— Я подумаю, — неохотно ответил русал, прекрасно понимая, что Алек совершенно прав. Конечно с харизмой и прочими его достоинствами дракончик перегнул, но прекрасно понимая, что оставшись в одиночестве этот практически последний представитель своего вида и правда может поехать крышей и натворить делов, Натсуме всё же пришлось с ним согласиться. Хотя и взваливать на себя такую ношу, ещё и оставшись без Кэй, ему совершенно не хотелось.

Вытребовав себе на раздумья полчаса и за отведенное время так и не придумав никаких альтернативных вариантов, кандидат в правление мысленно обматерил всех, из-за кого, по его мнению, ему теперь придётся изображать клоуна и всё-таки дал своё согласие. Все облегчённо вздохнули, втайне радуясь, что решение их проблемы наконец-то найдено.

Уже спустя несколько часов они все стояли на причале, наблюдая за последними приготовлениями к отплытию. Прощание вышло скомканным и совершенно невесёлым. И русал в который раз поймал себя на мысли как же его всё это достало. Он устал, бесконечно устал от того, что никто из них в очередной раз понятия не имеет что их ждёт. Было даже непонятно что будет с Малесом, чьё полуобморочное тело уже занесли в каюту и уложили на одну из кроватей, специально подготовленных для больных. Упрямый дракончик истратил большую часть оставшейся у него магии на помощь пострадавшему брату и теперь никто не знал доживёт ли он до конца этого пути.

Только когда корабль исчез за горизонтом, превратившись в невидимую точку, Натсуме в последний раз окинул взглядом море и направился обратно в город. Приставленное к нему сопровождение, состоящее из неулыбчивых арахнов, молча проследовало за ним. Начинались унылые будни.

***

Спустя три месяца.

Русал тоскливо взирал на очередной подсунутый ему на подпись документ, уже совершенно отчаявшись понять заковыристый канцелярский язык. Прошло достаточное количество времени, чтобы он начал хотя бы примерно понимать принимаемые законы, но до сих пор ни малейшей приязни к бумажной волоките не испытывал. Нового главу парламента, обожающего ни во что не вмешиваться, одолевало безграничное отвращение ко всему, что его окружало и он с ужасом понимал, что так ему предстоит провести ещё не один месяц. Отец Тацу не ошибся, предложив ему это место и тем самым ухитрившись восстановить шаткий мир в разгорающейся недовольством столице. Первые две недели было совсем туго, ведь несчастному герою пришлось раз в пару дней толкать хорошо поставленные речи и попутно разгребаться с документами. Впрочем, когда основная часть волнений слегка поутихла объявилась новая напасть. В некогда признанный всеми народами центр мира принялись стекаться дипломаты, жаждущие обсудить обновлённый статус своих стран и в ультимативной форме объявляя о независимости государств. Как оказалось это было еще полбеды, потому как пережив нелёгкие переговоры, проводившиеся в присутствии всех членов правительства, настал черед подписания торговых договоров, обозначения границ и прочей политической чепухи от которой не разбирающемуся в вопросе русалу хотелось с воплями выброситься в окно и даже присутствие знакомых лиц в виде бывшей одноклассницы и её несравненного наставника, не спасало ситуацию.

Единственным лучиком света в этой непроглядной мгле были вестники Алека, не поленившегося ежедневно написывать отчёты о состоянии всех покинувших этот континент друзей. Впрочем, новости были не особо утешительные. Малес, две недели провалявшийся в коме и прошедший дриадский обряд очищения, всё-таки очнулся, довольно быстро идя на поправку и восстанавливая силы. Фарид, отдохнувший и полностью уже здоровый, прихватив Аллиру покинул лес, кое-как попрощавшись с ребятами с помощью жестов и напоследок от души пожелав больше никогда не видеть их хари. Он всё ещё винил себя и всех окружающих в смерти сестры и очень надеялся поскорее обо всём забыть, благо присутствие зеленоглазой дриады очень ему в этом помогало. Леди Динитра, конечно, была не в восторге от этого, но и препятствовать влюблённым не стала, лишь поворчав, что с появлением неких негодников у неё скоро в клинике некому будет работать. Об Ингольфе дракончик почему-то старался не писать, сразу переходя на короткие отрывистые предложения и явно опасаясь проявить лишние эмоции и сорваться на нецензурную брань. Фенрир тяжело переживал потерю подруги и лишь недавно начал приходить в себя, до этого момента большую часть времени проводя на озере неподалёку. Какими методами бесстыжие водянички пытались отвлечь здоровяка от тяжелых дум Алек не писал, но судя по всему совершенно эти методы не одобрял, очевидно попросту ревнуя. На этом хорошие новости заканчивались и начинались относительно плохие.

Сознание Алена до сих пор оставалось в подвешенном состоянии, хотя большую часть времени он уже был вполне способен внятно отвечать и даже иногда вроде соображал что говорил. Пожилая дриада как всегда отказалась давать гарантии и сроки, но честно призналась, что прогнозы весьма оптимистичные. Быть может, через полгода-год, ей и удастся окончательно вылечить чуть не спёкшиеся мозги отважного менталиста. До памятного сражения в Хранилище Натсуме не особо хорошо относился к Хлое, долгое время видя в ней всё ту же бестолковую дурочку. Однако её бесстрашный поступок и внезапно возникнувшее между ними взаимопонимание довольно сильно изменили его отношение. Именно поэтому читать о её состоянии ему оказалось неожиданно тяжело. Зомби всё-таки пришла в себя, стараниями целителей довольно быстро вернув сознание, но вот встать, увы, не смогла. За время, что им потребовалось на дорогу её переломанный позвоночник сросся, но совершенно не так, как требовалось, и если кости ещё можно было пересобрать заново, то вот восстановить порванные нервные окончания оказалось уже невозможно. Тем не менее, даже оставшись парализованной ниже пояса, она ничуть не унывала, стараясь поддерживать остальных и лишь преданный невидимка знал как горько она плакала, когда поняла, что больше никогда не сможет ходить.

С вампиршей же всё оказалось и того хуже. Она так и не вернула себе прежнего вида и до сих пор так и не пришла в себя. Ален, зацепившийся за сознание прародителя лишь краешком мыслей, даже высказал было предположение, что она и вовсе никогда не очнется, ведь от подобного соседства мозги девушки вполне вероятно могли расползтись в кашу, но напоровшись на уничтожающий взгляд голубых глаз, моментально заткнулся и о подобных возможностях больше не заикался. Рэй, узнавший о произошедшем самым последним, рвал и метал, но поделать ничего не мог, кроме как прописаться у постели сестры вместе с Шибой. Оборотень совершенно не желал оставлять озлобленного на весь мир вампира одного, понятия не имея что стукнет в голову убитому горем братцу пострадавшей после очередной потери.

Натсуме прикрыл глаза и отчаявшись постигнуть смысл изучаемого документа, тяжело вздохнул. В голову лезли всякие глупости, отвлекая от работы и мешая сосредоточиться. Стрелка часов едва перевалила за полдень, а это означало, что еще примерно шесть часов он не увидит кривоватого почерка дракончика и не узнает как у неё дела. Разлука с Кэй стала для него самым тяжким испытанием, по сравнению с которым творящийся вокруг аврал казался незначительной мелочью. А самым ужасным было то, что они так и не успели помириться. И этот факт лежал на сердце русала тяжелым грузом.

Внезапно от окна раздался едва слышимый звон и парень моментально встрепенулся, с удивлением уставившись на небольшой листок пергамента упавший перед ним на стол. Драконий вестник в такое время? Но почему… Одёрнув себя и не желая строить догадки, Натсуме дрогнувшей рукой поднял листок, на котором большими буквами была написана всего лишь одна фраза:

«Она очнулась!»

========== Эпилог. ==========

Спустя несколько лет.

Яркая луна освещает бесконечное снежное поле, по которому играя и дурачась стремительно несутся три дракончика, направляясь к густому лесу. Снег искрится, отражаясь в переполненных счастьем лазурных глазах, напоминая им почти позабытые картины далёкого детства, когда были лишь они, ледяные просторы Остурга и безграничная свобода. Впрочем, сейчас было даже лучше, ведь теперь с ними был кое-кто ещё.