Но тут Томлинсон протянул руку, чтобы забрать у него дневник. Когда Гарри поднял голову, тот вопросительно на него посмотрел, словно спрашивая разрешения.
Он кивнул. Луи уже видел этот дневник, хоть и многие страницы были заполнены другими словами.
Луи принялся листать блокнот, пробегая взглядом по строчкам. Затем он остановился, когда текст превратился из шестнадцатилетних каракулей Гарри к его двадцатичетырехлетним печатным буквам. Он провел пальцами по следам ручки.
— Луи? — прошептал он.
— Это правда ты, — тихо сказал он.
Гарри кивнул, встречаясь взглядом с его светло-голубыми глазами.
— Это я, Лу.
Шатен покачал головой и вернул ему дневник. Он тихо сказал ему:
— Послушай, Хазза, все, что я сказал сегодня утром. Очевидно это уже не имеет значения.
— Нет, — вслух сказал Гарри, пораженный. Краем глаза он заметил, сколько людей обернулось к нему. Он понизил голос до шепота: — Нет, это очень важно, Луи.
Шатен снова покачал головой.
Гарри коснулся ручкой бумаги и аккуратными буквами застрочил под тряску автобуса.
Все, чего я хотел, вернувшись сюда, это спасти мальчика, который бросил все, чтобы любить меня.
— Хаз… — начал Луи.
Гарри писал дальше.
Я дорожил каждой секундой, проведенной с тобой. Как трудными, так и легкими. Может, трудными даже больше.
— Не делай этого, — прошептал Томлинсон.
Гарри добавил:
Мне бы понравилась любая и каждая версия тебя. Но как ты мог подумать, что я предпочту того, кто меня не помнит?
Когда он поднял глаза, Луи смотрел в сторону, в окно.
Он добавил в дневник:
Пожалуйста, пожалуйста, поверь мне.
Ты любовь всей моей жизни
Я люблю тебя, всегда.
Он наклонил дневник так, чтобы Луи мог его видеть, и осторожно дернул его за куртку, чтобы привлечь внимание.
Но тот не посмотрел в его сторону
— Луи, пожалуйста, — умолял его Гарри.
— Не делай этого, Хазза, — снова прошептал он, все еще отказываясь смотреть на то, что он написал.
Гарри вытер слезы разочарования с глаз и снова прикоснулся ручкой к бумаге.
Ты подарил мне весь мир. Но больше всего мне хотелось видеть тебя счастливым. Я каждый день отрывал от гребанного сердца по кусочку, чтобы держаться от тебя подальше.
Он застрочил:
Но я больше не мог держать тебя в клетке и причинять боль. Ты заслужил полет, и поэтому я наконец-то отпустил тебя.
Он вытер с глаз еще больше новых слез.
Я уже не знаю, прав я был или нет. Все, чего я хочу, это быть хорошим для тебя.
Луи по-прежнему не смотрел ни на него, ни на написанные им слова. Гарри добавил на страницу:
Я люблю тебя.
Он давился новыми слезами. Как бы ему ни хотелось свернуться калачиком на этом сидении в автобусе и рыдать, в груди колотилось сердце, несмотря на сковывающие его цепи. Сегодня он не просто грустит.
Он так чертовски зол на мир, который сделал это с ними.
Луи все еще смотрел в окно. Гарри перевел взгляд с команды ITV на представителя Modest, на Зейна, дремлющего на плече Лиама, на Лиама, склонившегося над телефоном, на Найла с наушниками, вяло глядящего в окно.
Он добавил на страницу:
Я люблю тебя.
И я люблю этих мальчиков.
Я собираюсь поджечь для тебя весь мир.
На этот раз я буду сражаться.
Он написал:
Я люблю тебя во веки веков.
Луи все еще не смотрел на него. Поэтому Гарри положил дневник в сумку Луи, а не в свою, так что, по крайней мере, он увидит его и, он надеялся на то, что он скоро откроет и прочтет.
Затем он открыл Твиттер и придумал твит.
И вдруг они были не на полпути к Донкастеру, и кажется, они выбились из графика.
Он несколько секунд смотрел вниз, кусая костяшки пальцев. А потом написал Джемме. Потом маме. А потом Нику.
Затем он поднял глаза, облизал свои холодные потрескавшиеся губы и посмотрел на других мальчиков. Им срочно нужно было поговорить, начать планировать. Но со всем их окружением, сейчас они просто не могли этого сделать.
Поэтому он просто прочистил горло и сказал Лиаму:
— Эм, Ли?
Тот вздрогнул, посмотрев на него, оторвавшись от печатания в телефоне.
— Нам, вероятно, нужно отправить твит с общего аккаунта, верно? Скажем, что сегодня мы едем в Донни и Брэдфорд? — сказал Гарри. Лиам — единственный, у кого был доступ к нему.
— Я… уверен?
Гарри опустил взгляд и быстро напечатал ему сообщение.
смени пароль
Раздался звук уведомления, и Лиам вздрогнул и посмотрел на него, приоткрыв рот от удивления. Гарри бросил на него многозначительный взгляд и смотрел, как он поворачивается к телефону.
Но мгновение спустя Пейн покачал головой.
— Я не могу войти… пароль не работает, — он нахмурился. — А почему пароль не работает?
Гарри почувствовал очень знакомое чувство тошноты в груди. Пэтти обернулась, чтобы посмотреть на них:
— Мы должны регулярно менять их, чтобы не допустить хакеров, может быть, поэтому.
— А какой новый? — спросил Зейн, выпрямляясь на сидении, где он спал, прислонившись к плечу Лиама.
— Не знаю, — сказала она. — Но я бы не волновалась, ребята. Я уверена, Навин отправит твит за вас. Мы здесь именно для этого.
Вот для чего они здесь. Гарри почувствовал, как сжалась его грудь.
— Наверное, я просто пошлю его от… — пробормотал Лиам, печатая. — Сюда. С моего личного профиля. В любом случае на нем больше читателей.
— С твоего? — повторила Пэтти. — А разве к нему не сменили пароль?
— Ээ, нет? — сказал Лиам. — Как бы они это сделали? Я никому не давал свой пароль.
— Но пиар-агенты должны управлять аккаунтами всех конкурсантов, — сказала она, в замешательстве оглядывая их всех.
— А почему они сейчас меняют пароли? — спросил Зейн, едва скрывая гнев в голосе.
— Я же сказала, чтобы вас не взломали, — сказала она. — На этой неделе ставки выросли, теперь, когда вы в финале. Вы же не хотите, чтобы кто-то вошел в ваш аккаунт и разместил что-то от вашего имени, верно? Или чтобы произошло утечка вашей личной информации? Подумайте, как неловко это может быть.
Остальные мальчики посмотрели на Гарри и Луи.
Шатен посмотрел на Гарри, а затем на Пэтти, тоже выглядя смущенным.
— Значит, у вас нет доступа к нашим аккаунтам?
— Я думала, что есть, — сказала Пэтти.
— Несколько недель назад Навин хотел получить наши пароли, — сказал Найл. — Но Гарри не…
— Я, эм, — перебил его Гарри прекрасно понимая, что Пэтти, а также съемочная группа слушают его. — Мой пароль был неудобным, поэтому я не хотел его записывать, помните?
Луи смотрел на него, не узнавая.
— А потом, я полагаю, у нас просто не было времени их отдать, — мягко сказал Лиам.
— Верно, — сказал Луи после паузы. — Я и забыл об этом.
— Ну, я советую вам отдать их в следующий раз, когда увидите Навин, — сказала Пэтти. — Но сейчас вы все, возможно, захотите изменить свои пароли на что-то более безопасное. Помните ту кампанию в Facebook, которая поддерживала Вагнера? Ходят слухи, что они собираются саботировать финал.
— Те, кто пытается сорвать голосование, — медленно произнес Лиам.
— Верно.
Гарри бросил взгляд на Луи, который, несмотря на всю свою обычную быстроту, кажется, все еще обдумывал это.
За окнами автобуса мела метель. Стайлс потянулся к рукам Луи, и они сжались в кулаки у него на коленях.
На долю секунды Луи напрягся, а затем его рука немного расслабилась под его прикосновением, разжимая кулаки. На тыльной стороне пальцев Гарри провел по призрачным татуировкам ‘2’ и ‘8’.
Он осторожно задрал рукав его пальто, а затем и толстовки. Он моргнул, глядя на гладкую кожу его руки. Надпись «пожалуйста, будьте громким» теперь полностью исчезла. Он прикусил губу и осторожно провел пальцем по уже стершейся другой татуировке — компасу, который он нарисовал на этой же коже на прошлой неделе.
С некоторых ракурсов Луи все еще выглядел таким молодым, но когда Гарри встретился с его голубыми глазами, в них было слишком много сожаления для восемнадцатилетнего мальчика и глубокой давней печали.
