– Постой. – Я приподнял бровь. – О чем ты?

– Я о твоей встрече выпускников. Во вторник.

– С каких это пор в университетах устраивают встречи через семь лет после выпуска? – спросил я.

– Наверное, с тех пор, как в твоем выпуске стало много людей, добившихся успеха.

Она передала мне конверт цвета слоновой кости.

Я открыл приглашение и тут вспомнил, как она давала его мне в первый раз несколько месяцев назад, когда я согласился «сделать все, что они от меня хотят».

Явно я тогда плоховато сконцентрировался.

– Они хотят, чтобы ты произнес две речи, – сказала она. – Одну перед фейерверком, а вторую – на церемонии прощания. Я сделала черновики для обеих речей, список дополнительных вещей, которые ты, возможно, пожелаешь упомянуть, и фотоколлаж твоих университетских воспоминаний, который ты, возможно, пожелаешь просмотреть во время полета. Пожалуйста.

– Не припоминаю, чтобы я говорил тебе «спасибо». – Я покачал головой и вернул приглашение. – Я туда не полечу. Избавь меня от этого.

Она побледнела.

– Грейсон. Уверена, ты знаешь, как ужасно это будет смотреться, если ты откажешься всего за один день. Ты у них сюрприз, специальный приглашенный гость.

– Мне плевать. – Я отошел от нее. Только один человек мог заставить меня обдумать поездку на вечер выпускников, а так как она ни разу не появилась ни на одном мероприятии для выпускников, то и мне не было смысла терять свое время. – Скажи им, что возникли кое-какие дела. А еще можешь сказать им, что я с большим удовольствием выступлю перед народом по Скайпу.

– Грейсон, послушай.

– Я вроде бы все доступно объяснил, – произнес я твердо. – Тема закрыта.

Она поднялась.

– Хорошо. Так, теперь, раз ты не едешь на встречу, мы можем разобраться с продлением контракта с «Найк». Я завтра обедаю с несколькими членами их команды и могла бы это устроить.

– Конечно.

Я окончательно смирился с тем, что она всегда знает и решает, когда совещание «закончено».

– Отлично! Тогда я пойду.

Она всунула ноги в туфли и направилась к двери.

Я подошел туда, куда бросил свой телефон, и поднял его, немного удивившись, что он все еще цел. Прежде чем я смог позвонить швейцару и сказать ему, что Анна не является исключением в моем правиле «Сначала позвонить мне», я услышал, как она прочищает горло.

– Да, Анна?

– Я хотела тебя еще кое о чем спросить, – проговорила она. – Ты видел примечание по поводу Шарлотты Тейлор?

– Что? – Я развернулся. – Что ты сейчас сказала?

– Шарлотта Тейлор. – Она пожала плечами и протянула приглашение. – Там на обратной стороне была пометка по поводу нее. Ты видел?

Я не ответил. Я вскочил и выхватил карточку у нее из рук. Перевернув ее, я обнаружил запись от руки бледно-фиолетовыми чернилами:

«Грейсон,

надеюсь, у тебя все хорошо. Знаю, что мы довольно давно не общались, но между нами…

Шарлотта Тейлор несколько недель назад ответила на приглашение на эту встречу.

Я подумала, тебе стоит это знать.

Надира».

Несколько секунд я смотрел на записку, чувствуя, как с каждым словом у меня вскипает кровь.

О Шарлотте я не слышал с момента окончания университета. Я потратил тысячи долларов, разыскивая ее в первый год после того, как она оставила меня, и все, что я находил, – это подтверждения, что она уехала за границу, начала новую жизнь и вышла замуж за кого-то, кто не был мной.

Одно лишь упоминание ее имени всколыхнуло воспоминания о том, что когда-то у нас было то, что мы поклялись никогда не прекращать.

До сих пор я никого так не любил, как ее. Черт, да я и на самом деле никого не «любил» после нее, потому что ни одна женщина не могла с ней даже сравниться, и я злился каждый раз, когда вспоминал, что ей так и не хватило порядочности просто попрощаться.

– Ну, на том и порешили, – произнесла Анна. – Знаешь, я теперь думаю, что мы можем убить сразу двух зайцев на обеде с «Найк», если ты не против. В дополнение к посещению твоих тренировок мы наконец можем снять видео о двух из тех коротких…

– Меня завтра на обеде не будет. – Я в последний раз посмотрел на приписку, зная, что уже не смогу сегодня сосредоточиться больше ни на чем другом. – Я иду на встречу.

– Хорошо. Но она же во вторник вечером, Грейсон. Ты спокойно можешь присоединиться к нашему обеду в понедельник, расписаться на нескольких документах и полететь в Питтсбург днем.

– Я лечу туда сегодня.

Семь лет назад

Питтсбург

В аду должно быть специальное местечко для научных руководителей, которые направляют тебя по неверному пути во время твоей учебы в колледже. По крайней мере, я надеялась, что такое местечко есть, чтобы мой безмозглый куратор узнал, каково это, когда твое будущее в неправильных руках.

– Тут у нас проблемка, Шарлотта. – Он постучал пальцами по столу. – Даже с учетом всех углубленных курсов у тебя не хватает шести зачетных единиц, необходимых для получения степени по политологии. Кто бы мог подумать, что ты до сих пор не поняла этого? Ты же вроде одна из самых умных моих студенток.

– Вы серьезно вините меня в этом?

– Собственно, я тебя не виню, – сказал он. – Я просто говорю, что тебе, как человеку, так сильно беспокоящемуся о своем образовании, следовало знать, что ты прошла не все курсы этики. Черт, я специализировался по политологии десятилетия назад, и то я знаю, что второй и третий курсы этики необходимы.

Я прикусила язык, едва сдерживаясь, чтобы не закричать.

– С другой стороны, – проговорил он с улыбкой. – Ты закончила все, что требуется, для получения степени по искусству, так что у тебя как минимум будет она. Да и кому нужны две степени?

Я сделала глубокий вдох.

– Мистер Хендерсон. При всем моем уважении, если мне недостает всего шести баллов, будет полнейшей глупостью отказываться от одной степени. Вы уверены, что нет никаких альтернативных курсов вместо второй и третьей этики?

– Доктор Брэдшоу в этом году предлагает пройти преддипломную практику в ее компании. Ты идеальный кандидат – уверен, она с радостью согласится.

– Я не могу, – покачала я головой. – Я уже взяла восемнадцать единиц на этот семестр, и еще я завхоз в общежитии первокурсников. Такая преддипломная практика будет полнейшим самоубийством.

– Ну, всегда же есть летний семестр, – улыбнулся он. – Будешь все так же идти вместе со своим курсом. Просто те шесть единиц получишь в этот период.

– Десять секунд назад Вы сказали, что курсы этики летом не идут. Вы сейчас прямо так и сказали.

– А, ну да. – Он вздохнул. – Хорошо, послушай. Дай мне несколько минут все обдумать.

– Хотите, чтобы я вышла?

– Да. – Он указал на дверь. – Выйди, чтобы я спокойно все обмозговал. А раз уж ты там, принеси мне кофе.

Тьфу ты! Я схватила рюкзак и вышла из его кабинета в класс. Наливая кофе, я краем уха услышала, как он произнес: «Блин, блин, блин!» – и вызвал секретаря.

У меня возник соблазн насыпать в его стакан соли вместо сахара, но я решила подождать, пока он не предложит полноценный рабочий план. Я никогда не переставала удивляться, насколько беспечно он относится к своим обязанностям научного руководителя, как всегда, в начале каждого семестра случается «небольшая проблемка». Если бы один из деканов университета не посоветовал мне пойти дополнительно на специализацию по искусству, я могла бы вообще остаться без степени.

Я прилегла на один из эркеров и посмотрела на кампус внизу. Столько раз я пыталась описать его своим друзьям дома или написать его на своих холстах, но он все равно умудрялся всегда выглядеть по-разному.

«Кампус» Питтсбургского университета и близко не был схож с кампусами других вузов. Здесь не было акров роскошных газонов с дополняющими их светлыми каменными корпусами и столовыми – Питт больше походил на миниатюрный город с университетскими корпусами и общежитиями, искусно вписанными между корпоративными предприятиями, ресторанами и больницами. «Собор знаний», бежевая громадина, возвышающаяся над высотками общежитий и студенческих клубов, был единственным строением, которое ясно давало понять, что двадцать зданий, растянувшихся по всему району Окленд, являются частью учебного заведения.