Зейн рассмеялся, а затем прикрыл рот в неудачной попытке остановить смех.

Повисла напряженная тишина.

Гарри почувствовал инстинктивное желание остановить Луи, прежде чем он сожжет все их мосты. К сожалению, он боролся с наплывом гордости в своей груди, наблюдая, как он это делает. Восемнадцатилетний Луи был нахальным и умным, но двадцатишестилетний Луи — откровенный дикарь.

Это правда…ну, он, вероятно, не должен думать о том, как это горячо. Поэтому вместо этого он выхватил у Луи экземпляр ‘Grenade’ и начал ломать голову над первым куплетом, записывая несколько заметок своей ручкой.

Когда он поднял глаза, Томлинсон смотрел на него, подняв брови. Гарри показал на то, что написал. Луи задумчиво посмотрел на это, а потом добавил заметку рядом с уже существующей. Гарри нарисовал вопросительный знак. Луи покачал головой, рисуя стрелку…

— Эм, ребята? — сказал Лиам.

Стайлс поднял глаза и увидел, что все смотрели на них в молчаливой кабине звукозаписи.

Луи поднял листок, чтобы показать им, и сказал:

— Мы с Хаззой думаем, что первый куплет должен взять Найл. Но со вторым мы пока не можем договориться.

Это не сразу поразило Гарри.

Не раньше, чем Луи продемонстрировал предложения по хору в Grenade.

И тогда Гарри, по крайней мере, удалось ничего не сказать, пока они не остались одни, петляя по коридорам здания Syco к выходу.

— Лу, ты умеешь петь.

Что заставило Найла рассмеяться, а Лиама озадаченно посмотреть на него.

— Не надо звучать так шокировано, — сказал Луи, поднимая брови. — Знаешь, наверное, прошло много времени, но после того, как я несколько тысяч раз побывал на сцене, стоит ли мне обижаться, что ты удивляешься, как я могу петь?

— Нет, но ты сейчас можешь петь, — сказал Гарри. — Разве твои голосовые связки не кажутся тебе странными? Как будто в чужом теле?

— Нет? — сказал шатен. Он посмотрел на себя сверху вниз. — Тело мне кажется таким же.

— Да? — сказал Гарри. — У меня было так.

Луи с минуту смотрел на него.

— Может быть, это потому, что ты сильно изменился.

— Голос Гарри стал еще ниже? — недоверчиво спросил Найл.

— Не намного, — сказал Гарри.

В глазах Томлинсона вспыхнул намек на веселье, прежде чем он отвел взгляд. Он согласился:

— Иногда. И ты стал больше.

— О да, в будущем он должен стать выше, не так ли? — сказал Лиам.

— Не намного, — возразил Гарри.

— И немного шире, я думаю, — Луи наклонил голову, изучая младшего. — В основном в плечах.

Гарри надул губы.

— Не дуйся, милый, — сказал Луи, толкая дверь. — Не все из нас могут быть твинками вечно, не так ли? А теперь, Пейно, куда? Мы ждем машину или что?

— Да, они сказали, что она приедет, — сказал Лиам, вытаскивая свой телефон.

Гарри, прищурившись, посмотрел на холодную Кенсингтонскую дорогу, застегивая куртку. По краям тротуара все еще лежал снег, немного грязный оттого, что не успел растаять за несколько дней.

Луи спускался по ступенькам. Когда он повернулся, чтобы посмотреть на здание Syco, он объявил, чтобы все слышали:

— Настанет тот счастливый день, когда нам больше не придется снова входить в это гребаное здание, не так ли?

Нет времени думать о том, что Луи имел в виду, потому что тогда их настигли поклонники, которые явно были предупреждены, что они там будут.

Они раздавали автографы, где Гарри подскользнулся на кусочке льда. Он почувствовал, как чья-то рука поддержала его за локоть.

— Спасибо… — начал, а потом посмотрел и увидел, что это Луи, его глаза светились на заснеженном небе.

— Все в порядке, Хаз? — спросил шатен, наклоняясь к его уху так, чтобы Гарри мог его слышать.

— Да, — прошептал Гарри. Потом прочистил горло и сказал: — Порядок. Да. Спасибо.

В уголках глаз Луи появились морщинки, а потом он отвернулся от него. Гарри смотрел за тем, как он передавал листок с автографом обратно девочке-подростку.

А потом Стайлс внезапно отвлекся на вопрос:

— Ты гей?

Гарри почувствовал, как его глаза расширились, когда он смотрел на свою собеседницу, темноволосую девушку с большими карими глазами.

— Я… — начал он.

Ему нужно было лучше подготовиться, чтобы не тормозить на таком вопросе. Было неизбежно, что кто-то в толпе снимал это на камеру. А еще он так привык к фанатам, спрашивающим его о его ориентации или его отношениях с Луи, как и к репортерам, спрашивающим о количестве женщин, с которыми он спал, и фотографам, которые пытаются поймать его в одном кадре с девушками.

— Анна, ты не можешь просто так о таком спрашивать! — закричала блондинка рядом с ней. — Это личное.

— Но ведь он сам сказал вчера вечером, — сказала шатенка.

— Он просто сказал что-то о любви, — сказала блондинка. — А не то, что он гей.

— Извини, — сказала девушка с каштановыми волосами, правда раскаиваясь.

Гарри пристально посмотрел на нее.

— Хаз, ты в порядке? — спросил Луи, толкая его плечом.

— Я гей, — сказал Стайлс.

Шатен моргнул, глядя на него.

— Я… гей? — Гарри снова повернулся к девочкам. Он совсем забыл. Он же вышел из шкафа. Он мог ответить на вопрос правдой.

— Так это ты? — спросила темноволосая девочка. — Ты тот, второй? Помимо Льюиса?

Гарри кивнул. А затем исправил ее:

— Вообще-то правильно Луи.

— А у тебя есть парень? — с любопытством спросила светловолосая девушка, видимо забыв о своем возражении против личных вопросов.

Он не знал правильного ответа, не знал точно, что нужно сказать, но впервые это не заставило его внутренности скрутиться от тошнотворного чувства вины и стыда.

Он задался вопросом, так ли это было бы все эти годы, если бы он был честен, когда его спрашивали, есть ли у него девушка.

Девушки, должно быть приняли его ошеломленное покачивание головой за «нет», потому что темноволосая спросила:

— Ты хочешь парня?

Гарри подавился смехом.

— Мой кузен — гей, я могла бы…

— Я думала, у твоего кузена уже есть парень? — прошипела шатенка.

— Но не такой красивый, как Гарри! — прошипела в ответ блондинка. Но потом она снова посмотрела на Стайлса. — Но он вроде как уже старпер. Он уже в универе.

Гарри снова рассмеялся.

— У вас двоих есть что-нибудь, что я должен подписать?

Гарри сидел на заднем сиденье фургона, Луи — на противоположном, а Найл — между ними. Зейн сгорбился над своим телефоном впереди, а Лиам продолжал поворачиваться, чтобы поболтать с Луи о ‘Forever Young’. Найл прервал его вопросом о гармонии, когда Гарри внезапно выпалил:

— Ты не хочешь быть в группе?

— Кто не хочет быть в группе? — спросил Пейн. Но потом он посмотрел туда, куда смотрел Гарри, на Луи, и сказал: — Оу.

— Что? — сказал Томлинсон. Он хмуро посмотрел на Гарри. — Ты спрашиваешь, не хочу ли я быть в группе?

— Ты сказал, что будешь счастлив не возвращаться в здание Syco, — сказал Стайлс. — Ничего страшного, если ты этого не сделаешь! Я имею в виду, более чем хорошо. Это ведь твой выбор, верно? Типа, я знаю, что ничего из этого не было твоим выбором, но это, по крайней мере, должно быть.

— Ну, я не коснусь ни одной гребаной ручкой ни одной бумаги с именем Syco на любой ее части, это точно, — сказал Луи.

— Ох, — сказал Гарри, кусая губы.

— Хазза, я не говорю, что не хочу быть в группе.

Но затем они прервались, возвращаясь в дом.

— Значит, ты хочешь быть в группе, — медленно произнес Гарри, пока Луи ставил чайник.

— Я никогда не хотел уйти, любимый, — сказал он. — Ты же знаешь.

— Гарри тоже не хотел, — преданно перебил Найл, стоя рядом с Гарри.

Луи удивленно выгнул брови.

— Гарри много рассказывал нам о будущем, — сказал Лиам, почесывая затылок. — Как все будет в группе. Сказал нам, как трудно все может стать и как мы разошлись. Я думаю, он хотел, чтобы у нас был выбор.

— Я хотел, чтобы у вас был выбор, — сказал Гарри. — Но еще я хотел, чтобы вы играли на стадионах, подобных Уэмбли. Это самое удивительное.