— Мама! — Кэй, чуть отстранившаяся от отца, неловко улыбнулась, смотря на мать со смесью радости и затаенного страха. Девочка никогда не понимала, почему та с ней не играет, ведя себя вполне дружелюбно, но весьма отстраненно. Она никогда её не обнимала, а если дочка пыталась обнять её, то поспешно отстранялась и уходила отговариваясь делами.

— Добрый вечер, — кивнул Рэй, чуть склонив голову в приветственном кивке, и, прихватив коробку отошел к столу, убирая её в ящик.

— Что-то случилось? — Леонард, осторожно спустивший дочь на пол, поднялся, обезоруживающе улыбаясь. Он прекрасно знал, что жена не одобряет его посиделки и игры с детьми, но никогда не мог устоять от соблазна.

— Не совсем, — произнесла Аделин, слегка нервно дернув уголками рта в неком подобии улыбки. — Лео, я прочитала твою последнюю статью и, мягко говоря, теряюсь в догадках, чего ты пытаешься этим добиться. Разразится скандал, если ты отправишь это в издательство. Нельзя уравнять в правах все классы, это просто невозможно. Я молчала, пока ты ограничивался рассуждениями о равенстве низших рас, на которых всем плевать, но ставить их на один уровень с русалками это… Просто оскорбительно!

— Лин, мы это уже обсуждали, — мягко, но уверенно произнес мужчина, поглаживая по голове обхватившую его за штанину дочку. — Я не собираюсь менять ни слова в своей работе, какой бы скандальной по мнению твоих и моих сородичей она ни была. Меня могут не публиковать, могут объявить сумасшедшим, но заставить передумать не сможешь даже ты. Я хочу, чтобы моя дочь росла в мире, где сможет выбирать себе друзей и любовь не по рангу Тьмы, а по личностным качествам и собственному желанию. И, если для этого придется поступиться репутацией, что ж, она у меня и так не самая лучшая для вампира.

— Вздор! — русалка гневно сверкнула глазами, невольно сжимая руки в кулаки. — А о моей репутации ты подумал?! После каждой твоей дурацкой статьи с провокационными идеями мне приходится краснеть на собраниях, выслушивая требования прекратить распространение этих нелепых будоражащих общественность мыслей! Я сотню раз умоляла тебя прекратить портить нам всем жизнь, но ты как будто нарочно хочешь, чтобы меня, как Лерэйю, сослали куда-нибудь в глушь, чтобы больше никогда не видеть! Ты настолько меня ненавидишь?!

— Вовсе нет, ты знаешь, я очень люблю всю свою семью и счастлив, что у меня есть вы, — пытаясь успокоить сорвавшуюся на крик супругу, успокаивающе произнес вампир. — Я всего лишь хочу жить в мире, где не будет дискриминации. Где вампира, полюбившего медузу или суккуба, не будут изгонять из семьи и лишать титулов и положения. Где для мумий и демонов не будет ограничений в выборе профессий и каждый сможет заниматься тем, что им нравится…

— Медузу, говоришь? — недобро прищурилась Аделин, усмехнувшись. — Такую, как, например, Калисто? Ту девицу, с которой ты сдружился в Академии Олдерик и никак не мог забыть даже после нашей свадьбы?

— Мы с ней просто дружили, — голос Леонарда невольно дрогнул от упоминания дорогого имени. — И, как ты помнишь, я перестал с ней общаться после твоей просьбы, так что прошу, не цепляйся к словам.

— Лжец! — зашипела русалка, гневно сверкнув глазами. — Ты всегда любил её больше меня! И всегда хотел, чтобы Кэй была её дочерью! Я не понимаю, почему?! Я красивее, умнее, образованней, у меня идеальные манеры и высочайший социальный статус. Но ты все равно любишь других больше меня, почему?!

— Лин, прекрати, — как можно более успокаивающим тоном произнес мужчина, медленно отходя к столу и чувствуя, как прячущуюся за ним дочь сообразительный племянник вынудил спрятаться за столешницей. В последнее время подобные вспышки гнева и безосновательных обвинений у его супруги происходили всё чаще, что уже начинало вызывать опасения, но как с ними бороться, он пока ещё не придумал. — Здесь же дети. Давайте сейчас все вместе пойдем поужинаем, а потом мы с тобой всё обсудим…

— Нет, мы обсудим всё здесь и сейчас! — взвилась Аделин, в чьих глазах уже начало проблескивать подступающее безумие, не на шутку взволновавшее её мужа. — Я не собираюсь и дальше слушать твои отговорки о работе, детях и прочей ерунде! Я должна быть для тебя на первом месте, и мы будем говорить, когда я скажу!

— Ты и так для меня всегда на первом месте, — произнес Леонард, разводя руки и ободряюще ей улыбаясь. — Иди сюда, давай не будем ссориться и мирно всё обсудим. Я очень тебя люблю и не хочу, чтобы тебе было плохо.

Женщина чуть заколебалась, но всё же подошла ближе, моментально оказавшись в родных уютных объятиях и постепенно успокаиваясь. Он только её и ничей больше. С того самого момента, как она увидела его на одном из приемов Эддингтонов, она не хотела никого другого. Решительный, но при этом невероятно нежный и добрый, со своей обворожительной улыбкой и вечно встрепанными волосами цвета спелой пшеницы. Они были рождены друг для друга, но между ними всегда кто-то встревал. Сначала та девица, его одноклассница, теперь вот ребенок… Почему? Почему он не может всегда смотреть только на неё, ведь она лучшая…

— Лео, — тихо позвала она вампира, потираясь щечкой о его грудь и робко, как на их первом свидании улыбаясь. — Прости, что вспылила, я такая глупая.

— Ничего подобного, ты у меня самая лучшая, — тихо рассмеялся вампир, ласково поцеловав супругу в макушку и чувствуя, как его голос предательски дрогнул. Конечно, он лгал ей, но спустя столько лет рушить семью не собирался. Он сам сглупил, согласившись на брак по расчету, и теперь не имел права идти на попятный.

— Да, поэтому у меня для тебя сюрприз, — расплылась в улыбке Аделин, извлекая из кармашка платья небольшое письмо и вручая его мужу. Она даже забыла, что сейчас они не одни и что под столом спрятались двое перепуганных детишек. — Это согласие на зачисление нашей дочери в начальную школу Морэна. Мне пришлось попотеть, чтобы его раздобыть, глупые северяне не любят принимать детей из других областей, но, увы, они единственные, кто настолько не способны заботиться о детях, что спихивают их в школу в самом раннем возрасте.

— Постой-постой, ты зачислила туда Кэй? — растерянно пробормотал Леонард, с ужасом вглядываясь в бисерный почерк, заковыристыми рунами украшающий гербовую бумагу. — Но зачем?! Почему ты не посоветовалась со мной?! Я не собираюсь отдавать нашу дочь в какую-то северную школу, да еще и в таком возрасте! Ей всего пятнадцать, о чем ты вообще думала?!

Ошеломленный услышанным Рэй поспешно прижал к себе задрожавшую сестру, поглаживая по черной макушке. Девочка зажала себе рот ладошками и крепко зажмурилась, пытаясь унять катящиеся из глаз слёзы. Она не совсем еще понимала, что происходит, но тот факт, что она больше не сможет видеться с папой и братиком, не нуждался в пояснениях. Но за что?!

— Брось, она уже не маленькая, тем более я посмотрела, там есть ученики и помладше, — отмахнулась русалка и, обхватив супруга за руку, обворожительно улыбнулась, проворковав: — Не переживай, она же вся в папочку с мамочкой, так что вполне со всем справится. Ей надо учиться самостоятельности. Будет нас навещать на каникулах…

— Ты… Сошла с ума, — с ужасом в голосе выдохнул мужчина, с отвращением смотря на Аделин. — Я ни за что на это не соглашусь. Северяне создали начальную школу, потому что у них очень суровые нравы и обычаи, дети часто остаются сиротами, и это место создано, чтобы они не погибали оставшись без родителей. Но, уж извини, пока у нашей дочери родители живы, она туда не поедет.

— То есть ты не хочешь оставаться только со мной? — дрожащим от плохо скрываемой злости процедила Аделин. — Не хочешь, чтобы у нас всё было как раньше, до того, как это маленькое чудовище влезло между нами?!

— Лин, что ты несешь?! Она твоя дочь! — Леонард невольно отшатнулся, впервые увидев, как прекрасное лицо супруги исказилось гримасой безумной ярости.

— Я ненавижу свою дочь! И тебя ненавижу! — взвизгнула русалка и, даже не осознавая своего поступка, в порыве бессильной злобы схватила со стола нож для резки бумаги и вонзила в сердце того, кого любила больше всего.