Элион присел отдышаться за одним из завалов, недалеко от группы стрелков. Его руки временами дрожали, организму тяжело давалась интоксикация после пребывания в обливионе, не говоря о том, что приходилось ограничить себя в питании, ибо туда регулярно подсыпали местную сыворотку правды. Он пытался понять, как ему пробраться через буквально двойное кольцо осады. Двери накрепко запечатаны, витражи тоже. Разбивать их нельзя, да и проблематично - любая брешь в рунической защите стен часовни сделает ее уязвимой.

Эльф закрыл лицо ладонями, размеренно, глубоко дыша. Оглушающе громыхали выстрелы огненными шарами, мешали думать. Его (то есть, в основном, меня) мучила тошнота. Вообще, с тем букетом ощущений, который он испытывал, маленько неразумно соваться в самое пекло, но Элион страшно упрям и ненавидит сдаваться, он горделив и высокомерен, как все альтмеры. Что-то из разряда “я - потомок великой расы, а значит, с меня большой спрос”. Пакостный стереотип, часто стоивший ему счастья, между прочим…

Неожиданно он почувствовал на груди живое, бьющееся тепло. По правде сказать, эльф успел к нему привыкнуть и перестал обращать внимание. Сигильский камень был похож на большой кусок угля с едва заметным, пульсирующим в сердцевине красноватым огоньком. На ощупь шероховатый и теплый, но не как камень, нагретый солнцем, а словно спящий котенок, что ли. Он был тяжелый и небольшой - умещался в ладони. Я о них знала самый минимум, но Элион - жадный до информации и могущества, в свое время перечитал абсолютно всё об опасных, запрещённых предметах и особенно - о даэдрической материи. В конце концов, это требовалось для большинства некромагических ритуалов.

Он мне рассказывал, что сам по себе камень изначально не сигильский. Сигилы - это символы даэдрического алфавита, на котором не способны говорить ни люди, ни меры, а одни лишь демоны. Именно с помощью этого языка они творят все - от своей магии до разнообразного зла в мире. На нём изъясняются черти, нашептывая параноику мысли о грядущей опасности, например. Таким образом, сигил - вязь рун, наложенная на камень даэдрическим принцем. Сам предмет, мягко говоря, тоже необычный. Это первичный морфолит - осколки первоматерии, хранящие в себе вдохновение творения, практически - плоть от плоти бога. Понятное дело, что у Дагона, как и у любого принца даэдра, таких камней быть не могло, иначе каждый из них мог бы взять и пооткрывать врата. Но как именно Дагон достал святую материю творения - история отдельная.

На земле первичные морфолиты встречались редко. Многое о них знали айлейды, но информация эта давно утеряна. Элион читал лишь предположения об использовании возможности камня. Он знал, например, что артефакт исчезнет при любом, направленном на него постороннем воздействии с помощью магии, либо взорвавшись атомной бомбой, либо создав волшебную аномалию.

Элиону очень не хотелось терять камень. Теоретически, он знал, что с его помощью сейчас может решить проблемы Кватча с даэдра. Он упакует их всех в магическую ловушку, создав отдельное измерение, которое потом сожрет своих пленников и самоуничтожится, например. Эльф подобным образом поступать, конечно, не собирался - ещё чего, такую драгоценность тратить. Он знал - камень нужно на что-то направить, дабы уничтожить не зря и получить свою выгоду.

Поэтому он его съел. Прежде, чем вы представили себе, как альтмер, облизнувшись, проглотил пульсирующий булыжник, попрошу вспомнить, что он всё-таки маг, а не только негодяй-извращенец. Он воспользовался заклятием зачарованной брони, но прочитал его, прижимая руками к груди камень…

На этом месте я проснулась от дьявольского звона и рези в голове. Судя по крови на подушке, она полилась у меня из ушей. Я оглохла. Подо мной вертелась, как каруселью кровать, словно я выпила разом, не закусывая, бутылку шампанского. Перед глазами цветными кадрами проносились картины из Кватча, но я мало что могла в них понять. Было тихо, хотя, скорее всего, я орала, как резаная, и потому бедные нимфы попрятались, кто куда, а на пороге с магической свечой над головой появился невозмутимый, но слегка растрепанный Томас.

Я перестала кричать, накрылась одеялом и просто ждала, когда всё закончится. Боль проходила быстро, а вот слух не вернулся…

- Это переходит всякие границы, - сказала я, не услышав собственный голос. - Думаю, скоро я предприму некоторые меры, чтобы обратить на себя его внимание.

Судя по моему состоянию, с эльфом всё было в порядке. Не осталось ни следа от болезненной усталости, и само это понятие выветрилось, как факт. Любые заклятия слетали с души лёгким ветерком. Эффект от сигильского камня временный, но долгоиграющий. Он откупорил кладезь талантов и резервов эльфа, а все мы знаем, каких ангелов и демонов скрывает в себе наше подсознание.

Я не видела этого, но слышала, а отчасти - чувствовала, что именно альтмер устроил перед часовней. Он швырял демонов об стены, вертел их в руках, как метательный молот (да-да, будто чемпион олимпийских игр), хохотал при этом и, вообще, похоже, не столько дрался, сколько упивался собственным могуществом.

- Я опять всех спас, - сообщил он иронично, отряхивая руки в полной тишине. - А ведь даже не собирался. Оказия какая…

После чего, не обращая ни на кого внимания, постучался в часовню.

До сих пор жаль, что я не увидела в тот раз Мартина, но мне удалось иметь честь быть представленной ему позже, поэтому я опишу его. Это был обаятельнейший из императоров, кого мне довелось встречать. Высокий, богатырского склада, как норд, с мягкими чертами лица, но отцовским подбородком. Когда он улыбался, на его щеке обозначалась ямочка, а глаза умели смеяться. Несомненно, он был привлекателен и мало походил на игрового персонажа.

- Сначала я корм для Дагона, теперь я император, восхитительно, - пробормотал он в разговоре с эльфом. - Мы обсудим это позже, если выживем.

- Выживем. Даэдра остались только в графском дворце и во дворе, - заявил альтмер.

- Ты так сказал сейчас, словно новость хорошая, - и подозрительно сощурился. - Парень, а ты, часом, скуумой не увлекаешься?

- Думаю, я крепко увлёкся охотой на демонов, - потерев подбородок, констатировал Элион.

Император в монашеской мантии и кое-как застегнутых на ней латах пару секунд смотрел на эльфа оценивающе, потом кивнул:

- Придётся мне припомнить кое-что из своих былых умений.

В игре события разворачивались несколько иначе - я точно помню. И, узнав про характер и инициативность императора, я загорелась отчаянной надеждой - во что бы то ни стало сохранить Мартину жизнь. Почему бы и нет, в конце концов? Ведь мне всё известно заранее, а судьба не настолько жёстко детерминирована рамками игровых событий. Вот и Вилья не стала спутницей Элиона, отправилась гулять с подозрительным данмером. Быть может, у меня получится сделать так, чтобы в центре храма Единого никогда не возник золотой дракон, воплощение Акатоша.

Но сначала, как и говорилось, я твёрдо вознамерилась дать упрямому эльфу понять, что не собираюсь оставаться пассивной наблюдательницей и терпилой. Отучила же как-то оскорблять меня, хотя это и далось мне страшно тяжело. Теперь шаг второй - заставить его маленько… потерять почву под ногами. Но это я сейчас храбрюсь и легко всё рассказываю. На деле, я была злой, уставшей, растерянной и напуганной собственным планом.

Я понимала лучше эльфа один факт - нам придётся мириться с недостатками друг друга. Он был обо мне не лучшего мнения - считал капризной, взбалмошной, глупой и поверхностной, приземлённой бабой, к тому же с тараканами в голове. Таким образом, я осознавала, что следует начать тактическую операцию по налаживанию отношений.

И я выбирала момент утопиться. То есть, конечно, я не намеревалась себя реально убить. К тому же, я не умею плавать и боюсь воды. Как я и говорила, нимфы у меня в спальне послушны велению того, кому отдано это помещение во владение. Они простодушны, бесхитростны и старательны. Меньше всего способны причинить своему хозяину вред. Я объяснила им, что прыгну в воду и начну тонуть. Нужно, чтобы они спасли меня, когда я потеряю сознание. В том, что останусь жива, лично я не сомневалась.