- Ахах, нет что ты! Я, конечно, люблю тебя самыми нежными чувствами, но даже не подумал бы ухаживать подобным образом, – я сделала скептическое лицо, и рядом с ним эта эмоция получалась довольно часто. – Эта лаборатория принадлежала некогда Люсьену, сразу после отбытия он приказал забрать её. Зайди ко мне чуть позже, есть еще кое-какая информация для тебя, а пока можешь отдохнуть.

Винсент, не рассказав свою историю, удалился, оставив за собой молчание. Я поставила локти на стол, потирала лоб, накрыв ладонью глаза, и не хотела поднимать взгляд, дабы избежать лишних комментариев. Особенно меня напрягал испепеляющий взгляд Антуаннеты-Мари.

«Чего ты добиваешься, старый интриган?» Я резко хлопнула обеими руками по столу и, решив не откладывать на потом, вышла вслед за ним. – Винсент!

Нагнала я его уже в комнате и заперла за собой дверь. Вампир довольно обнажил свои клыки. Не дожидаясь моей тирады, он вручил мне письмо и продолжил уже серьезно.

- Вскрой его лучше здесь.

Пока я трудилась над конвертом, он стоял спиной ко мне, заведя руки за спину. Ничем не примечательный лист бумаги содержал волнующие строки, написанные рукой моего отца.

«Ваша светлость, Янус Гассилдор, я Уоренимус Бертран обращаюсь к Вам с просьбой пособить моему делу. Ваше влияние и ваши люди обладают необходимой властью, дабы смочь найти и убить мою дочь…»

Я не дочитала его до конца, руки затряслись и выронили письмо, задевшее меня за живое. Винсент незаметно оказался рядом и уже придерживал меня за талию.

- Я перехватил его в замке. К сожалению, моему другу придется теперь искать другого управляющего, – кажется, его загрызли волки… Присядь, дитя, – он усадил меня на гранитную плиту и успокаивающе пояснил. – Не думаю, что пожилой профессор представляет угрозу Темному Братству. Я лишь призываю тебя к осторожности. Уоренимус совсем повредился рассудком.

Я ожидала чего угодно: ненависти, изгнания, неприятия, попыток отправить мое имя в забытие, но никак не того, что отец захочет убить меня. Сколько было историй, как родители, оправдывали своё дитя, уличенное в зверствах, – многие даже шли на плаху за укрывательство. Аристократы чаще отрекались от отпрыска, но мой отец любил меня, я чувствовала это…

- У тебя теперь новая семья, Элеонора. Отношения в традиционных семьях чаще не подкреплены рациональностью. Не ставя никаких рамок, каждый ее член пытается натянуть кусок мяса на себя и забывает о родственных связях, как только один задевает другого. Здесь же, мы не только связаны непрекословными догматами, но и готовы защищать каждого брата или сестру, как и общее дело.

Слова Винсента Вальтиери отпечатывались в моем сознании. Мне было одиноко… «Чего ты ожидала, глупая Элеонора? Распростертых объятий? Счастливого публичного возвращения?»

- Именно поэтому уведомитель посчитал необходимым поспособствовать твоему благополучному развитию. Ему пришлось по нраву твое рвение и твое… «искусство». Он больше всех радеет за твой успех, юное прекрасное дитя. Не отказывайся от дара только потому, что кому-то он может встать поперёк горла.

Я не помню, как оказалась в постели, но помню, что тогда у моей души больше не осталось смысла метаться между двумя такими далёкими городами и двумя такими разными жизнями. Осталась лишь одна навязчивая мечта, – когда-нибудь вновь посетить дом моего детства и выяснить между нами всё до конца.

====== Глава 17. Инсценировка убийства. Часть 1. ======

Лаборатория была удивительна, не только по качеству, но и по свойственному Темному Братству символизму. Прозрачнейшее закаленное стекло держалось на тонких ножках редкого черного дерева, украшенного письменами. Письмена гласили уже известные мне догматы:

«Догмат первый – никогда не позорить Мать Ночи. Ибо это вызывает Ярость Ситиса.

Догмат второй – никогда не предавать Темное Братство или его тайны. Ибо это вызывает Ярость Ситиса.

Догмат третий – никогда не выказывать неповиновения и не перечить приказам вышестоящих членов Темного Братства. Ибо это вызывает Ярость Ситиса.

Догмат четвертый – не красть то, что принадлежит темному брату или сестре. Ибо это вызывает Ярость Ситиса.

Догмат пятый – не убивать темных братьев и темных сестер. Ибо это вызывает Ярость Ситиса.»

Винсент был прав. На тот момент я могла чувствовать себя в безопасности только в моей новой семье. Я некоторое время не выходила за пределы убежища, пребывая сначала в унынии, а затем попросту в гневе. Работа горела в моих руках, когда я думала об отце и в особенности о тебе.

Когда мне впервые сообщили о замужестве, я не поверила своим ушам. Это выглядело как отвратительная глупая шутка. Мы не успели и втиснуться в определение аристократии, как отец возомнил себя проклятым селекционером. Я почувствовала облегчение, когда ты запротестовал, и отчаяние, когда внезапно началась подготовка к ритуалу. Как я просила и умоляла тебя не соглашаться на его угрозы и уговоры! Мы заботились друг о друге! Как ты мог хотеть участвовать в этом извращении? И всё стало на свои места, когда ты вдруг получил место в его профессорате, место, которое страстно жаждал, место, в котором получил когда-то категоричный отказ.

Я, наконец, усовершенствовала своего «Лживого Бога». Мне хотелось бы поблагодарить уведомителя, но в то же время я не смела и думать когда-то обратиться к нему лично. И если всё так, как говорил наставник, моей добросовестной работы было достаточно. Я решила отринуть свои горести и воспоминания, и, вскоре, отправилась на контракт, который возвысил меня.

- Здравствуй, Элеонора! Я рад видеть тебя в добром расположении духа, – увидев меня в своих покоях, Винсент страшно обрадовался, – было невозможно смотреть на твои страдания. Я дал тебе время прийти в себя, и надеялся на твое скорое появление.

- Я в порядке, Винсент. Я предполагала подобное развитие событий, но одно дело предполагать, а другое – увидеть своими глазами. Теперь я понимаю, что ты имел в виду, говоря о семье. Я так и не поблагодарила тебя за то, что ты был так… бдителен.

- Решила уже вернуться к работе? У меня как раз есть контракт, переданный лично в руки, специально для тебя, – вампир, уже не стесняясь, приобнимал меня и усаживал за стол, – он как нельзя лучше подтверждает мои слова. Это не обычное задание и крайне непростое… Необычное в том смысле, что убивать никого не нужно. Нужно инсценировать смерть Франсуа Мотьера, что живет в Корроле. Кто-то заказал наемнику беднягу, по уши погрязшего в долгах.

- Я думала, что мы не занимаемся простым спасением несчастных…

- Действительно, – перебил меня Винсент, – Ситису необходима чья-то жизнь, без жертвы не обходится ни одна мольба Матери Ночи. И Мотьер любезно предложил нам свою мать взамен. Люсьен уже позаботился… о «деталях».

Должно быть, ошарашенный вид у меня был, когда я смотрела на наставника.

- Свою мать?

- Да, о чем я говорил... Матери, отцы, даже младенцы! Вот одна из историй, что случалась уже на моей памяти. Семейная пара занималась разбоем на торговых путях Сиродила. Он – матерый и уже старый мужлан, она – молодая девчушка примерно твоего возраста. Так вот, девчушка родила, не без насилия, конечно же, и сбежала вместе с ребенком к моряку, что ходил теми краями. Бандит, пропив награбленное и обезумев от ревности, заказал любовников нашей дорогой Матушке и убился, спрыгнув с ближайшей скалы. За неимением золота, он предложил нам самое дорогое, что у него было – свое родное дитя…

- Что случалось с этими детьми? – спросила я, уже прекрасно зная ответ. Винсент медленно ходил вдоль комнаты со склянкой и в подтверждение лишь развел руками в стороны и пожал плечами.

- Сложность контракта в том, как именно инсценировать смерть, не причинив ее, и убедить наемника, что бедняга испустил дух. Отправляться нужно уже не позднее, чем завтра. Я и так протянул время, ожидая тебя. По счастью в конечном итоге, мне не пришлось отдавать его Антуаннете…