— И не холодно? — изумлялся Брок. — Хотя у вас же всегда лето, да? И что, туч совсем нет? И снега у вас на юге не бывает? А как вы от жары прячетесь?

— И тучи есть, и дожди бывают, — терпеливо отвечал Стив. — А с жарой… — он задумался на мгновение, никогда не обращая внимания на эту сторону вопроса, — раздеваемся, на пляж купаться ходим, холодное едим и пьём, в тени прячемся. Мне вот непонятно, как вы тут без солнца и тепла выживаете, круглый год со снегом.

— С трудом, — вздохнул Брок. — Но мы привыкли.

Стив хотел пообещать Броку, что он обязательно окажется там, где тепло, уедет из этого забытого всеми богами вымерзшего края, но промолчал. Что он может дать другому человеку, сам ничего толком не зная в этом мире? Не понимая, как попал сюда, стремясь сбежать обратно? Какое он имел право давать надежду, когда сам и не собирался ничего делать? У Стива был Баки, и именно его судьба должна была быть на первом месте, вот только почему от одних мыслей об этом на душе делалось паршиво?

Буран завывал, швыряя в маленькие оконца пригоршни сухого снега. Потрескивали дрова в печи.

— Мы с моим альфой всё мечтали на юг уехать, — негромко сказал Брок. — Не сбылось.

И на это Стив тоже промолчал.

От того, как звучал голос Брока, Стиву делалось физически больно. Захотелось снова обнять, прижать к себе, укрыть от бурана за окном, от воющего голодными волками ветра, от всех невзгод, выполнить обещание, данное неизвестным ему мужиком, и увезти Брока туда, где тепло.

Брок закончил зашивать прореху, посмотрел на починенную рубаху, сложил её и убрал в сундук. Потянулся, зевнул и сказал:

— Спать давай, Стив.

— Давай.

С той ночи у них так и повелось спать в объятиях друг друга, и не было в этом всём ничего эротического, только желание помочь, защитить, хотя Брок и нравился Стиву, по-хорошему так нравился, но приходилось загонять желание как можно глубже. А уж в этом Стив был мастером.

— Когда буран стихнет, хочу в лес сходить, мяса в доме нет, — уже лёжа в постели, в макушку Броку сказал Стив.

С припасами вообще плохо было. Из-за бури никак не получалось выйти из дома и добраться до старосты, чтобы забрать причитающийся на двоих паёк, подъедали всё, что оставалось дома. Стив старался не притрагиваться к продуктам, хоть и желудок сводило от голода, Брока накормить было важнее. Броку же, как омеге, важнее было накормить Стива. Так они и препирались над миской каши, и каждый уговаривал другого поесть.

— Сходи. Только будь осторожен, Солнцем молю, — сказал Брок. — Я тебе рогатину и нож наточил.

— Не волнуйся, — попросил Стив, хотелось сказать что-нибудь ласковое, личное, очень хотелось, но Стив молчал, даже стараясь особо не трогать Брока, насколько это было возможно, держа его в объятиях.

Брок прижался к Стиву потеснее. С ним было хорошо, как с отцом-омегой до того, как статус самого Брока проявился. Тогда отцы ничем для него не пахли, кроме тепла и дома. Брок лежал и пытался представить себе зелёные листья на деревьях, зелёную траву на земле, белые цветы на кустах. Что-то такое он видел в раннем детстве, но не помнил, возили его на юг или это было в Сварте. Самому Броку было под сорок, и как раз около тридцати лет назад весна впервые не наступила. Так с тех пор и пошло.

Отец-омега Брока умер от лёгочной горячки. Отец-альфа, который тоже был кузнецом, спился от тоски и замёрз, когда сыну исполнилось шестнадцать. Они оставили Броку в наследство дом с баней и кузницу. А потом заезжий альфа, Йемс Барнс, влюбился в Брока, и они стали жить вдвоём.

Брок тихо заскулил от тоски по мужу. Стив снова молча гладил его по спине, успокаивая, убаюкивая, стараясь хоть немного облегчить боль от потери, по себе, впрочем, зная, что совсем боль не пройдёт никогда, так, притупится со временем, не более.

Эту ночь Стив провёл без сна, лежал рядом с Броком, вдыхал запах моря и разнотравья, сам раскалываясь на части. Одна из которых стремилась обратно, найти Баки, помочь ему, а вторая — стать для Брока важным, нужным, подарить ему юг и солнце.

Ранним утром, едва ветер стих и восток посерел, Стив выбрался из постели, взял лопату, стоящую в сенях у стены, и пошёл расчищать снег.

Брок проснулся от шорканья лопаты, умылся, оделся и, нацепив снегоступы, отправился в общинный дом за едой. У них со Стивом не осталось ничего, кроме мёда, а мёд Брок берёг на случай болезни.

Три дня бурана, три дня наедине со Стивом примирили его с горем потери. Да, его альфа не вернётся. Это больно, очень больно, но придётся жить дальше.

К возвращению Брока Стив вместо привычной уже пробежки около дома вычистил во дворе весь снег, развёл огонь в очаге, натопил воды, чтобы можно было Броку умыться, и сел на крыльце ждать.

Он был чужим этому миру, чуждым. Чужим Броку. Он не пах как альфа или бета, не являлся омегой, а соответственно, и рассчитывать не мог ни на что. Его не могли выбрать по запаху, которого у него не было.

— Вот это да, — восхитился снова оказавшийся у забора Уилсон, плотнее закутался в меховую накидку. — А мне снег почистишь, бета?

— Альфу своего проси, — беззлобно отмахнулся Стив.

— Райли ещё до бурана в город уехал, один я сейчас, — тяжело вздохнул Уилсон, хотя Стив в его взгляде не видел того, что тот пытался изобразить на лице. — К дому совсем не пройти, а ты сильный.

— Нахуй пошёл, шалава! — рявкнул подошедший Брок. — Чтоб я тебя и близко не видел, дармоед! Стив, идём, я завтрак приготовлю.

Уилсон что-то пробурчал в ответ, но Стив слушать не стал, забрал мешки с провиантом у Брока и вместе с ним вернулся в дом.

— Сейчас позавтракаю и в лес пойду. Ты мне только направление задай, чтобы не бродить вокруг.

— Я тебе даже карту покажу, — пообещал Брок. — Но сначала накормлю тебя как следует и с собой соберу.

— Заботливый, — против воли улыбнулся Стив, с ужасом осознав, что за эти несколько дней прикипел к Броку. — Ладно, — он кашлянул, потёр затылок. — Тогда за дровами схожу, принесу в дом побольше, а ты отогревайся.

Карта у Брока была достаточно большая и подробная.

— Вот смотри, тут проталины на реке, — показывал он Стиву. — К ним медведи приходят рыбу ловить. Вот тут осторожно, овраг, и где-то там берлога. В горы не ходи, в пещерах вараны. Вот здесь, в низинке, пасутся лоси, объедают кору и ветки.

Стив слушал, внимательно разглядывая карту, запоминая её. К варанам в первый раз он и правда соваться не хотел, хотя это и был реальный шанс для Брока уехать к теплу, но сначала следовало проверить собственные силы, кто знает, какое тут зверьё и кого именно они зовут медведями и лосями.

— Медведи у нас белые, их на снегу плохо видно, особенно в тени, так что будь осторожен. Он на тебя попрёт, а ты ему рогатину в сердце. Знаешь как?

— Справлюсь, — заверил его Стив, натянул свой отстиранный от крови слишком яркий для этого мира костюм и вышел из домика, едва сдержавшись, чтобы не обнять Брока, не ткнуться губами хотя бы в макушку, в сотый раз, наверное, напомнив себе не обольщаться. Он здесь временно, пока не придумает, как вернуться, а Брок… Брок со временем найдёт себе того, чей запах покажется привлекательным, они сойдутся, заживут вместе в этом маленьком уютном доме, возможно, родят детей, и этот кто-то исполнит мечту омеги, увезёт его поближе к теплу.

Брок, проводив Стива взглядом, отправился в кузницу. Из-за бурана накопилось дел. К тому же Брок с детства знал, что тяжёлая работа отвлекает от любых мыслей. А думать ещё и о том, что Стив может не вернуться, Брок не хотел.

Лес встретил Стива своей собственной особенной тишиной, такой, которая бывает только в тех местах, где почти не появляются люди со своей техникой. Деревья трещали сухими ветвями, словно переговариваясь, передавая весть о чужаке, посмевшем переступить порог священных чертогов. Стив видел на снегу цепочки мелких следов, паутинками расчерчивающих идеально ровный белый ковёр, где-то вдалеке ухала неизвестная птица, кто-то ломился через заросли, стараясь убраться подальше. Лес жил своей, не зависящей ни от кого жизнью. Ему не было дела до загибающихся от мороза людей.