зомби с близлежащего кладбища. Поговаривали о возвращении Короля Червей. Вас едва не поймали, но вы ловко уходили из рук стражи. Питаете ненависть к людям и к имперской власти — особенно. Есть только одна загвоздка… Вы пытались спасти Императора. С чего бы? Вам это незачем. И я подумал, что, знай я об открытии врат Обливиона, сам бы попытался уберечь старика. Дагон на наши головы никому не нужен, в конце концов. Выходит, вы откуда-то знали про врата? И вы, судя по всему, единственный имеющий иммунитет к атмосфере пустошей Обливиона. Как так вышло? Мой человек допрашивал кое-кого из вашего форта. Аргонианин рассказал про девицу, с которой вы покинули своё убежище. В ней всё дело?

— Да, она провидица, но сидит на скууме. Иногда пишет мне предсказания, — сказал Элион, не выдавая изумления мастерством Винсента, которое воспринял с тревогой.

— Вы умелый лжец, но я чувствую, что история сложнее, чем кажется.

Эльф изобразил загадочную улыбку:

— Это очень личное.

— Если вы влюблены, это ваше слабое место, молодой человек.

— Как сказать, однажды я пытался ее убить.

— О, значит, у вас всё серьезно, — рассмеялся он.

— То, что вы описали, невозможно узнать за несколько дней, — заметил Элион. — У вас чересчур много сведений. Даже не отдыхая, верхом на лошади, нереально собрать столько информации в разных городах. Мой форт находится в полусутках езды от столицы и очень далеко от Чейденхолла, а вы и за мной успели следить последние три дня. В то время, как с Люсьеном я встречался около пяти дней назад.