Гарри был дружелюбным и обаятельным, и сопротивляться ему было нелегко. У него всегда было много друзей. Но быть популярным и быть крутым — это разные вещи. Гарри знал это и подозревал, что Зейн, который никогда не искал пытал к нему особых чувств, тоже знал это.

Стайлс обнаружил, что если постараться, то можно подружиться практически с кем угодно. Но он никогда не старался завести дружбу с Зейном. Так что их дружба больше была из-за того, что они были вместе и делали одно и то же. Заботились об одних и тех же людях, а не друг о друге.

По крайней мере, Гарри так думал. Но потом Зейн покинул их всех, резко и бесповоротно. Он ожидал, что Луи будет больно. И Лиаму, и Найлу. Но он не ожидал, что Зейн заберет с собой частичку его собственного сердца.

— Почему он назвал тебя человеческим эхом? — внезапно спросил Гарри.

Малик только пожал плечами.

— Должно быть, до тебя…ты знаешь. Был просто какой-то глупый сегмент, который они сделали обо мне, когда я только создавал эхо на вашем фоне.

Зейн больше ничего не говорил, поэтому Гарри просто перевел взгляд на другой конец зала.

Теперь на Найле был светлый полуметровый парик с начесом. Сандип рядом с ним накручивал на палец локоны длинного каштанового парика и делал вид, что жует жвачку. Луи стоял между ними, лицом к камере со стопкой огромных карточек для викторин и очень серьезным выражением лица.

— Знаешь, Найл всегда говорил, что вы с Луи были бы хорошей парой, — сказал Зейн.

Гарри оглянулся на него.

— Мы с Лиамом сказали ему, чтобы он перестал так говорить. У Луи была девушка, и ты всегда флиртовал с другими девушками, и он просто хотел сделать все странным.

— Хорошо, сказал Стайлс. Он слышал эту историю раньше, не один раз, и обычно прибегал Найл с другого конца автобуса с криками «я же говорил».

— То, что ты сказал вчера? Ты был прав, — сказал Зейн, вставая. — Мне действительно нравится Луи. Он мне очень нравится.

— Я знаю, — сказал Гарри. — Мне тоже.

Зейн ушел, скрипя кроссовками по полу спортзала.

В тот вечер Х-фактор повел участников в боулинг.

Гарри не понимал, почему они это делали. Кажется, они ничего конкретно не продвигали. И он и другие мальчики не единственные, кто были не в настроении. На этой неделе напряженность выросла вдвое, так как им нужно усовершенствовать исполнение двух песен с понимаем того, что в понедельник уйдут два участника из здесь собравшихся.

Но вот они здесь. Кроме Вагнера, которого, как обычно, нигде нет.

Мэтт и Мэри потягивали пиво. Ребекка возилась с ногтем, отломанным шаром для боулинга. Кэти вся на нервах. А Шер громко спорила с кем-то на другом конце телефона.

Луи то таскал у Мэтта пиво, то садился к кому-нибудь на колени, то хлопал себя по бедру, когда подходил к дорожке, и разговаривал разными голосами, все это время будучи в красных джинсах, которые он надел перед тем, как прыгнуть в машину.

По сути, он вел себя так же, как и всегда. Просто сейчас он немного упрям.

Даже при том, что его команда проигрывает, Гарри мог только заставить себя сделать нерешительную попытку обмануть. Вместо этого он просто продолжил смотреть между камер Х-фактор и вопиющим пренебрежением Луи к ним, остро осознавая тот факт, что Луи знает, чего стоит ему каждое движение, каждое слово из его рта.

И продолжал пытаться понять, что Луи знал цену с самого начала.

На саундчеке следующим днем их исполнение ‘Summer of ‘69’, возможно, было менее энергичным, чем хотелось бы. Но с Лиамом и Найлом, которые являлись их самыми последовательными певцами, на куплетах и с Гарри, который вел хор, это все еще достойно. И, ну, рутина танцоров — достаточно броское отвлечение.

С ‘I Don’t Want to Miss a Thing’ все…не так хорошо.

На тренировках хорошо получалось пять раз из десяти, но теперь, когда они на сцене, они еще раз хорошо прогнали песню.

Даже в целом невозмутимый Сандип начал выглядеть разочарованным.

Гарри провел рукой по спутанным волосам и посмотрел на Луи и Зейна у их микрофонных стоек. Луи становился все более беспокойным, а Зейн выглядел все более и более замкнутым с каждой попыткой. Гарри просто знал, что следующий раз будет еще хуже.

Стайлс сам виноват, что предложил это. Он знал, как хорошо Луи и Зейн могут звучать вместе в этой песне. Но чего он не учел — чего ему следовало ожидать, — так это того, насколько они оба еще неопытны.

Они не только наименее последовательные певцы, но и болезненные перфекционисты, которые склонны отступать при малейшем признаке того, что у них не получается. Так что объединить их для куплета было, наверное, не самой лучшей идеей.

— Я думаю, нам нужно больше Гарри, — сказал Сандип Саймону.

Гарри знал, что это, вероятно, правда, и уже смирился с этим. Но сам он выпалил четкое:

— Нет.

Когда стало ясно, что Гарри не согласен на это, Сандип вздохнул и сказал:

— Послушай, Гарри, мы все видели, на что ты способен. Ты хорошо спел, почти без практики. Так ты приблизишь нас к звучанию оригинальной версии.

— Конечно, я могу это сделать. Не в этом дело, — упрямо сказал Гарри.

Сандип выглядел ошеломленным.

Стайлс посмотрел в сторону Саймона.

— Если ты хотел сольных исполнений, тебе не следовало объединять нас в буткемпе. Но ты собрал нас вместе и не можешь взять свои слова обратно. И теперь у всех нас есть работающие микрофоны, так что…

Он вздрогнул, когда чья-то рука крепко сжала его руку. Он поднял глаза и увидел, что это Лиам тянул его назад, широко раскрыв глаза. Он увидел, что остальные парни были в таком же шоке. У Луи отвисла челюсть, и он выглядел немного испуганным и…

Блять.

— Прошу прощения, — сказал Гарри. Он потер глаза. — Мне жаль. Я не это хотел сказать.

— В любом случае, я с тобой согласен, — сказал Саймон.

Гарри в шоке уставился на него. Это… наверное, не очень хорошо. Особенно, когда он не совсем уверен, что сам только что сказал.

Саймон скрестил свои толстые руки на груди.

— Я собрал вас как группу не просто так. Вас здесь пятеро, и у Гарри уже есть достаточно большие роли в обеих песнях на этой неделе.

В конце концов, они насели на Лиама, Луи и Зейна и, наконец, успешно исполнили песни. У Лиама были диапазон и умение, и, в отличие от Гарри, а также универсальность, чтобы гармонировать, не перекрикивая. Если бы на этой неделе Гарри хорошо соображал, он предложил бы это несколько дней назад.

Это говорит о том, что после проверки звука, и только они впятером шли вниз по дороге, никто не спрашивал Гарри, что это было.

Они шли по тротуару в тени стадиона «Уэмбли», когда Луи сказал:

— Все еще трудно поверить, что мы должны играть здесь.

— Трудно было поверить, даже когда мы это делали, — согласился Гарри, криво улыбаясь.

На мгновение воцарилась тишина, пока они стояли в тени гигантского безмолвного стадиона.

— Я не хочу здесь играть, — тихо сказал Лиам.

Гарри повернулся к нему.

— Что?

— Я не хочу играть на «Уэмбли», — повторил Лиам, на этот раз чуть громче. — Такие вещи всегда были моей мечтой.

— Я знаю, так почему ты говоришь… — начал Стайлс.

— Но оно того не стоит. Это того не стоит. Извините, — он покачал головой, волосы спали на лоб.

— Что за нахуй, — огрызнулся Луи. — Именно поэтому я и не хотел, чтобы кто-нибудь знал.

— Я не хотел вам рассказывать вам не поэтому, — сказал Гарри. Он оглянулся на других мальчиков. — Ты все равно должен хотеть этого. Ты все равно должен хотеть все это.

— Какого черта? — воскликнул Найл.

Гарри нахмурился.

— Нет, правда, какого хрена, — Найл сжал руки в кулаки, поблекшие синяки вокруг глаз делали его еще более злым.

— Найл… — начал Стайлс.

— Вы двое действительно верили, что это того стоит? — спросил Зейн напряженным голосом, звучащим так же обиженно, как и сердито.

— Послушай, мы только что говорили о плохом. Но также случается много чего хорошего, — настаивал Гарри, оглядываясь на них. — Я не говорю, что это не трудно, для всех нас, но…