========== Часть 54. Пожиная плоды. ==========
Никто не проронил ни слова, наблюдая, как педантичные арахны разыскивают среди погибших тела знакомых и аккуратно переносят их поближе к друзьям. Как ни странно, меньше всего досталось басту. Кошак, покрытый плохо затянувшимися ранами, тяжело дышал, единственный из всех находясь в сознании, хотя и не в состоянии даже шевелиться от боли и усталости. Лишь только когда на мостовую рядом с ним опустили хрупкое и почти невесомое тело до неузнаваемости обугленной девочки, он тихо взвыл и всё же нашел в себе силы подползти к ней и уткнуться мордой в неподвижное плечо. Он с первого взгляда понял то, о чём остальные только начали догадываться. Его сводная сестра больше никогда не откроет глаза. С ифритами, яростными огненными джиннами, избравшими войну своей стихией, такое происходило не часто, но всё же об этом явлении слышало большинство южан. Увлекаясь битвой они легко могли сжечь сами себя, приложив слишком много сил и выпустив собственное пламя из-под контроля. Именно эту вспышку на мгновение мелькнувшую среди сражающихся и заметил Алек, только сейчас начиная понимать что она означала. Но, как оказалось, с северянами дела обстояли намного хуже.
Ингольфу, который был куда крупнее Фарида, досталось намного хуже. На чёрной шкуре практически не было не залитого кровью места, а местами в жутких рваных ранах виднелись розоватые кости. Когда их всё-таки повалили, он до последнего пытался защитить боевую подругу, закрывая от наносимых ударов собственным телом и стараясь спасти любой ценой. Вот только противников было слишком много. Лицо погибшей валькирии было, как ни странно, совершенно умиротворенным. Она словно заснула и в любой момент могла открыть свои стального цвета глаза и вновь одарить друзей привычной тёплой улыбкой всеобщей матери. Но насквозь пробитая пилумом грудная клетка прекрасно давала понять, что этого уже никогда не случится. Она погибла как и хотела, в бою, до последнего вздоха сжимая в руке копьё и не собираясь сдаваться. Грозное оружие арахну тоже принесли, почтительно положив рядом с павшей воительницей и склоняя головы. Даже при всей их безэмоциональности, они невольно испытывали глубочайшее уважение к своим бывшим противникам, в глубине души восхищаясь их отвагой и боевыми навыками. Полагая себя едва ли не сильнейшими бойцами, бывшие обитатели архивов были немало удивлены тому, как эти совершенно непохожие друг на друга существа, отчаянно сражались невзирая на колоссальную разницу в количестве и при этом победив.
Алек, оглядывающий тела друзей и знакомых, побледнел ещё сильнее, торопливо моргая и благодаря всех богов, что его брат сейчас без сознания. Он ещё мог с трудом сдерживать рвущиеся наружу слёзы, но если бы это увидел Ален, то точно не удержался бы от бурного проявления эмоций. Но нельзя. Не здесь, не сейчас. Надо поскорее покинуть эту проклятую площадь и уже потом, оставшись наедине с друзьями и близкими можно будет дать волю чувствам. Его попытки сохранять непроницаемое лицо были прерваны тихим всхлипом откуда-то сбоку.
— Что случилось? — мёртвым голосом поинтересовался Натсуме, по цвету сейчас мало чем отличаясь от дракончика. Он не так хорошо знал остальных, но молчаливая малышка и рассудительная Рангрид всегда ему импонировали.
— Н-натсуме, — Наги весь дрожал, обхватив руками за плечи неподвижную Хлою, и, в отличии от дракончика совершенно не задумываясь о слабости и взглядах со стороны, глотал текущие по щекам слёзы. — О-она не приходит в себя… И не регенерирует… Я не знаю что делать…
— Дышит? — коротко уточнил русал, рассеянно оглядывая собственную девушку. Их осталось совсем немного, тех, кто еще был жив и в сознании, а уж из тех, кто мог хоть немного принимать решение и вовсе он один. Судя по пустому взгляду Алека, тот сейчас находится в полнейшем ступоре и едва сдерживается чтобы не разреветься.
— Д-да… — невидимка, удостоверившийся в этом факте, активно закивал, с надеждой смотря на одноклассника, но тот лишь устало прикрыл глаза.
— В данный момент это главное, — тихо ответил он, тяжело поднимаясь и подхватывая на руки Кэй. — Сейчас доберёмся до поместья Вайши, а там найдём способ побыстрее добраться до леди Динитры. Чувствую, половине из нас никто кроме неё помочь не сможет.
Ощущение победы, и так слишком призрачное и малоощутимое, исчезло без следа, сменяясь безысходной тоской и раздирающей грудь скорбью. Им всем было больно, причем, возможно тем, кто оставался в сознании, было даже больнее. Путь до особняка Натсуме почти не помнил, будучи погруженным в свои мысли и не замечая ничего вокруг. Он невольно вспоминал тот день, когда в их класс впервые шагнули две совершенно разные девчонки и думая о том, что тогда никто ещё не подозревал чем всё закончится. Хотя… ещё ничего не закончилось. Раненые и павшие друзья, перемены, которые они вызвали в мире, со всем этим ещё только предстояло разбираться, а у них уже попросту нет на это сил. Последние месяцы для них слились в непрекращающуюся гонку на опережение и они её вроде как даже выиграли, вот только при этом заплатив непомерно высокую цену.
Малес, и так чувствующий себя не особо хорошо, выйдя их встречать и увидев потерянные лица, сначала даже не понял что произошло. Только обменявшись с братом парой слов, коротко описывающих случившееся, он внезапно тихо сполз по стеночке, смотря перед собой остекленевшим взглядом. Да, он понимал, что жертвы неизбежны, но, как оказалось, был совершенно не готов взглянуть в лицо неприглядной реальности. И лишь увидев тела павших и раненых товарищей осознал, что всё это только его вина. Несмотря на то, что никто кроме него так не думал. Они ведь сами согласились и пошли за ним, а последнее время и вовсе принимали решения самостоятельно, но всё же… Старшего тройняшку это ничуть не утешало.
Возможно, если бы не хозяйка дома, то ребята и вовсе бы расклеились, совершенно не понимая что дальше делать. Но проницательная банши, в рекордные сроки мобилизовав всех слуг, буквально спасла ситуацию, всего за каких-то полчаса переделав половину комнат в импровизированные лазареты и даже ухитрившись вызвать пару лекарей из поселения неподалёку. С учётом того, что большая часть врачей сейчас стекалась в столицу, подчиняясь гонцам от внутренней безопасности, это была невероятная удача.
Увы, радоваться оказалось рано. Если раны пострадавших метаморфов ещё можно было зашить и подлатать, обрабатывая ускоряющими регенерацию мазями, то что делать с бессознательной вампиршей и зомби никто понятия не имел. О призыве прародителей и возможных последствиях этого действа, врачи ничего не знали, виновато разводя руками и сочувственно поглядывая на бледного как мел русала. С Хлоей же всё оказалось ещё запутанней. С виду девушка была практически здорова, не считая нескольких ссадин, но при этом отчего-то не собиралась приходить в себя. Запинающийся Наги как мог пересказал произошедшее, надеясь, что хоть это поможет лекарям дать хоть какой-то совет, но и это не помогло. Единственная их теория после услышанного заключалась в том, что столь мощный удар скорее всего нанёс сильные внутренние повреждение, которые феноменально исцеляющийся организм сразу же принялся излечивать. А вот на последствия того, что она потом ещё и влетела в стену, сил уже не хватило. Так что остаётся только ждать, пока тело само не восстановит пострадавший от сотрясения мозг и переломанный в двух местах позвоночник.
Всем вместе им удалось собраться лишь вечером следующего дня, когда больше оттягивать с погребением павших воительниц больше было нельзя. Вайши и тут не осталась в стороне, отдав распоряжение возвести на опушке неподалёку пару погребальных костров. Валькирию было решено похоронить по её родовым обычаям, а вместе с ней и удостоить этой чести храбрую Ири. Баст, уже пришедший в себя и, наконец, сумевший сменить форму, выглядел жалко и очень несчастно. Карие глаза с непередаваемой болью взирали на разгорающееся пламя, охватившее тело его сводной сестры и провожающее её душу в последний путь. Он почти до утра просидел у её последнего ложа, изучая пустым взглядом тлеющие угольки, а затем и просто оставшийся пепел. Фарид понятия не имел как теперь смотреть в глаза отчиму, который, конечно же ничего ему не скажет, но скорее всего до конца жизни будет винить в том, что он не смог уберечь его малышку. И думать об этом было невероятно больно.
