— В кого они…?
— Мелочи, — настойчиво сказал он. — В кого они складываются…
— В тебя, — сказал Луи. — Они складываются в тебя.
— Что вы делаете, ребята? — он услышал, как спросил Лиам. Но Гарри не мог остановиться, он должен знать.
— И, эм. Что написано на этих стенах?
— Цвета, изменить которые мне не под силу, — сказал Луи. — Гарри, что мы делаем?
Стайлс покачал головой.
— Что сменяется?
— Что сменяется… — Луи прервал себя ответом. — ночь, Хаз. Ночь сменяется.
Гарри с трепетом спросил:
— А в чем я не хорош?
Луи смотрел на него в течение долгого момента прежде, чем сказал:
— Обещания.
— Да, — грустно сказал Гарри. — И, эм…
— Кто не тот, кем он были раньше? — перебил Луи.
Это заняло у Гарри секунду, но потом он яростно потряс головой.
— Это не считается, Лу. Это не считается, — он вытер глаза. — Я написал это еще до ‘Perfect’. Ты идешь не по плану.
— А у нас есть план? — спросил Луи.
— Это что, какая-то игра слов? — потребовал Зейн.
Гарри почти забыл, что они не одни. Другие мальчики смотрели на них с другой стороны стола в различных состояниях замешательства.
— Или это были строчки песен? — предложил Найл.
— Кто-нибудь объяснит мне, что, черт возьми, происходит? — потребовал Луи от них.
— Все, что я знаю, это то, что мы не пели прошлой ночью ‘Chasing Cars’. Или ‘You Are So Beautiful’ на прошлой неделе, — сказал ему Хоран.
— И мы не пели ‘All You Need is Love’ на неделе Beatles, — сказал Лиам. — Но Гарри сказал, что именно это мы и пели, когда он делал это в последний раз.
Луи нахмурился. Его рука взлетела к волосам, пальцы вцепились в жесткие пряди, как у ежика, которые, если бы это было восемь лет назад, должны были быть мягкой шапочкой.
— Это реально, Луи, — сказал ему Гарри. — Это не сон, не галлюцинация и не то, о чем ты думаешь. Мне очень, очень жаль.
— А что реально?
Стайлс посмотрел на на письмо, зажатое в руке, и моргнул слезящимися глазами, прежде чем передать его Луи.
Он смотрел, как шатен бегал взглядом по каракулям своего собственного восемнадцатилетнего почерка. Он прикусил губу, когда Луи начал читать вслух. Он начал тихо, как будто только для себя.
И есть вещи, которые ты не смог бы изменить, что бы ты ни сделал. Но, может быть, это были вещи, которые я смог бы исправить. Только сейчас я не знаю, как это сделать.
Он посмотрел на Гарри и продолжил:
Ты, вероятно, возразишь, что я предпочел амнезию, но я думаю, что немного знаю себя и, как бы ни было тяжело, не думаю, что хотел бы забыть.
Он продолжил читать, нахмурив брови:
Я не знаю, почему это кажется гребаным прощанием. Я никуда не ухожу. Просто теряю память на несколько недель.
— Что происходит? — потребовал Зейн.
— Я был бы тоже не прочь это узнать, — сказал Луи, глядя на Гарри и возвращая ему письмо.
— Луи, какой сейчас год? — осторожно спросил тот.
— Ну, я бы сказал, что это похоже на две тысячи десятый, — сказал Луи.
— А какой год был вчера?
Луи с минуту просто смотрел на него.
— Две тысячи восемнадцатый.
Гарри кивнул.
— А вы все… вы тоже? — начал Луи, оглядываясь на остальных.
— Нет, — ответил за них Стайлс хриплым голосом. — Нет. Только я. Но, ладно. Наверное, теперь и ты тоже, и… — он вдруг заплакал так сильно, что даже не моргнул, и встал, крепко сжав руки в карманах своей толстовки. — Этого никогда не должно было случиться. Я должен… я не могу… ты такой долбаный идиот, Лу. Мне так жаль.
Стайлс смыл слезы с щек, высморкался и посмотрел на свое отражение.
Его большие круглые зеленые глаза обведены красной каймой в тон губам.
Луи ушел. Его Луи, после шести недель, ушел в припадке романтического идиотизма. Возможно, Гарри не смог бы все исправить, но он мог бы сделать некоторые вещи лучше. И теперь его шанс сделать жизнь лучше для него, избавить Луи от боли восьми лет агрессивного запихивания в шкаф и промывания мозгов — все ушло коту под хвост.
В письме он просил его понять, напоминал, что на этот раз он решил дать ему выбор. Пообещал, что он знает себя и не пожалеет об этом.
Если бы он все еще был здесь, Гарри попытался бы отговорить его. Вот почему он, без сомнения, ничего ему не сказал, разве что в письме, которое должен был найти после случившегося. Но…
Это внезапно ударило его, как пуля в грудь.
Луи здесь.
Луи здесь.
Луи.
Тот самый Луи, которого Гарри в последний раз видел лично больше двух лет назад.
Тот самый Луи, с которым Гарри расстался больше двух лет назад.
Тот самый Луи, с которым Гарри провел пять лет.
Тот самый Луи, за которым Гарри сталкерил с фан-аккаунтов, пересматривал записи с его концертов, хранил его фотографии в скрытых, секретных папках на своем телефоне, чтобы смотреть на него в самые одинокие моменты.
Луи вернулся в тот офис с другими мальчиками, у него нет воспоминаний о последних шести неделях, не новых, но у него есть воспоминания о последних восьми годах.
Гарри должен был вернуться туда.
Но как только он вышел из мужского туалета, он столкнулся с одним из помощников продюсера в коридоре, который выглядел взволнованным своей удачей, наткнувшись на невольного конкурсанта, и схватил его, чтобы снять сегмент интервью.
И поэтому через некоторое время Гарри отвели обратно в офис, где все еще сидела остальная часть One Direction, и он сменил себя на Найла для следующего интервью.
Что оставило его одного в офисе с Лиамом, Зейном и… Луи.
Все молчали. Разговор закончился, как только Гарри и его помощник появились в дверях. Луи откинулся на спинку стула, положив лодыжки на стол для совещаний, на коленях у него лежала пачка бумаг, похожая на контракт с Х-фактор.
Он встретился взглядом с Гарри, когда тот зашел внутрь.
Теперь, когда Стайлс знал, что искать, он сильно отличается от Луи, к которому он совсем недавно привык.
Его голубые глаза стали более спокойными, тело — более неподвижным. Вместо нервной энергии, в нем содержалось сознательное напряжение. Его локти лежали на подлокотниках кресла, а подбородок — на сплетенных пальцах.
В нем было присутствие, которое его младшая версия только начала получать.
И в комнате их было только четверо, но Гарри подозревал, что даже если бы их было четыреста, четыре тысячи, все их взгляды были бы прикованы к нему.
— Ты вернулся, — наконец сказал Лиам.
— Извини, — пробормотал Стайлс. — Я просто был удивлен и, эм, не хотел просто сбежать. А потом интервью и…
— А ты извиняешься за то, что назвал меня идиотом? — спросил Луи.
Гарри вздрогнул.
— Ну, вообще-то, я так назвал не тебя.
Луи выгнул брови.
— Я имею в виду, я мог бы выразиться лучше, — сказал Гарри. — Но я все еще это чувствую. Я никогда не хотел… — он замолк, качая головой. — Этого не должно было случиться.
— Мы тут Луи ввели в курс дела, — сказал Пейн.
— В курс чего? — спросил Гарри.
— Давай посмотрим, — сказал Луи. Он считал на пальцах. — Мы изменили песни, маркетинг, не знаю, что ты сказал им о будущем, но это привело к тому, что они потребовали, чтобы мы вышли из шкафа, прежде чем они подпишут какие-либо контракты, и как только вы все узнали, вы поняли, что подписали эти контракты.
— Так много, — сказал Гарри.
— Ну, ты же все это время был на интервью, — Луи сбросил ноги со стола и сел на край своего кресла, подаваясь вперед. — Ты можешь довольно медленно говорить, и Пейно правда знает, как отвечать на прямые вопросы. Так что, я думаю, мы довольно быстро справились.
— Хей, — сказал Гарри, по привычке надувая губы.
Уголки губ Луи слегка приподнялись, и от этого едва заметного движения по его груди разлилось тепло.
— Так ты в это веришь? — спросил Стайлс. Он осторожно сел на кресло рядом с Луи.
— Поскольку сегодня у нас нет времени на экзистенциальный кризис, я решил поверить вам, ребята… — Луи предупреждающе указал пальцем на Лиама и Зейна. — На временной основе.
