Прю нахмурилась:
— Я спрошу Алекс, она работает в социальном департаменте, может она что-то придумает?
— Спроси.
— А имя Джо чем тебя не устраивает? — так его начали звать еще в больнице, так его продолжала звать Прюденс, — например — Джо Блэк, звучит!
— Почему Блэк?
— Ты бы весь в черном. Девчонки в больнице, ну из приемного, рассказывали, у тебя даже белье черным было, одуреть. Только рубашка была белой, но от крови красной, ой, прости, что я несу... — она сконфуженно замолчала.
Он только передернул плечами: это был не он, это все было в какой-то иной жизни, которая к нему, сидящему в маленькой кухне, с молоденькой девушкой на коленях, не имела ровным счетом никакого отношения. — Джо Блэк, — повторил он медленно, — звучит неплохо, пусть будет Джо Блэк.
Встреча с Алекс состоялась в маленьком кафе, недалеко от ее работы.
— Ничем не могу вас порадовать, — она отодвинула от себя чашку с недопитым кофе, автоматически став серьезной. — Даже если сейчас начать официальное расследование — на это могут уйти годы! Отпечатки пальцев?
— Да, брали в больнице, — Джо тоже отодвинул чашку. Он уже понимал, что можно встать и уйти и только из вежливости продолжал разговор. — Ничего нет, ни фотографий, ни отпечатков, ни изображения татуировки — ничего ни в каких картотеках. Ничего.
— К вам прикрепят следователя, который будет заниматься вашим делом, — со вздохом, монотонно, явно не в первый раз стала рассказывать Алекс, — можно нанять адвоката, он инициирует дело в суде и судья, может быть, постановит, что вам нужны новые документы, но... — она понизила голос, — некоторые умирают, так ничего и не получив.
Джо кивнул:
— Пойдем, Прю.
— Нет, погоди, погоди, — Прю не собиралась сдаваться, — но должен же быть выход!
— Он и есть — Алекс пожала плечами, — можно купить документы. Само собой, я ничего такого вам не говорила, — добавила она поспешно. — Но, Прю, помнишь Джефа из соседнего дома? Ну Ричардса!
Прю нахмурилась, потом кивнула.
— Поговори с ним.
— Не стоит, у меня нет денег, — тихо, но твердо сказал Джо.
— Как знаете, — Алекс достала кошелек и положила банкноту на стол, — я на работу, удачи вам, ребята.
Жизнь вернулась в свою колею. В летнем воздухе уже явно чувствовалось приближение осени: ночи становились все холоднее, дожди — монотоннее. Хандра накатывала все чаще.
Каждый день Джо начинался с похода в магазин — он раз и навсегда запретил Прюденс покупать готовые полуфабрикаты и готовил каждый день что-то новое. На кухне выстроились в ряд книги по кулинарии, в закладках Гугла почетное место отводилось сайтам на тему приготовления еды. Джо нравилось идти в магазин, выбирать продукты — и да, нос в этом был прекрасным помощником!
Вернувшись домой, он варил кофе — двойную порцию, если Прю была дома или только для себя, если у нее было дежурство. Потом готовил завтрак. Читал или смотрел фильм. Потом — обед и снова чтение. Потом — ужин. Он научился делать работу по дому и казалось бы — его жизнь была не так плоха, но теперь ему все чаще казалось, что вариант отправиться в сумасшедший дом был не такой уж плохой идеей.
Зря он отказался от возможной помощи этого Джефа. Но, ясно же, что документы будут стоить не два фунта, и откуда он возьмет деньги? Опять у Прю? Он не видел выхода, но и жить так, как жил — не хотел.
Он не хотел жить так, в этой квартире. Он не хотел превращаться в домохозяйку. Он не хотел... Он совсем не хотел прожить всю свою жизнь с Прю! Она была милой и помогла ему, но... Но она стала его раздражать, впрочем, как и он — ее. Стоило честно признаться, что они устали друг от друга. Секс перестал приносить радость, которую дарит только поначалу, а чего-то иного, объединяющего, у них не было и быть не могло. Он много читал и очень выборочно смотрел телевизор, она же предпочитала сериалы и говорила, что слишком устает на работе, чтобы еще и читать. Она была безалаберной и неопрятной, он же возвел гигиену и чистоту в культ и его просто бесила разбросанная по всему дому ее одежда, которая к тому же нуждалась в чистке. Он не хотел знакомиться с новыми людьми, Прю требовался праздник если не каждый день, то уж каждый выходной — точно. Он заметил, что тело просит движения и, несмотря на погоду, стал помногу гулять — ему нравилось быстро ходить или даже бегать и он стал выходить на пробежку каждое утро, Прю в свободный день предпочитала валяться в постели. А еще она, когда ела, облизывала пальцы, чем выводила его из себя.
— Боже! Божебожебоже! Это не соус, это... Я никогда в жизни ничего подобного не ела! — соус тек по ее пальцам и она слизывала его, уверенная, что это дико сексуально. Джо встал, взял опустевшую миску от салата и свою тарелку, сразу принялся их мыть. — Да ладно, брось, давай посидим. А пива нет?
— Нет, — он поморщился.
— Слушай, — ее голос изменился и он, заинтригованный, повернулся к ней, отставив тарелку.— Слушай, Джо. Не считай меня дурой. Я же все вижу. Я знала, да и ты говорил, что однажды уйдешь. Ты не уходишь просто потому, что некуда, так? Меня это не устраивает. Можешь считать меня недалекой, но я...
— Мне нужны документы, Прю, — сказал он мягко, — мне надо искать работу, мне надо что-то делать. Это не дело, что ты работаешь и берешь дополнительные смены, а я сижу дома.
— О, но ты так ведешь хозяйство, так умеешь планировать — я в жизни так не смогу!
— Прю...
— Я понимаю, — она приободрилась, словно он только что пообещал на ней жениться, — тебе надоело сидеть дома. Я сегодня же узнаю все у Джефа.
И Прюденс навестила Джефа в тот же день и вернулась домой далеко за полночь, повторяя, какое счастье, что завтра — выходной.
— Ты уверена, что его информация стоит твоего похмелья? — он с трудом сдерживал раздражение — ему уже до чертиков надоело то и дело приводить перебравшую Прю в чувство.
— Ни фига она не стоит! — она пьяно засмеялась, — он загнул такую цену, что просто улет. Две тысячи фунтов, мать твою! Две тысячи фунтов!!!
— Ничего, я что-нибудь придумаю.
— Да что ты придумаешь, — сказала она устало, — ничего ты не придумаешь. Смирись.
В ответ он только усмехнулся.
Утром следующего дня Прю проснулась, когда он собирал вещи.
— Сбегаешь? — она села на кровати и тут же со стоном повалилась обратно.
— Нет, что ты, просто ухожу, — он положил в сумку пару рубашек, несколько футболок, свитер и джинсы — все подарок Прю.
— В никуда?
— На соседнюю улицу, буду работать в магазине.
Под вещами, на дне ящика, обнаружилась палочка, он вытащил ее, покрутил в руках, размышляя, почему все еще не выкинул ее и все же бросил в сумку.
— Прости, Мадонна! Кем?
— Элис, твоя подруга, предложила мне помочь ей.
— Я даже знаю в чем, — Прю вскочила с кровати, — да она просто хочет затащить тебя в койку!
— Уймись, Прю, — он взял маленький мешочек — единственное, что оставалось в ящике. В мешочке звякнули монеты. — Она хочет помочь тебе в первую очередь. Она прекрасно понимает, что тебе пора устраивать свою жизнь.
— Она у меня была устроена, — заявила Прю.— Не уходи.
— Я не могу. Я не знаю, кем я был, но так я не могу. Прости, Прю...
— Ты такой же идиот, такой же... гад, как и все остальные! Убирайся! — она ушла в ванную и хлопнула дверью, но защелку не закрыла, явно рассчитывая, что он пойдет ее утешать и останется.
Интересно, как бы он поступил...
Джо тряхнул головой — пора отучаться от привычки думать о том, как бы он поступил раньше. Это не важно. Сейчас он не собирался менять решения. Он кинул мешочек с монетами в сумку, застегнул молнию. Кроссовки, куртка. Ключи — под зеркало. Вот и все. Он последний раз обвел взглядом комнату и вышел, аккуратно закрыв за собой дверь.
4.
Разнорабочий — не предел мечтаний, но когда ты не знаешь кто ты и пока не разобрался, что хочешь, тем более, когда почти ничего не можешь — выбор невелик. Как ни странно, пока работа Джо нравилась — она предполагала общение, но не утомляла: как-то он наблюдал за работой Роуз, кассирши, и думал, что рехнулся бы от такого плотного потока общения уже через день. Он помогал разгружать товар и выносил мусор, следил, чтобы товар был выставлен в зал, помогал Роуз утихомирить подвыпивший молодняк по пятницам и субботам, наводил порядок на складе. Его ценили, хотя своим не считали и относились — он видел — к нему немного с опаской. Пусть. Он должен был накопить деньги и купить документы и пока другого пути он не видел.
