- Я не советую тебе сейчас терять моё уважение, – прервал Винсент серьезно тираду. – В свое время я не стал читать нотации о твоих развлечениях с сестрами.

- Наши положения разнятся, Винсент. Ты всегда будешь ходить в семье по грани жизни и смерти. Меня не интересует твое уважение. Меня интересует лишь воля Матери, которая молчит слишком долго. Она – последняя проклятая, и мой долг довести её… Круг не станет рисковать. Он убьёт Дитя, если узнает о твоих посягательствах.

- Разве Черную Руку не волнует та же миссия? – Спросил ментор, сам же отвечая. – У меня было достаточно времени подумать после уничтожения опасных свитков. Кстати, заранее отчитаюсь – Бертран так и не восстановил работу. Попросту не из чего. Но дай угадаю, никакого проклятия не существует? А если и существует, то не к ней «притягивает смерть»? Сколько было детей? Она была не первая и не последняя, но почему-то именно она. Ты знаешь об этом, потому так взбешен. Аркуэн приказала их убить, не так ли?

Люсьен выдерживал паузу. Должно быть, гневался его правоте, передвигался неслышно в мягкой обуви, как и положено убийце. Разочарованный злобный смешок. Я не понимала до конца тему разговора, встала на носочки, дабы видеть в окошко, как уведомитель вертит меж пальцами скальпель, а вампир стоит, расслабленно прислонившись к стеллажу и сложив на груди руки.

- Слышащий как-то вернулся с первым подобным пожеланием эксперимента и так называемым из его уст «предупреждением»: От Ситиса должно прийти любимое Дитя, что будет вершить правосудие. Проще и безопаснее сохранять привычное, подставив несчастные случаи. До тех пор, пока об этом не становится известно Матери, и она не замолкает, внушая еще больший ужас разорения и неизвестности. Решили «вернуть доверие». Выбрали самое… хилое, – брезгливо протянул спикер, аккуратно и беззвучно возложив на прежнее место предмет. – Управляемую куклу с красивым лицом, единственным навыком колющего которой является цепкий взгляд и острый язык. И мне придется как-то… мириться с этим.

- Полагаю, управляемость противоречит планам Матери о правосудии. Тем более, что причиной как раз явилось произошедшее – Матрона чисто ведает о наших душах и об их интригах. И для меня странно, что в суровых реалиях ты до сих пор пытаешься играть по правилам. Поверь мне, увидишь, Элен может удивлять. Я мог бы…

- Не можешь. Нарушать правила – твоя стезя и порок вместе с твоей природой, – мое имя вывело Люсьена из себя, заставив вновь нависнуть грозно над Винсентом. – Можешь отдохнуть от мыслей. Ибо ты до сих пор упускаешь детали. Я всё продумал за тебя, когда поймал того мальчишку, и ты заставишь старого профессора убрать из памяти Дитя лишнее.

- Память – это нить, прошивающая картину бытия, Люсьен, – возмутился Винсент строго и громко, выговаривая быстро. Он не ожидал подобного решения. – Ты собираешься вмешательством распустить её, оторвать от неё кусок, и в этом смысле сам упускаешь пресловутые детали. Магия разрывает связь Дитя с Матерью, с каждым разом всё более надолго. В твоих же интересах поддерживать её, если не хочешь повторения истории с Корусом. Это вопиющий случай измены. Слишком быстро он переметнулся, когда ничего не предвещало беды, и сегодня Элен поведала мне нечто предостерегающее…

- Ты. Это. Сделаешь! – Указал пальцем уведомитель, направляясь к выходу летучей поступью.

- Я кого-то привел за собой в Скинград, Люсьен. Кого-то, кто носит черное, как ночь, и кого-то, кто пытался убить Дитя. Она видела его лицо. Ты теряешь следы, – продолжал убеждать вампир ученика в спину, однако тот оставался непреклонен, задержавшись у двери.

- Верить тебе, что совать руку вампиру в пасть. Сделай и отправляйся в Чейдинхол, либо я сам убью её. Мне нужен только преданный Душитель, хоть и абсолютно слабый.

- Верить мне? Преданный? И как же ты судишь? Как собираешься гарантировать эту преданность?

Винсент встряхнул головой, на что спикер натянул доминирующую улыбку, исчезнув.

И я осела вдоль стены, глубоко вдыхая горечь. Скоро он неторопливо отпер замок и опустился без единой капли возможного опровержения. Молчал, проводя нежно по волосам, чтобы прижать осторожно к плечу, поставив подбородок на макушку и целуя по-отечески. Кажется, я понимала, почему милорд остерегался отвечать на мои чувства, и всё же они были сильнее нас.

- Элен…

- У нас… нет выбора? – Собирала пальцами я ткань на его спине. – Нельзя просто… уйти?

- Эти люди опасны. Он не нарушает слов. Я не хочу твоей смерти. Нет. К великому сожалению, нет.

Дни, полные хаоса, когда я не хотела возвращаться в замок. Габриэль действительно отцу рассказал, как видел Элеонору в объятиях бессмертного управляющего. Как я сейчас понимаю, Янус поведал Уоренимусу свой секрет исследований ради, и личность лорда Вальтиери так же не была для профессора тайной, оттого реакция оказалось более буйной, чем следовало. И если раньше вампир мог бы замять звенящую сплетню, то теперь она в поручении спикера оказалась даже полезной, если можно так сказать. Дочь связалась с нежитью? Его не нужно было долго убеждать.

- Я ДУМАЛ, ЭТО ЛИШЬ ТРЕКЛЯТЫЕ ГРЯЗНЫЕ СЛУХИ!

Наша последняя встреча. Я долго не решалась, думала, стоит ли томить сердце и душу, но в конце концов сорвалась в замок к кабинету милорда, зная, что отец сейчас там. Подоспела к запертым дверям, из-за которых доносился ор Уоренимуса. Вздрогнула на подходе, замялась в коридорах.

- Янус Гассилдор обещал моей семье безопасность! И что я слышу! Уму не постижимо! Да я пальцем к работе не притронусь!

- Я никак не отношусь к делам Януса Гассилдора, уважаемый профессор. Это полностью на моей совести, потому я и прошу Вас сделать это снова. Думаю, Вы не будете против.

Просьба Винсента произвела на отца противоречивое, но успокаивающее впечатление. С одной стороны, он желал Элен жизни и прочих мирских радостей, общения, развлечений, любви, а с другой оказались превратности и выверты судьбы. Хорошо, что не выяснилась причастность вампира к Темному Братству, иначе Уоренимус, думаю, вовсе сошел бы с ума.

- Уму не постижимо! – Голос приближался, а затем на меня пролился кристально-чистый ясный свет. Отец озверел, увидев меня, но за его спиной я видела только провожающего профессора милорда. – Что ты делаешь здесь?! Иди домой! Сейчас же!

Он кричал на меня неистово, на что Винсент с просьбой обратился к возмутившемуся Уоренимусу. – Прошу, позвольте мне поговорить с ней. Уверяю, Ваша дочь тут же отправится в Розеторн-Холл…

Вампир завел меня внутрь, аккуратно прикрыв кабинет, где я доселе не была. Окна там были украшены витражами, подобными тем, что заказаны для его дома в Скинграде. Я оказалась в крепких руках, обнимающих меня теперь не сдержано, и на глаза слезы навернулись сами собой, как и бесполезные слова.

- Я не хочу терять их. Как же так? Неужели они пропадут, растворятся, будто бы ничего и не было?

- Они не пропадут, – на вытянутых руках заглянул в лицо Винсент с легкой улыбкой. – Ведь я буду помнить. Мы еще встретимся, я обещаю. И кто знает, быть может, мы снова станем друзьями? Должны ими стать, ведь как иначе? Ты доверишь мне сохранить самое дорогое?

«Разве я могу сказать на это «нет»?» Он всегда умел меня утешать, утирая слезы ласковыми прикосновениями. Вампир посмотрел на меня с сожалением.

- Это буду уже не я. Я стану… другим человеком, не целым. Только частью. Как же Вы? Вы будете смотреть, как мою жизнь наполняет что-то другое? – Опустила я глаза, но услышала нечто, дающее мне надежду.

- Если ты о том, что я думаю, то для меня станет утешением умиротворение на лице миледи Бертран. Конечно, никто не может гарантировать, что я не заартачусь, перекусив очередным ухажером в подворотне, – пошутил он для разрядки, однако так же стремительно обрел серьезность. – Я могу сохранить их не только для себя, Элен. Я не искусен в свитках так, как ученые и маги гильдии, однако понимаю, как работает память. Память – это кружево из множества цепей с открытыми концами. Уоренимус лишает возможности зацепиться за какую-либо из нитей, потому как предположительно знает их все. Но ты можешь сохранить одну для себя. Избери для себя что-то редкое, что приглашало бы вернуться. И я верну тебе их, когда ты меня попросишь.