— Ты прости меня за то, ну за тот вечер и ужин. Я просто… я… — Рон вздохнул. — Я хочу вернуться.

— Что? — Гермиона была готова услышать что угодно, но не это. — Ты хочешь вернуться? И… как это? Ты же… — она сделала глубокий вдох, выдохнула, досчитав до десяти. — Что на тебя нашло?

— Просто, — он запнулся, — просто я подумал, все взвесил…

— Тебя надоумила Молли? Или кто-то еще? Рон, прости, но я знаю тебя так давно, что даже по тону голоса могу определить, когда ты врешь. Ты не хочешь возвращаться, но считаешь, что должен?

— Да! Да, считаю, что должен. Ты работаешь с этим упырем, и я слышал, что на вас вчера напали! Я боюсь за тебя. Можешь считать меня кем угодно, но я за тебя беспокоюсь! И за Рози. Если ты готова попробовать все сначала, то… то мы должны договориться, договориться… — он сбился. Было ясно, что он долго и не раз продумывал этот разговор и сейчас очень старался сделать все правильно. Вся злость, которая всколыхнулась в сердце Гермионы, тут же осела: все-таки Рон был хорошим другом.

— Ты не должен. Но спасибо за то, что ты предложил. Мне… мне важно знать, что ты не держишь на меня зла.

— Глупая, — он обнял ее за плечи, вздохнул. — Я иногда веду себя как идиот, но я не думал, что мы однажды вот так… Идиотская какая-то ситуация. Ты знаешь, мне кажется, я тебя до сих пор люблю…

— Я тебя тоже, но жить вместе…

— Вот-вот! Ты меня понимаешь, — выдохнул он с облегчением. — Это как тогда, с медальоном. Я то все понимаю, то на меня накатывает такое… отчаянье. Черт, почему у нас ничего не вышло? Мы же… мы же, вроде, неплохие ребята?

— Видимо, этого мало. А может, не надо было портить хорошую дружбу браком?

— Но была же не только дружба? — он развернул ее за плечи к себе. — Я любил тебя, Гермиона, до головокружения!

Гермионе показалось, что утихшие навсегда чувства к мужу на самом деле живы. Она вздохнула и потянулась к нему. Рон поцеловал ее и… и волшебства не произошло. Сейчас она не могла, да и не хотела врать себе. Стоять вместе с Роном в саду было замечательно, и прекрасно было болтать, но целоваться…

— Прости, — она мягко высвободилась. — Я всегда буду любить тебя, как друга и как отца Рози, но ты был прав, когда ушел. Я просто была слишком занята работой, чтобы понять... Понять, что между нами все кончилось. Прости, что я не смогла…

Рон со вздохом обнял ее крепко-крепко и поцеловал в макушку.

— Должен был быть хоть один раз, когда я оказался умнее тебя?

Она хихикнула.

— На самом деле, такое бывало часто.

Они вернулись в дом, Молли кидала на них многозначительные взгляды. Свекровь втайне надеялась, что они помирятся и Гермиона впервые не почувствовала раздражения по этому поводу. Как бы то ни было — и ее, и Рози в этой семье любили и считали своими.

Было уже возмутительно поздно, когда Гермиона вместе с Джинни отправились укладывать детей: после столь бурного вечера задача была непростой, но Джинни запела потихоньку колыбельную — ту самую, и дети быстро притихли. Гермиона сидела в уголке, рядом порхало самопишущее перо, записывая слова песни. Песня была незамысловатая, чем-то напоминала старые ирландские баллады. Рози вылезла из кровати и перебралась на колени к матери, обняла за плечи и положила голову на плечо. Через пять минут все спали.

— Не знаю, как насчет открытия тайн магии, — прошептала Гермиона, укладывая дочь в кроватку, — но то, что усыпляет эта песня моментально — факт. А не вредно петь ее часто?

— Нет, ты что! — Джинни поправила одеяло на Джеймсе. — По традиции — первый раз ее поют после того, как у ребенка происходит первый магический выброс. Вот и все. И знаешь, после этой песни снятся просто невероятные сны.

— Ну почему об этом не рассказывают в школе! — воскликнула Гермиона. Они уже с Джинни сели на ступеньки лестницы, не торопясь спускаться в гостиную.

— Наверное, по той же причине, по которой не рассказывают о всякой бытовой магии, вроде заклятья чистых тарелок и сверкающих бокалов.

— Такие бы уроки не помешали. Для маглорожденных уж точно.

— Рон, — Джинни не терпелось поговорить на более интересную тему. — Он предложил вам помириться? — спросила она.

— Да, но мы оба решили, что это не очень удачная идея.

— Пожалуй, — не стала спорить Джинни. — И что теперь? Похоронишь себя на работе?

— Ну пока мне точно не до личной жизни, мне и без этого забот хватает. Один Снейп чего стоит. У тебя было такое, чтобы человек одновременно бесил до трясучки и… — она прищелкнула пальцами.

— Притягивал?

— Притягательный Снейп? — рассмеялась Гермиона. — Нет, это что-то другое, но я понятия не имею — что.

*

Воскресенье началось с дикого грохота: сова не очень удачно спикировала на стол Гермионы, уронив чашку с остывшим чаем и перебудив полдома.

— Нет, ты видишь, видишь? — заспанная Гермиона показала Джинни листок. — Он явно считает, что как бы то ни было, а начальник он! Я его иногда задушить готова!

Сова оказалась посланницей Снейпа.

— Немедленно в Тупик прядильщиков! СС. — прочитала Джинни и зевнула. — Коротко и…

— И недвусмысленно. И что бесит особенно, я туда отправлюсь! Потому что хотя и полагаю, что ошибаюсь, но вдруг он там истекает кровью?

— Все возможно, но я б не рассчитывала, — Джинни зевнула еще раз. — Хочешь, давай вместе, или разбудить Гарри?

— Не надо. Если что, пришлю сову, — Гермиона быстро натянула на себя джинсы и худи.

— Удачи, — Джинни зябко поежилась.

Гермиона поцеловала ее в щеку и аппарировала.

Снейп ждал ее на крыльце вполне живой и здоровый.

Гермиона посмотрела на него хмуро и кивнула.

— Видите? — он тоже не стал утруждать себя приветствием.

— Что? — дверь была цела, на месте, замок тоже выглядел нетронутым, но Гермиона уже догадалась, что в дом кто-то пытался проникнуть. — Взломаны ваши охранные чары.

— Нет, — он ткнул палочкой в замок. Гермиона нагнулась и посмотрела внимательнее — кто-то явно пытался открыть дверь.

— Ничего не понимаю… Дневник в Министерстве и, судя по нападению, об этом известно тому, кто… Погодите. Только этого не хватало. За вами гоняется не одна шайка, а несколько?

— Похоже на то, — Снейп открыл дверь в дом и первым делом выпустил парочку заклинаний. — Пусто.

— Подождите… — Гермиона вышла вперед и взмахнула палочкой. Все помещения залил голубоватый свет, а когда он померк, в воздухе остались дрожать мерцающие нити. — Кто-то тут прямо-таки метался, — заметила Гермиона. — Смотрите, видите? Вот тут колдовали. Заклинание, возможно поиска? — она указала на замысловатый узор в воздухе, переливающийся желтоватым перламутровым светом.

— А еще народное творчество, — хмыкнул Снейп, проходя в комнату. Прямо на книжном шкафу была нарисована метка.

— Простите, мистер Снейп, но в согласии с параграфом третьим особого распоряжения по Министерству я обязана вызвать авровров, — сказал Гермиона.

— Обязаны были бы, если бы метка была той самой. Но приглядитесь. Не ее ли вы срисовывали с дневника Саймака?

— Черт! — Гермиона пригляделась внимательно. — Не знаю, они очень похожи.

— Так сверьте, — Снейп сбросил сюртук, закатал рукав рубашки.

— Поверю вам на слово, — ей не хотелось вызывать авроров и будить в такую рань Гарри, и еще ей хотелось кофе. — Но Гарри все равно надо будет сообщить. Вся эта суета вокруг дневника меня начинает сильно беспокоить. Даже если предположить, что сам Саймак жив и хочет вернуть себе свое имущество… Пусть так, но кто еще? Кому эти дневники могут быть нужны еще и что там такого?

— Как вы думаете — уничтожен ли философский камень и есть ли возможность создать новый? И что для этого надо? Как вы думаете, Николас Фламель был милым человеком, или стал им, когда получил в руки невероятной силы могущество? И все ли готовы быть как он? Еще при жизни Саймака многие считали, что он ищет не просто философский камень, а исток волшебства.

— Он хотел стать Богом? Даже Волдеморт был скромнее, — невесело усмехнулась Гермиона.