Гарри почувствовал лёгкий укол разочарования. В попытке продолжить разговор он заглянул в книгу Снейпа и выпучил глаза.

«Омыл слезливый гидролат

Небес капусту,

Деревьев почки ваш наряд

Слюнявят густо,

Луна свой выкатила глаз

На миг короткий.

Ну, что же вы! Пускайтесь в пляс,

Мои уродки!

С тобой, с уродкой голубой,

Любовь шла гладко.

Мы ели курослеп с тобой

И яйца всмятку.

Уродкой белой посвящен

Я был в поэты.

Дай мне огреть тебя еще

Ремнём за это!..»[3]

— Что это?! — пискнул Гарри. — Тайный шифр? Или он состоял в закрытом клубе для взрослых?

Снейп возвёл очи горе:

— Это называется «символизм», Поттер.

— Какой-то неприличный символизм, — буркнул Гарри. Он и представить не мог, что Снейп любитель почитать такое.

— А как вам это? «Розовослезная звезда, что пала в уши. Белопростершейся спины тяжелый хмель. Краснослиянные сосцы, вершины суши. Чернокровавая пленительная щель»[4], — зачитал Снейп с явным удовольствием.

Гарри пожелал немедленно провалиться сквозь землю, но его мольбы не были услышаны. Приходилось стоять перед развеселившимся Снейпом и проклинать себя за собственную глупость.

— Вы издеваетесь, да? — выдавил он. Плечи Снейпа подрагивали от еле сдерживаемого смеха. Гарри прежде ни разу не видел, чтобы профессор смеялся.

— С чего вы так решили? Вас смутила «щель» или «сосцы»?

Боже, Снейп был действительно ужасным человеком.

— Кажется, они меня не интересуют, — прошептал Гарри неожиданно для самого себя, лишь бы избавиться от отвратительного смущения. И только когда за столиком повисла оглушительная тишина, он осознал, что и кому сказал.

Если до этого Гарри мечтал провалиться сквозь землю, то теперь даже очутиться в космосе казалось недостаточным. Он смертельно побледнел и с грохотом уронил пустой поднос.

— О. Чёрт. О, чёрт. Простите. Мне так жаль! — забормотал Гарри и шарахнулся прочь от Снейпа, прячась за спасительным прилавком. Хотелось разбить об него голову, желательно так, чтобы заработать тотальную амнезию.

Определённо, нужно прекращать извиняться перед Снейпом, а ещё вести себя как полный кретин в его присутствии.

Когда Гарри выглянул из своего убежища спустя пару минут, столик профессора пустовал.

***

— Что ты ему сказал?!

Лицо Гермионы выглядело одновременно смущённым и сочувствующим. Гарри решился поделиться с ней, потому что чувствовал себя просто отвратительно. Нужно было догадаться, что легче ему не станет.

— Я уверен, ты всё прекрасно расслышала с первого раза.

— Но, Гарри, это ужасно!

— Я и сам догадался, спасибо, Гермиона.

— Прости… Всё потому что он гей, да? — тихо спросила подруга. Гарри замер.

— Не знаю. Может быть. Наверное… Блин, и зачем я только вообще подошёл к его столику!

— Отнести заказ? — предположила Гермиона. Гарри снова застонал и уронил голову в тарелку с гороховым супом.

Обеденный перерыв подходил к концу, и больше всего на свете Гарри мечтал остановить время. Потому что прямо сейчас им нужно было на репетицию хора, которую он просто не переживёт.

— Я не пойду туда.

С Гермионой это никогда не срабатывало. Через десять минут они уже сидели в хоровой, и Гарри отчаянно старался слиться со стулом.

Но его волнения были напрасны: Снейп не обращал на Гарри ровным счётом никакого внимания. Он выслушал подготовленные ими баллады практически молча и выглядел при этом глубоко задумчивым. Гарри пел свою любимую «Total Eclipse Of The Heart», и плевать он хотел на издевательское хихиканье Малфоя и его свиты с заднего ряда.

— Хорошо, ребята! — сказала мисс Делакур, когда все расселись по местам. — Вижу, вы учли мои замечания с прошлого занятия. Однако большинству из вас не хватает глубины. Должно быть, из-за недостатка жизненного опыта. Мы с профессором Снейпом тоже кое-что подготовили.

По залу пронёсся удивлённый шепоток. С самого начала их репетиций Снейп ещё ни разу не пел. Если честно, все были уверены, что его рот способен извергать только оскорбления, колкости и химические формулы. Пожалуй, Гарри удивился чуть меньше остальных, ведь он уже знал про сосцы и… нет, эту мысль лучше не додумывать.

— Мы продемонстрируем вам чувственную сторону исполнения баллады. Вы должны проживать каждую строчку, тогда композиция прозвучит максимально честно. Будьте уверены, со стороны это всегда хорошо заметно.

Преподаватели поднялись на сцену и встали друг напротив друга. Сэр Николас за роялем заиграл вступление. Первой запела мисс Делакур, и ее хрустальный высокий голос омыл актовый зал, словно чистый горный ручей.

Если ты уйдешь в этот летний день,

То можешь забрать солнце с собой,

Всех птиц, летавших в летнем небе,

Когда наша любовь была свежа, и сердца парили высоко…

В то время как все восхищённо пялились на Флёр, Гарри не мог оторвать глаз от Снейпа. На вечно безразличном лице профессора притаилось столько эмоций, что казалось, будто на сцене стоит другой человек. Он не отрываясь смотрел на свою партнёршу.

Когда день был молод, и ночь была длинна,

И луна останавливалась, чтобы послушать пение ночных птиц.

Если ты уйдёшь…

Снейп шагнул навстречу мисс Делакур, и та нежно прильнула к нему, словно обволакивая длинным струящимся платьем. Дальше она пела, стоя в его объятиях.

Но если ты останешься, я дам тебе день,

Какого никогда не было и больше не повторится.

Мы поплывем под солнцем, прокатимся по дождю,

Мы будем говорить с деревьями, мы поклонимся ветру.

И если ты уйдешь, я пойму.

Только оставь мне достаточно любви,

Чтобы сохранить её в своих руках.

Если ты уйдёшь…

Снейп уткнулся носом в её распущенные волосы и прикрыл глаза. Когда он запел низким скрипучим баритоном, то звучал так, будто вся тяжесть этого мира легла на его плечи.

Гарри не понимал, почему ему так больно от этого голоса.

Если ты уйдёшь, как, я знаю, ты должна,

В мире не останется ничего, чему можно верить,

Только пустая комната, полная пустого пространства,

Подобно пустому взгляду, который я вижу на твоём лице.

Я был тенью твоей тени,

Я думал, что так я смогу остаться с тобой.

Если ты уйдешь…[5]

Мисс Делакур вырвалась из его рук и отвернулась. Снейп замер, превратившись в каменное изваяние и почти касаясь пальцами её волос. В глазах его застыла грусть. Казалось, он оплакивает потерю, которая ещё не случилась, но неизбежно произойдёт.

Под конец голос Снейпа стих, превратившись в хриплый шёпот. Он бросил на мисс Делакур последний отчаянный взгляд и зашагал прочь, скрываясь за кулисами. Зал взорвался аплодисментами.

Гарри проглотил комок в горле и с неохотой присоединился. Ладони и веки подозрительно жгло, он не мог заставить себя взглянуть на Снейпа и отчего-то не хотел смотреть на мисс Делакур. В результате Гарри провёл остаток репетиции, уставившись на свои ладони и не замечая подозрительных взглядов встревоженной Гермионы.

***

— Вы слышали это? Снейп пел как скрипучий диван, — сказал Дин.

— Ничего вы не понимаете, бесчувственные чурбаны! — вздохнула Парвати. — Голос — не главное в песне.

— Вот именно! — поддакнула Лаванда. — В глазах профессора было столько страсти… Как думаете, у них с мисс Делакур роман?

Девчонки противно захихикали. Симус фыркнул и покрутил пальцем у виска:

— Серьёзно? Вы вообще видели Снейпа? Где он — и где Флёр!

— Какая она тебе Флёр!

Гарри шёл позади и не вмешивался в бурные обсуждения. Рон с Гермионой (видимо, вдохновлённые балладами) куда-то убежали, держась за руки, отчего и без того тухлое настроение испортилось окончательно. Гарри уже подходил к шкафчикам, чтобы оставить там сумку и забрать свою рабочую форму, как кто-то невесомо тронул его за плечо.

— Джинни?

— Гарри, не уделишь мне немного времени? — Джинни ослепительно улыбалась. До его смены оставалось ещё полтора часа, и Гарри ничего не оставалось, как кивнуть.