Он встряхнул страшно ноющую руку, облизал губы, вперил немигающий взор в сталь и медленно продолжил шептать слова рунического языка, вычерчивая ладонями в воздухе сложный символ. Неожиданно он прервался, коснулся посоха рядом, за спиной раздался тихий голос:

— Хорошая у тебя интуиция, раз ты меня почувствовал.

Элион заставил себя хладнокровно усидеть на месте. Он неторопливо опустил кинжал.

— Молчишь? Не похоже, что ты очень удивлен, — словно из-за прозрачной завесы на свет появилась темная тень. Лашанс чем-то до жути напоминал молодого Северуса Снейпа, честное слово. Вероятно, дело в профиле и отпущенных до плеч черных волосах. Да и глаза, как нефть, непроницаемые. Но мне показалась в его улыбке и взоре какая-то болезненная, странная одержимость. Такая не позволит лишить себя контроля, но находиться подле такого человека, значит, постоянно ощущать себя балансирующим на канате над пропастью. Поистине, он был впечатляющей личностью. Почти ослепительной, если понимать, кто он такой.

— Сам того не зная, ты подписал договор с Темным Братством, — негромко продолжил Лашанс. — Кровь старика Руфио на твоих руках.

— Вы видели его? — неожиданно спросил Элион с легкой ноткой любопытства.

— Да. Удушение — это личное, интимное, но отличается от страсти, с которой делаются ножевые, множественные ранения. Ты явно мстил, и у тебя получилось красиво.

Элион улыбнулся.

— Мы не всякого убийцу зовем в семью. Некоторое время я наблюдал за твоими повадками. Ты осторожен, неплохой маг, умен, есть голова на плечах и сердце на положенном месте, а главное — очень талантлив. Правда, ты связан с Клинками, но я быстро понял, что тебе самому это не очень-то нравится. У тебя есть куратор, или товарищ… я пока не понял, кто это, но птичка высокая, и ты вынужден его слушаться. Так или иначе, я предлагаю тебе поддержку, понимание, укрытие. Место, где тебя будут уважать. Где ты можешь свободно говорить о своих убийствах и убивать по зову сердца. Место, где ты укроешься и от Дагона, и от стражи и от самих богов.

— А если я предпочитаю одиночество?

— Ты индивидуален, никто не заставит тебя действовать в строю. Можешь жить в убежище, вне его… Ты свободен. Просто время от времени тебе придется выполнять контракты, но, поверь, они очень тебе понравятся, ведь контракт должен быть по сердцу ассасину — только так он будет выполнен максимально качественно, — Люсьен уже понимал, что Элион согласен. Он был рад — я это ощущала. И впервые видела на лице эту улыбку облегчения, понимания, свободы.

— Чейденхол, ищи проклятый дом, заберись в подвал, подойди к двери и постучи. Тебе не откроют. Ломись туда и стучи, пока не услышишь вопрос: «Каков цвет ночи?» и ты должен ответить: кроваво-красный. Тогда дверь впустит тебя. Очива устроит тебе экзамен на правдивость — ты же понимаешь, что это необходимо в условиях нашего существования. Ты без труда пройдешь его, а затем начнется твоя настоящая жизнь. Я точно знаю, ибо вижу твои глаза.

«Я не смогу его остановить, — понимала я. — Потому что тоже видела этот взгляд. Элион уберет со своего пути любую преграду, чтобы оказаться в том убежище. Это то, что ему было нужно — принятие. Хоть от кого-то, хоть где-то… Принятие и возможность свободно заниматься тем, чем хочется».

Еще до рассвета, как никогда воодушевленный странной, жестокой злобой, Элион направился к вратам Обливиона в третий раз своей жизни. Я была меньше, чем когда-либо к этому готова и надеялась, что курительная смесь Неара поможет.

Она помогла мне гораздо меньше испытывать физическую боль и сохранять самообладание. Но… от этого я впадала в безмыслие и отупение. Быть может, так и правда лучше всего, ведь у меня получилось полностью сохранить рассудок и оставаться собой.

И я вновь наблюдала.

«Да, прибудет с вами суицид! — написано на стенах красной комнаты, где громко звучали барабаны. — Режьте, душите, помогайте друг другу!..»

Комната была наполнена верещанием, воем, клацаньем зубов, истеричными выкриками и всем тем ужасным, что способна исторгать из себя человеческая глотка. В сигиллиум пришлось пробираться через это место. Элион смешался с толпой отчаявшихся, но один из дремор всё равно заметил его.

Тогда и выяснилось, что прибытия альтмера тут ждали.

Откуда ни возьмись, появились около восьми ксивилаи. При всём желании и сноровке выбраться из тесной толпы душ из-под хватки восьмерки дьявольских рыцарей невозможно.

— Мы немного поговорим, — сказал один из ксивилаи.

Элион не мог двигаться под этими взглядами, не мог говорить и даже мысленно молиться. Его рассудок был раздавлен количеством обрушившейся на него магии.

— Не так он и опасен, — с досадой сообщил один из демонов. — Чем он такой особенный?

— Он не умирает. Нужно понять причину…

Кто-то лениво щелкнул пальцами, и альтмер оказался в камере. Он без сознания качался на двенадцатиметровой высоте над ямой, из которой исторгалось пламя. Снизу раздавались вопли заживо сгораемых людей. Элиону оставили одежду, но забрали всё оружие.

Перед пропастью стояли два дремора и один из ксивилаи в длинной, черной тоге.

— Проснись, — бесстрастно произнес демон, и Элион открыл глаза. Чужие глаза — слишком спокойные, отрешенные.

Едва эльф оказался в сознании, демон принялся за дело с тем привычным профессионализмом, какая свойственная гробокопателям и упаковщикам. Он тяжело посмотрел в глаза Элиону. Он ксивилаи — ему можно не пытать, не прикасаться, достаточно взора.

Эльф задрожал и, не в силах оторвать взор, застонал:

— Прочь из моей головы.

Но победа Ксивилаи была делом времени. Он бормотал под нос:

— Банальщина. Обычное рождение, семейка с приветом. Отец создал магическую школу. Сын по имени Риндси был его лучшим учеником, второго сына он невзлюбил… И зря, потому что Риндси потом подговорил всех и сам превратился в… Фу, как негигиенично. Ну да ладно. Отцеубийство, ага, дальше предательство, побег, разбитое сердце до кучи, ближе к делу! Хермеус Мора? Божество истины. Ты пытался его вызвать, чтобы…

Элион зарычал, из ушей его сочилась ярко-алая кровь.

— Ты так и умереть можешь, — спокойно заметил ксивилаи. — Впрочем, опять чепуха, к делу отношения не имеет, личные мотивы… А это еще кто?

— Не смей, — прошептал Элион.

— Кто такая для тебя эта девчонка?…

Альтмер неожиданно сделал над собой дьявольское усилие и выбил одной ногой под собой донышко клетки.

Элион рухнул в пламя быстрее, чем ксивилаи что-либо сделать. Даже старый палач не ожидал подобного от типа, который слишком уж дорожит собой в бою.

Я почувствовала, как тело обдало кипятком, и проснулась. Но не сразу. Сначала я умерла, это было похоже на проваливание в глубокий, тяжелый сон — быстро и неосознанно.

Тело горело, я нашарила рядом самокрутку, приготовленную заранее, выползла с ней в коридор и закурила от свечи на комоде.

Было тихо. Со двора доносился вой ледяного ветра — на этой высоте он не утихает. Где-то на третьем этаже слышались шаги, значит, Мартин не спит. Я курила прямо в коридоре, сладковатый, приторный привкус лунного сахара не сразу, но ударил в голову. Эмоции умирали. Боль становилась несущественна, а мысли оттачивались холодными всполохами света в голове.

«Они будут его пытать, пока не доберутся до всего. Сбежать он не сможет — у него нет оружия, его могут лишить возможности колдовать. Его бессмертие мало поможет делу. За время пыток сознание буквально превратится в пепел… Если бы это была игра, не раздумывая ввела бы tgm».

Я выпустила струю дыма, и неожиданно мороз по коже прошелся у меня от кончиков ног к голове.

Я не могла писать свое имя, не помнила родного языка. И когда вспоминала банальный читерский код, он тоже вспомнился совершенно иначе. Около девяти рунических символов. Только где их писать и как адресовать Элиону?

Куря на ходу, я побежала на этаж вверх, забыв, что сейчас в коротких штанах и рубашке. За время пребывания здесь я утратила большую часть своей привычной стеснительности. Но его величество был немного удивлен. Он посмотрел на меня красными от недосыпа глазами, подняв голову от книги.