Дойдя до небольшого озера, приглянувшегося ему еще в прошлое посещение Просторов, Ингольф, не торопясь, разделся и окунулся в успокаивающую теплую воду, покрытую лёгким маревом тумана. В этом лесу всё было необычным, живым и спокойным, но здесь это ощущалось сильнее всего. Мягкие касания воды обволакивали потревожившее прозрачную гладь тело, избавляя от всех плохих мыслей и даруя умиротворение. Время будто застыло, позволяя остановиться, передохнуть и оставить все тяжелые думы там, на суше, освещенной садящейся луной. Фенрир, вдоволь накупавшийся и словно освободившийся от всего лишнего, за несколько мощных гребков доплыл до высившегося неподалёку от берега камня и вольготно развалился на нём, прикрывая глаза. Плоский осколок скалы, обладающий лишь небольшим уклоном и непонятно как взявшийся здесь, понравился ему сразу, так что в свое прошлое посещение он не раз и не два сбегал сюда, чтобы просто поваляться, смотря в безоблачное небо и… Впрочем, об остальном сейчас вспоминать не хотелось.

Инги не знал, сколько времени провалялся так, размышляя обо всём и ни о чём одновременно, пока чуткий слух не резанул едва слышимый плеск. Северный гость уже успел обсохнуть за это время, поэтому лишь недовольно поморщился, когда на его торс, а затем и лицо закапали редкие капли.

— Я не в настроении, Кайя, — угрюмо произнёс фенрир, поленившись даже открывать глаза, но прекрасно чувствуя, как его бёдра оседлали упругие девичьи ножки. — Милая, я серьезно, давай потом, а?

— Остальные боятся твоего настроения, Шэр, тебе определенно стоит что-то с этим сделать. — Тихий смех, больше напоминающий звон горных ручейков, и прохладные узкие ладошки, скользнувшие по мускулистой, покрытой татуировками груди. Мягкие губы, ещё влажные от воды, из которой вынырнула девушка, бесстыже и откровенно касаются широкого плеча, а не прикрытые никакой одеждой чресла недвусмысленно прижимаются к телу мужчины, дразня и вызывая сладкую истому от нахлынувших воспоминаний. В отличие от медсестричек-дриад, всё же ограниченных строгим воспитанием леди Динитры, водянички ничуть не боялись демонстрировать свои чувства и желания. С ними было легко и спокойно, даже проще, чем с дракончиками, так же не обремененными предрассудками. Однако сейчас настроения не было от слова совсем.

— Я твоему деду пожалуюсь, он тебя выпорет, — невесело усмехнулся Инги, всё же приоткрывая один глаз и невольно любуясь невероятной и притягательной красотой сидевшей на его бёдрах девушки. Она была абсолютно нага, как и все представительницы своей расы, облачаясь в одежду лишь при необходимости выходить на сушу. Длинные, зеленоватого цвета волосы ниспадали до самых согнутых коленей, частично прикрывая обнаженную фигуру и упругие груди, являющиеся идеалом и воплощением мечты любого мужчины. Кайя. Одно из подводных течений леса, внучка водяного, приглядывающего за всеми родниками, речками, ручейками и вообще любыми водоёмами, пронизывающими Просторы, как кровеносные сосуды. Самая смелая и мудрая из своих сестёр, испытывающая к фенриру особые чувства. Она не умела любить в привычном смысле этого слова, прекрасно понимая, что всё это мимолётно. С их последней встречи прошло несколько лет, но для неё это были лишь секунды в сравнении с вечностью, что ей отмерена.

— Хотела бы я на это посмотреть, — звонко рассмеялась девушка, соскальзывая с собеседника и послушно устраиваясь рядом, прижимаясь всем телом. Они любили его. Шумного, любвеобильного, ухитряющегося невероятным образом отличать их друг от друга. Именно поэтому и прозвали его «Шэртакэл». Волк, который знает. — Ты грустишь, Шэр. Может, расскажешь о том, что тебя гложет?

— Ты и сама всё знаешь, — тяжело вздохнул Ингольф, одной рукой приобнимая прильнувшую к нему водяничку за плечо, а второй поглаживая по закинутому на него бедру. Слова, которые он вовсе не желал озвучивать, сами выплескивались, словно зная, что всё сказанное останется только между ними. — Я устал просто, вот и всё. Мы преступники, вынужденные скрываться, мелкая не понятно, придет в себя или нет, братец её вообще жить не хочет. Близняшки хоть и хорохорятся, но тоже в полнейшем шоке, Ран лишилась магии… Мы все запутались и устали. И что самое паскудное — я понятия не имею, как всем помочь. Синдром белочки в колесе, очень хочется что-то сделать, но что — не знаю.

— Просто будь собой, — водяничка чуть приподняла голову, отрываясь от его плеча и смотря своими прозрачными глазами с ромбовидными зрачками. Голос её звучал тихо, как едва слышимый плеск воды в безветренный день, но тот, кому он предназначался, всегда слышал его. — Вам всем пришлось несладко, но раны имеют свойство заживать. Грядут большие перемены, Шэр, и ваша битва ещё не окончена. Наберись терпения и позволь времени зализать раны твоих друзей. Не обязательно сворачивать горы и менять русла рек, для того, чтобы помочь тем, кто тебе дорог. Иногда достаточно просто быть рядом.

— Но этого недостаточно, — глухо отозвался фенрир, невольно пряча глаза от пронзительного взгляда собеседницы. — Что бы я ни делал, этого всё равно будет мало. Я должен делать больше.

— Не тебе решать, что нужно другим. Не стоит думать за них и взваливать на себя ответственность за то, что произошло не по твоей вине. Отпусти свою печаль, Шэр, и лучше думай о том, что можно сделать в будущем. Жизнь как река: так вместо того, чтобы бороться с течением, захлёбываясь и страдая, не стоит ли обставить свое плавание с максимальным комфортом? Ведь иначе ты видишь лишь то, откуда уплыл, вместо того, чтобы выбирать, куда плыть дальше, — холодные пальчики пробежались по щеке Ингольфа, вынуждая взглянуть на их обладательницу.

Взрослый, преисполненный нежности поцелуй слегка затянулся, передавая запутавшемуся фенриру спокойствие и уверенность. Когда же девушка отстранилась, загадочно улыбаясь и словно являя собой воплощение ожившей стихии, это чувство не угасло. Только когда черты водянички поплыли, возвращая её в привычное состояние, на задворках сознания мелькнула мысль, что те, в чьём распоряжении сама вечность, и правда намного мудрее самых долгоживущих, но всё же смертных существ. Соскользнувшая по гладкому камню вода почти растворилась, оставив в воздухе лишь отзвук звенящего голоса. — Выбери своё течение, Шэр. Каким бы бурным оно ни было, пусть оно будет лишь твоим…

— Спасибо, Кайя, — еле слышно выдохнул Ингольф, прикрывая глаза и всё ещё чувствуя прикосновения водянички. Она ушла, но непременно расслышала эти слова, ответив едва слышимым смехом, прозвучавшим вдалеке. Но и этого было достаточно.

Комментарий к Часть 43. Магия природы.

WARNING: Временно главы будут выходить очень редко в связи с проблемами автора в реальной жизни. НО! Проект не заброшен и обязательно будет продолжение! Всем спасибо за понимание!)

========== Часть 44. Причины остаться. ==========

У каждого обитателя любого из миров есть свой предел, после которого он выгорает и уже не в состоянии жить дальше. Для кого-то это сломанный ноготь, для кого-то потеря богатства или смерть близких. Кому-то каждый пустяк кажется трагедией, а кто-то, даже потеряв всё, сохраняет волю к жизни. Рэй, уже отмытый и перебинтованный покруче любой мумии, всегда считал, что относится ко второй категории. Что даже если он потеряет все, то это не беда и он всегда найдет свою причину жить. Но, как выяснилось, и у него был свой предел. Всего год назад он являлся богатым аристократом, наследником одной из самых известных семей на этом континенте, красавчиком и отличником, по которому сохли все в Академии. Если бы ему тогда сказали, что Его Величество Рэй спустя всего несколько месяцев лишится абсолютно всего и будет лежать на больничной койке, смотря отсутствующим взглядом в потолок и всерьез надеясь умереть от истощения, то он бы рассмеялся этому шутнику в лицо. Однако вот он, потерявший титул, богатство и семью преступник, беглец и калека, которые сутки мечтающий поскорее сдохнуть. Он сделал всё, что мог. Пожертвовал деньгами, властью и семьёй ради возлюбленного. Отдал здоровье и даже руку за сестру. И в какой-то момент понял, что больше у него ничего не осталось. Всё то, что некогда делало его самим собой, он пожертвовал ради других, хотя всегда был чертовски эгоистичным существом. И теперь ему просто хотелось остаться в забвении. Уснуть и больше никогда не просыпаться, дабы никогда не вспоминать о том, что имел и что потерял. А что самое ужасное — как бы он ни пытался злиться на тех, из-за кого все это произошло, он так и не смог обвинить в своих несчастьях кого-либо другого. Его никто ни о чем не просил, ни Кэй, ни Шиба, ни дракончики. И, как ни странно, именно эта невозможность свалить вину на других и стала последней каплей. Ведь он же своими глазами видел, что случилось с Тацу, просто почему-то искренне верил, что уж он-то этого избежит…