— Руки у тебя не как у рабочего, — заметил Шелдон, помогая Джо сделать первый шаг, — судя по рукам, ты точно не гвозди забивал. Да и вообще, не похож ты на работягу.
Джо остановился:
— Зеркало.
— Точно! Вот я болван! Надо было в первый же день тебе принести! — они медленно добрались до зеркала, висящего над раковиной.
Темные волосы неаккуратными прядями падали на лоб, скрывали высокие скулы. Слишком узкие губы под слишком большим носом. Морщина на переносице и колючий взгляд черных глаз. Насколько он мог судить, красавцем он точно не был, девицам больше по душе были такие, как Шелдон — с открытым, немного придурковатым взглядом, широкой белозубой улыбкой и... неважно. Не красавец и черт с ним, важнее было то, что стена, прятавшая его воспоминания, даже не дрогнула. Ни-че-го. Отразись в зеркале маленький лысый толстяк или волоокий русый красавец — у него была бы точно такая же реакция.
— Ну? — нетерпеливо пританцовывал рядом Шелдон.
— Я его не знаю, — Джо хмуро кивнул в сторону зеркала. — Не знаю.
— Ничего-ничего, слишком мало времени прошло, слишком большой шок! Все наладится, обычно амнезия редко бывает длительной, крайне редко, хотя... бывает, да и вообще, эта область — сколько не изучай — все время сюрпризы. И я не специалист, хотя когда-то мечтал пойти в психиатрию... — он проводил Джо до постели. — Устали?
— Немного, — он закрыл глаза, мечтая, чтобы Шелдон ушел и оставил его в покое, но Шелдону, видимо, было нечем заняться. — А еще, еще же татуировка! Она ни о чем не говорит?
— Нет, — отрезал Джо, который налюбовался этим мерзким изображением прошлым утром, — ничего!
Нет, и этого он тоже — предсказуемо — не помнил, откуда и почему на его руке появился череп с вылезающей змеей, но одного взгляда на татуировку хватало, чтобы ощутить железный привкус крови во рту. Это точно было как-то связано с его ранами и с его амнезией, но как? И стоило ли это выяснять?
— Черт! — Шелдон поморщился, — все же пойду к Веерсу, он — мозг! — он постоял еще минуту у монитора, о чем-то размышляя и наконец-то ушел, но в одиночестве Джо побыть не дали: в палату прошмыгнула Прюденс.
— Привет, как ты?
Он хотел указать ей на то, что она забыла добавить “сэр”, но не стал. Надо было бы окоротить девочку — по виду он дал себе не меньше пятидесяти лет, а этой — хорошо если лет двадцать пять, но с другой стороны, может это только в кино все держатся официально, а в жизни нормально начинать тыкать на второй день знакомства? Тем более пациенту? Кто знает.
— Все так же, — ответил он сухо.
— А я тебе принесла книги, — она подвинулась к нему близко, чуть ли не легла на постель. Такое вторжение ему не понравилось, он инстинктивно отодвинулся, но Прюденс сочла это за жест доброй воли и устроилась удобнее. — Тут много всякого, я не знаю, что ты любишь читать. Прочтешь это, принесу еще. А то тут от скуки спятить можно.
Он бегло просмотрел книги. Названия ничего ему не говорили.
— Я зайду еще? — Прюденс смотрела на него выжидающе, видимо, ожидая благодарности.
— Конечно, — он был удивлен вопросом. Вроде как она была на работе и могла заходить куда угодно по необходимости.
— Ну пока, — она улыбнулась на прощание... игриво. Точно, в каком-то фильме герой так говорил об улыбке героини, которой он нравился.
— Спасибо, — сказал он ей вслед, Прюденс обернулась и ответила сияющей улыбкой.
За Прюденс проверить его состояние зашли еще шесть медсестер. Это раздражало, но не более: книги, принесенные Прюденс, стали просто спасением и он не сильно-то отвлекался, пока вокруг него прыгала то одна, то другая девушка.
Читать ему нравилось намного больше, чем смотреть телевизор: если телевизор скуку едва приглушал, то чтение прогоняло ее совершенно. Он чувствовал себя как человек, которым владела жажда, и которому дали воду. Если бы не пульсирующая боль в шее (сильное обезболивающее ему перестали давать, а обычное почти не действовало) и необходимость прерываться, чтобы поесть или доплестись до туалета, он бы чувствовал себя совсем хорошо.
Но он знал — долго это не протянется. Ему и так намекнули, что его скоро выкинут из больницы или, как минимум, переведут в общую палату. Снаружи его поджидала реальная жизнь, и хотя он к ней не стремился, миновать ее было нельзя. Единственное, он надеялся, что за эти дни хоть немного узнал о том, что его ждет.
Прюденс появилась, когда все отделение погрузилось в сон. Он не спал — читал.
— Если ты будешь читать ночью, я отберу у тебя книги, — заявила она, — ты должен спать. Сон — это тоже лекарство.
В ответ он хмыкнул.
— А что читаешь? — она снова бесцеремонно уселась рядом.
— Скучную классику. Диккенса, — он все-таки отложил книгу.— Ко мне сегодня было паломничество.
— Ты приобрел славу таинственного незнакомца. Амнезия, необычная внешность, укус змеи... ты такой весь из себя романтичный.
— Романтичный? — ему иногда казалось, что значение каких-то слов он тоже забыл или путает. Прюденс закатила глаза:
— О, Мадонна! Есть всякие виды романтики! Есть — розовые сопли, сахар-сахар-сахар, оборочки-рюшечки. Но это старо и уже ни фига не романтично, это сладко до блевотины. А сейчас модно, когда готично, когда вампиры, когда... ну все черное. Рок... — она задумалась, — короче, ты очень похож на романтического героя. И это круто. А смазливые идиоты нравятся только безмозглым курицам!
Он не хотел продолжать разговор, думая о том, что совершенно не готов к жизни. Совсем. И лучшим выходом было бы спрятаться от всех в укромном месте, но где его взять? И на что там жить? Хотел он или нет, ему предстояло заново выстроить свою жизнь, хоть как-то.
— Но ты — не курица? — спросил он насмешливо. Он действовал скорее интуитивно и не был уверен в успехе, но ему был нужен хоть кто-то, пусть даже розововолосая глупая Прю, чтобы продержаться первое время. Он не собирался ее использовать, но он был бы рад ее помощи, а значит — надо попытаться быть милым, насколько это возможно.
— Я — нет! — она пристально посмотрела на него, он не отвел взгляда, совершенно не представляя, чего она ждет от него. — Я поменялась дежурствами, Илона меня давно просила, а я все не соглашалась, — шепотом произнесла она. — Я буду тут завтра.
— Приходи, — ответил он так же тихо,— я буду ждать.
Она улыбнулась и он порадовался, что ответил именно так, как надо.
2.
Он сидел на кровати, хмуро разглядывая выключенный телевизор. Доктор Шелдон пытался сделать вид, что все идет прекрасно, хотя даже дурак, у которого от памяти — одни ошметки, мог понять — ничего хорошо не будет. Рядом с постоянно дергающимся Шелдоном стоял грузный доктор Веерс. Он уже давно растерял весь энтузиазм в неравной борьбе с человеческими недугами в больнице Святой Екатерины Нижнего Лондона.
— Итак, давайте суммируем, что мы имеем на данный момент, — Шелдон поклонился Веерсу. — Пациент прибыл к нам неделю назад — всего неделю, коллега! Если быть точнее — был обнаружен на полу в приемном покое. Рваные раны на шее, кровопотеря почти пятьдесят процентов! Яд в организме, правда, концентрация невысокая — спасла как раз кровопотеря. Предприняты стандартные реанимационные действия. Отмечается высокая регенерация тканей, но это бывает... Так, результаты анализов... Исследования... Так... По состоянию внутренних органов и... бла-бла-бла... примерно сорок пять лет... Это все не интересно, вот. Пациент не помнит — кто он, как оказался в больнице. Опять исследования... Никаких поражений мозга, первоначальный диагноз — диссоциативная амнезия... Пациент помнит отдельные события детства, но, возможно, это и не воспоминания... Да, владеет знаниями в рамках начальной школы... рекомендован перевод под наблюдение психиатра. Вот так-то... — И Шелдон посмотрел на Веерса.
Веерс только вздохнул.
— Уважаемый, — он подошел и легко коснулся плеча пациента рукой. Тот поднял на него бесстрастное лицо. — Уважаемый, вы понимаете то, что рассказал мой коллега?