Фрэнсис улыбнулся, увидев, что у них есть общее имя; он провел по строчке пальцем. Он не мог припомнить, получал ли раньше от кого-нибудь благодарственные письма. Ему приятно было представлять, как Сефора его пишет, аккуратно и изящно выводя букву за буквой.

Знает ли она о нем хоть что-нибудь? Доходили ли до нее слухи, которыми он не мог гордиться?

Наклонившись вперед, он разгладил листок и перечел письмо. Затем сложил и убрал в карман, стараясь не помять. Шум за дверью привлек его внимание. Уже поздно, за полночь. Кого принесло в такой поздний час?!

Когда дверь распахнулась и он увидел на пороге очень сердитую и растрепанную девочку, он сразу понял, кто она такая.

– Пустите! – Она выдернула руку у пожилого адвоката и шумно выдохнула.

– Полагаю, мисс Анна Шерборн?

Глаза точно такого цвета, как у него, сердито сверкнули, так напомнив Фрэнсису фамильные черты и характер Дугласов, что он на некоторое время лишился дара речи. Игнотус Уиггинс сделал шаг вперед.

– Извините, милорд, что мы приехали так поздно, но у нашего экипажа отлетело колесо; на починку ушла целая вечность. Итак, лорд Дуглас, я исполнил свой последний долг по отношению к мистеру Клайву Шерборну. Завтра я уезжаю на север Англии, к родне в Йорк. В Лондон я уже не вернусь. Мисс Шерборн нужен домашний очаг. Надеюсь, вы дадите ей крышу над головой. Перед тем она жила у приходского священника, но ее выгнали.

С этими словами Уиггинс откланялся.

Фрэнсис жестом пригласил девочку войти; она очутилась на свету. Она оказалась небольшого роста и черноволосой. Он невольно удивился: и ее мать, и его дядя были блондинами.

Девочка наблюдала за ним исподлобья; на ее худом личике читались гнев и что-то еще, но что – он пока не мог определить. Может быть, потрясение от того, что ее вот так подкинули.

– Я лорд Дуглас.

– Я знаю, кто вы… сэр. Он мне сказал, – ответила девочка с необычной интонацией, которая повышалась к последнему слову.

Сняв с пальца перстень с печаткой, он положил его на стол между ними.

– Мисс Шерборн, знаком вам этот герб?

Она долго смотрела на печатку.

– Насколько мне известно, у вас есть золотой медальон с таким же гербом. Его прислали вам после того, как вы во младенчестве покинули дом вашего отца – судя по документам, которые мне вручили.

Теперь он заметил на ее лице замешательство, желание сбежать. Фрэнсис осторожно надел перстень на палец и глубоко вздохнул.

– Вы – незаконнорожденная дочь лорда Дугласа, который был моим дядей. Ваша мать недолго была его… любовницей, и плодом связи стали вы. – Фрэнсис не знал, правильно ли поступает, выражаясь без обиняков, но все же решил: если девочка росла в таком доме, который описал ему юрист, вряд ли она отличается чрезмерной стыдливостью. Кроме того, все было написано черным по белому.

– Моя мать недолго со мной возилась. У нее были другие друзья, и я часто была просто обузой. Ни о каком лорде она не говорила.

Девочка положила руку на высокую спинку кресла. Грязные ногти были обкусаны; на среднем пальце виднелась ссадина.

– Что ж, обещаю, что здесь о вас… о тебе… хорошо позаботятся. Я твой двоюродный брат, Анна, и даю тебе честное слово, что никогда тебя не прогоню.

Изумление у нее на лице подсказало: несмотря на свою недолгую жизнь, ей еще никто ничего не обещал, и теперь ей стало страшно.

– Сэр, там, откуда я приехала, честное слово немного значит. Любой может обещать что угодно.

– Знай, Анна, что в моем доме слово кое-что значит. Запомни это.

Когда в комнату вошла миссис Уилсон – по его распоряжению, она на несколько секунд задержалась, – Фрэнсис попросил, чтобы девочку накормили, искупали и уложили спать. Говоря с ней, он заметил, что Анна Шерборн валится с ног от усталости. Если его экономка выглядела удивленной из-за того, какой неожиданный оборот приняли события, она этого не показала. Просто взяла неожиданную и неряшливую гостью за руку и повела на кухню.

– Пошли, милочка, мы найдем тебе что-нибудь поесть, у тебя такой вид, словно ты голодаешь, а в нашем доме так не принято.

Когда они ушли, Фрэнсис невольно схватился за горло и подошел к окну. Ему не хватало воздуха. В такие минуты он нуждался в открытом пространстве.

За несколько дней вся его жизнь изменилась до неузнаваемости.

Сначала он, сам того не желая, заслужил вечную благодарность «ангела светского общества», а теперь оказался опекуном девочки, которую трудно назвать иначе чем «дьявольским отродьем».

Завтра ему понадобится больше узнать о прошлом Анны Шерборн и постараться выяснить, как и почему погиб Клайв Шерборн.

Немного успокоившись, он отпил еще бренди, и пальцы потянулись к нижнему карману, чтобы проверить, там ли письмо. Он достал и разгладил его, а потом в очередной раз перечитал.

Сефора понимала, что Фрэнсис Сент-Картмейл ей не ответит. Прошло уже несколько дней после бала у Хедли. Кроме того, подобная переписка скомпрометировала бы незамужнюю женщину. И все же в глубине души она надеялась, что граф, возможно, передаст ей послание тайно, через горничную. Но она ничего не получала.

Мария настояла, чтобы они пошли гулять после обеда. Хотя Сефоре не хотелось идти туда, куда предлагала сестра, неожиданно для себя она очутилась на тропинке, которая вела вдоль Темзы. Сестра крепко держала ее за руку.

– Сефора, у тебя нездоровый вид, и мама волнуется, потому что ты сильно изменилась. Она просила меня поговорить с тобой о лорде Дугласе, потому что ей кажется, будто ты питаешь к нему расположение. Она уверена, что позавчера на балу ты что-то ему передала. Я пыталась убедить ее, что она ошибается, но она…

– Так и было.

– Ой! – От неожиданности Мария остановилась.

– Я передала ему письмо. Мне хотелось поблагодарить его… за то, что он меня спас… что поделился со мной воздухом… а еще извиниться за то, что я так сильно его оцарапала. Царапины воспалились, и все по моей вине. – Поняв, что болтает слишком быстро, Сефора глубоко вздохнула. – Я рада, что написала.

– И Дуглас ответил?

Сефора покачала головой. Против ее воли глаза наполнились слезами.

– Нет. Я надеялась, что он ответит, но нет.

– А Ричард знает?

– Что я передала письмо? Конечно нет. Он… – Сефора сделала паузу. – Собственник.

– В таком случае как мама обо всем узнала?

– Она видела, как я разговаривала с ним на балу.

– Ты разговаривала с лордом Дугласом? Что он сказал?

– Намекнул, что не дал бы мне утонуть и что это было всего лишь небольшое происшествие. Я ему поверила.

– Боже мой! Он… настоящий герой. Как Орфей, который пытался вывести свою любимую Эвридику из преисподней! Подземный мир – такая же метафора для воды, и оба спасения были сопряжены с таким риском…

– Перестань, Мария! И потом, Орфею ведь не удалось довести дело до конца.

Сестра рассмеялась, смутив ее.

– Сефора, скажи, когда Ричард держит тебя за руку, ты слышишь музыку? Ты чувствуешь тепло, вожделение или желание?

– Нет, а что?

– Не чувствуешь? – В шепоте сестры послышался ужас. – И все же собираешься выйти за него замуж? Боже мой! Ты готова растратить свою жизнь зря? Сефи, я бы так не поступила. Клянусь, я выйду замуж только по любви.

Вожделение. Желание. Любовь. Интересно, что такого знает Мария и что упустила она? Откуда младшая сестра набралась таких мыслей и почему они… пробуждают в ней столько воспоминаний?

– Я выйду замуж за человека, который ради меня готов рисковать жизнью, за человека храброго, доброго и правдивого. Ни деньги, ни репутация не будут играть для меня никакой роли. Что бы ни говорили другие, я решу все сама.

– Мария, о Сент-Картмейле рассказывают не слишком приятные вещи. – Сефоре не понравилось неодобрение в собственном голосе, но она заставила себя продолжать: – Для хорошего брака требуется прочное основание дружбы и доверия. Как у мамы и папы.

– Надеюсь, ты заметила, что последнее время наши родители почти не разговаривают друг с другом.