«Чиновник, пишущий стихи…» Чиновник, пишущий стихи, Глядит в грядущее со страхом: Черным-черны его грехи, Белым-бела его рубаха. Душа во сне кричит: «Не смей!», А явь прислушаться мешает. Поэзии воздушный змей Небесной высью искушает. Истоптанный стихами лист Вспорхнет по Божьему наитью, И полетит, как ветер, чист, Привязанный суровой нитью. Бежишь ты следом, чуть дыша, Тропой меж топью и колодцем И навсегда твоя душа Сухим прихвачена морозцем. Страх потаенно будет мстить, Что лишь во сне душа крылата, В стихах пытаясь совместить Христа и Понтия Пилата. Рассудок правильность хранит, А сердце требует ответа: Ведь ночь кромешная стоит, В себе не чувствуя рассвета! Так пусть же пеплом и огнем Бумажный листик очищает, И, как молитва, перед сном Защиту СЛОВО обещает! «Разлюблю и подругу, и мужа…» Разлюблю и подругу, и мужа, Льдом крещенским сведу берега, Если с мужем рифмуется стужа, А с подругою злая судьба. Так вьюжит, что ресницы прикрою, Крепким кофе унынье запью В горький час предрассветной порою, Той, которой вставать не люблю. В этот час покаяния просит, Высшей милости ищет, спеша, Беглым счастьем согретая осень, И продрогшая в гневе – Душа. Если б только грехи не мешали Отогнать нашу ненависть прочь, Так летучими злыми мышами Опыляется лунная ночь. Так, от тайных сомнений недужа, Мы лишаемся близких людей, Я прощу и подругу, и мужа На пороге скитальческих дней… Слезный дар Давно по Божьему веленью Достался мне не сердца жар, Не тайный холод откровенья, А умиленья слезный дар. Когда внезапно приходила Без темной прихоти грозы Всеочищающая сила В душе затепленной слезы. Свет греет, душу не измучив, Горит, лишь милостью затронь, Так светится луна сквозь тучи, Так греет свечечка ладонь. Свет от Руси исходит плавно, Объемля реки и поля Сияньем веры православной, Которой полнится земля. И в ней живут, пренебрегая Ленцой, скопившейся внутри, Все ищущие двери рая, Не сотворенного людьми. Туда, простой душе в угоду, Среди небес проложен путь, Открывший русскому народу Свою Божественную суть. Где жизнь готовится к расплате, И ей лукавство не к лицу, Где нашу душу Богоматерь Готовит к смертному венцу. Земное время убывает, Развеяв радостей угар, И капает, и застывает Янтарный, слезный Божий дар… «Можно тихо пройти по России…»
Можно тихо пройти по России, Не спеша, через ночи и дни, Так спокойно, пока моросили, Исходили дороги дожди. Можно медленно в лес погружаться, Но раскрывшийся робко вблизи, Вряд ли даст тебе право вмешаться Он в семейную ссору грозы. Чтоб в зеленом увиделись свете И земля, и душа ветерка, Кто останется нынче в ответе За оседлую песню сверчка?! Кто отдаст тебе капельку силы, Чтоб тебя не застало врасплох Необъятное чувство России На одной из прохожих дорог. «Минувшего столетья запах…» Минувшего столетья запах Не уловить ни мне, ни вам. Метель вылизывает лапы Присевшим у подъезда львам. Полозьев скрип, шуршанье платьев, Нагретый воздух за дверьми, И свет, и вьюжные объятья Немного пахнут лошадьми. Об их тепло Россия грелась, Дарила песню с облучка, И, заневестившись, гляделась В простое зеркальце зрачка. В годину горя и печали Она всходила на крыльцо, Вьюнками слезы оплетали Окаменевшее лицо. Год урожайный нюхом цепким Следил за дымом из печей. В чьи трубы выдуло рецепты Крутых хлебов и калачей?! Откуда силы нашей всплески? – Читай историю, мой друг! Ты чуешь? Запах слишком дерзкий Имел невольно русский дух. И он тревожит сердце смутно. Россия, снов твоих боюсь! Как даль распахнута, как будто Еще проветривают Русь. «Во глубине России черноземной…» Во глубине России черноземной Темнеет рано, осень на подходе. Зарницы бьют, но урожай свезенный Не заставляет думать о погоде. Тиха земля. Дороги полевые Уходят вглубь, как воды грунтовые. Ночь из машины глуше, беспредельней. Оставив мысль промчаться с ветерком, Почти на ощупь движемся деревней К строению со слабым огоньком. Прародина! Дом юности отца И темная фигура у крыльца. – Мы в гости к вам. Не ждали? Ну, здорово! – Откуда, брат, по этакой поре? …Еще тепло. И смирная корова Без привязи ночует во дворе. Судьба семьи замешивалась круто. Деревня без запоров и плетней, Вся настежь… В голод бабушка Анюта Вдовою трех растила сыновей. И всех троих на службу проводила, И всех троих война ей возвратила. Сейчас в деревне старший брат живет. Наутро он, успев принарядиться, Нас к обелиску старому ведет, Где в списках павших сплошь однофамильцы. На кладбище могилы меж ветвей Надписаны фамилией моей. Не потому ль до боли так знакома Окрестность мне… Из дали голубой Идут сухие волны чернозема До речки с зацветающей водой. Копешки сена, ветлы до небес, А леса нет. Нигде не виден лес. Поля пустые выглядят устало, Ведь столько сил положено на них. Из глубины во срубе обветшалом Живою влагой плещется родник. В его воде растворены века… О, как еще Россия глубока! |
