— Что-то не слишком большой у нас выбор. Я думала когда-то, что волшебство дает больше возможностей, но, кажется, в плане профессиональной реализации это не так.
— Мир несовершенен… — он вытянулся на песке и закрыл глаза. — Я на досуге, кстати, перечитывал Статут. Он как «Маасдам» почти на девяносто процентов состоит из дырок. Заметь, я читал расширенную версию. Там столько исключений, исключений из исключений…
— Ты думаешь, нам надо заняться переработкой Статута?
— Не обязательно. Можно, например, заняться контрабандой на магловскую сторону какого-нибудь зелья. Думаю, чиновники это и так проделывают, почему бы нам не составить им конкуренцию?
— Ты серьезно? — она нависла над ним, загораживая солнце. Он открыл глаза, улыбнулся и схватил ее в охапку. В ее обществе время шло удручающе быстро, и он не хотел его терять.
— Не знаю. Может и серьезно. Я, как и ты, растерян, — и не давая возможности ответить, поцеловал ее.
Когда они попрощались, прежде чем Гермиона шагнула через каминную сеть из его гостиной в свою, часы показывали восемь.
Они провели чудесный день: составили пару планов по захвату волшебного мира — на берегу, отказались от них в пользу побега в магловский мир — выбирая продукты на рынке в Лондоне, обсудили несколько идей по созданию различных фондов — после обеда на кухне Северуса, передумали и решили послать сову Луне, чтобы узнать можно ли присоединиться к экспедиции — только что, в спальне. И после этого всего не было ни сил, ни желания думать о поединке с Уизли. Северус поразмыслил немного и аппарировал к воротам Хогвартса.
Он стоял перед громадой замка и не мог заставить сделать последние шаги. С этим местом его связывало множество воспоминаний, и только малая толика из них была радостная. Он так рвался сюда ребенком и так горько разочаровался. Уже к пятому курсу он мечтал скорее сдать экзамены, веря, что сможет всем доказать, и, в первую очередь, Лили, то чего-то стоит. Ирония — он оказался прикован к этому месту на долгие восемнадцать лет… Он поднялся к замку, прошел по холлу к лестницам: в это время коридоры должны быть пусты, студенты сидеть по гостиным, а директор — у себя в кабинете.
Он шел, узнавая и не узнавая замок. После войны многое изменилось, пару раз он оказывался в тупике и хорошо, что портреты подсказали правильный путь и, по всей видимости, донесли Минерве, которая вышла встречать его самолично.
— Северус… Ты все-таки пришел. Я рада, — она скупо улыбнулась.
— Минерва… — он церемонно поклонился.
— Я рада, что ты здесь, и рада, что с этим глупым заседанием все так удачно вышло. Сомневаюсь, что ты пришел посплетничать, но, надеюсь, от чашки чая ты не откажешься?
— Не откажусь… — он поднялся за ней следом, мимо горгульи и остановился перед кабинетом.
Он был уверен, глядя на каменную кладку замка, на озеро вдали, на ступени знакомых лестниц, что сумеет сохранить самообладание, что ничего, кроме досады за потерянные годы не осталось, что он уже ничего не чувствует и дела ему нет до Хогвартса, но для того, чтобы переступить порог директорского кабинета, который он занимал год — самый жуткий и тяжелый год в его и так непростой жизни, ему пришлось сделать над собой усилие.
Все было почти так, как когда-то: стол с бумагами, конторка для ведения бухгалтерских записей, книжный шкаф, окна с цветными витражами и портреты бывших директоров.
— Северус, мальчик мой, — услышал он и, словно преодолевая усилие, обернулся. Дамблдор смотрел на него с парадного портрета с интересом и участием. — Как радостно видеть тебя. Говорили, что ты погиб…
— Теперь говорят, что я мечтаю занять пустующее место Темного Лорда. Добрый вечер, Альбус.
Альбус на портрете улыбнулся:
— Уверен, они ошибаются.
— Слава Мерлину, все уже позади. Белинда Кэррол поручилась вчера за Северуса, — вмешалась Минерва, — так что с завтрашнего дня, если я правильно поняла, Северус будет работать в Святом Мунго. Присаживайся, Северус. Альбус, прости, но я обещала напоить Северуса чаем.
— Я надеюсь, Северус, ты еще придешь сюда. Поболтать? — и Альбус снова немного приторно улыбнулся.
— Всенепременно, — Северус поклонился, с горечью осознавая, что портрет никогда не сможет даже частично заменить умершего. Во всем этом разговоре, как и в улыбке Альбуса чувствовалась какая-то фальшь.
Каждый директор привносил что-то свое в убранство кабинета. При Альбусе обстановка была призвана удивлять и отвлекать. В свое время Северус убрал все, на его взгляд, лишнее и оставил только необходимое: кабинет стал казаться больше и строже. Минерва сделала его комфортным для работы и приема посетителей, поставив маленький чайный столик и пару кресел в алькове, добавив милые безделушки и колдографии.
— У тебя до сих пор самый лучший чай во всей Британии, — сказал Северус, сделав первый глоток. Минерва совсем по кошачьи фыркнула и дернула плечом, словно он только что заявил, что дважды два — четыре, но Северус знал, что ей приятно это слышать. Минерва всегда гордилась тем, что превосходно разбирается в сортах чая и умеет каждый заваривать так, чтобы лучше раскрыть букет.
— Ты пожаловал не мой чай хвалить, так ведь? Я, если честно, ждала тебя значительно раньше, несколько недель назад.
— Я не знал. Нельзя сказать, что мы расстались друзьями.
— Да уж… Я только потом поняла, почему ты не выпустил в меня ни одно боевое. Только защищался. Как же я была слепа в тот год, — она покачала головой. — Но мы оба были не в силах действовать иначе, ведь так?
Он коротко кивнул. Он даже мысленно не хотел возвращать те дни. Воспоминания о них потускнели, и это его вполне устраивало.
— Я хотел узнать, что стало с моими вещами? Записями и книгами.
Минерва сделала глоток, будто хотела скрыть смущение.
— Слава Мерлину, книги и записи хранятся в кладовых, и если тебе они нужны, то я могу отдать тебе их хоть сегодня.
— А все прочее? — на самом деле он и не собирался спрашивать, заранее смирившись, что все было уничтожено. Ну, кому могли понадобиться его вещи? Но когда Минерва нехотя сказала, что личные вещи в один момент были уничтожены Филчем… он почувствовал одновременно злость, обиду, досаду и множество других чувств, которые были так знакомы Снейпу. Хорошо, что Джо, как обычно вовремя, предложил не париться — потому что ему нынешнему те вещи, даже самые ценные, такие как клочок письма с подписью Лили, ее тонкий шарф и прочие «сокровища» были уже ни к чему.
Северус откинулся на спинку стула.
— Отлично, — сказал к облегчению Минервы, — меньше хлопот. Книги и записи я заберу.
— Я попрошу Киси, он доставит.
Тот час же появился эльф. Минерва дала распоряжения, Северус сказал адрес. Эльф, поклонившись, исчез.
— Значит, опять зельеварение, но теперь в Мунго? — спросила Минерва.
— И новый хозяин. Вернее, хозяйка, — сказал Северус с усмешкой.
— Я думаю, ты справишься. Я смотрю на тебя и вижу, как сильно ты изменился. Надеюсь, ты не наделаешь новых ошибок… Ко мне приходила Гермиона, совсем недавно…
Он был готов к тому, что Минерва начнет читать проповедь на тему: «Не порть жизнь девочке», и очень удивился, услышав:
— Ты уверен, что ты не повторяешь старые ошибки и не обрекаешь себя на новые страдания?
— Нет, Минерва, не уверен. Но я, и правда, сильно изменился, — он посмотрел на часы за спиной Макгонагал. — Прости, у меня назначена еще одна встреча. Я должен идти.
— Я рада, что ты пришел к нам, пусть даже и из-за нужных тебе записей, — они встали и Минерва порывисто пожала ему руку. — Приходи просто так.
Как будто ветер подул, сметая прочь мусор, освобождая другие воспоминания: как однажды они вдвоем с Минервой искали ученика, умудрившегося потеряется по дороге из деревни в замок, промерзли, решили отогреваться виски и перебрали так, что на следующий день голова гудела, как котел. Или каким азартным игроком в магический преферанс была Хуч, и как Флитвик подбивал других слегка жулить, чтобы позлить ее. Он вспомнил заботу добрейшей Помфри, которая все время подсовывала ему какие-то удивительные бальзамы, о которых он, профессор зельеварения, знать не знал… Он чуть не забыл, что в этом замке долгие годы многие его принимали, а некоторые любили на свой лад. Его факультет…
