Женька выбросил вверх руку и схватил Джека за мокрый хвост волос на затылке, сжал пальцы, потянул, вынуждая опуститься ниже и наклонить голову. Джек посмотрел на него внимательно и пристально. И всё понял без слов. Его скользкие пальцы прошлись вдоль кромки трусов, скользнули под резинку, и уж там-то совершенно точно не было никаких солнечных ожогов, ну что ж он делает, ну зачем же, ёпт… Женька зажмурился и нечленораздельно выматерился сквозь зубы, предельно чётко ощущая, как прохладные пальцы чутко оглаживают его член, сжимаясь на нём в плотное кольцо, и…
— А-а-ах!
Одним рывком вздёргивая бёдра и втискиваясь членом в прижатую ладонь, Женька кончил. Его просто взорвало, его разметало, уничтожило. Остался только Джек, его мокрые патлы, в которых намертво запутались пальцы, и, ах, губы, пресно и невесомо целующие его и… Зачем?.. Ну зачем же?..
— Ну вот на хрена это было делать? — прошептал Женька, не столько пытаясь мстить за поруганную честь, — сил на это не осталось, отгремевший оргазм будто разделил всё происходящее на «до» и «после», и «после» ему сделалось уже всё равно, и на совесть и на честь, ведь всё уже случилось, и ему было хорошо, — сколько действительно пытаясь понять мотивы. Зачем-то ведь Джек решил сделать то, что сделал. А поцеловал его и вообще по своей собственной инициативе. Ну так и что ему это дало? Зачем он это затевал? И затевал ли?
— Просто небольшая дружеская помощь, — ответил Джек и легко, одними кончиками губ, улыбнулся. — Теперь тебе полегчало?
Женька посмотрел в его ненатурально бледные глаза, настолько отличные от обычных человеческих и настолько же ставшие «своими». Глаза, которые он чаще привык видеть, чем свои собственные в отражении зеркала.
— Полегчало, — он отвернулся.
Джек будто почувствовал, что сказал что-то не то. Не стал больше ничего говорить, снова зашуршал пакетом, потом быстро и почти не втирая, провёл руками по бёдрам и коленям Женьки и встал.
— Жень… — окликнул он, и Женька стиснул зубы. — Жень, я закончил, — да уж, натворил дел, большего и придумать нельзя, — пойду прогуляюсь ненадолго…
— Спасибо за помощь, — всё-таки не смог смолчать и язвительно поблагодарил Женька. Не дожидаясь ответа, — а что тут ждать? — он отвернулся к тканевой стене палатки, неловко цепляя и накидывая на себя край спальника. Вроде бы, прятаться надо было минут пять назад, а сейчас уже бесполезно, и всё равно.
Джек выскользнул из палатки совершенно беззвучно, только снаружи стало слышно, как зашуршал пакет с водорослями, сминаемый в руке.
Женька закрыл глаза.
Интересно, они поссорились, или нет? — пришла к нему мысль. А что, если теперь Джек уйдёт? — была следующая. Ну и пусть валит, придурок, — как обидно. Идиот, — Женька обнаружил, что пальцам больно, с такой силой он стиснул в кулаке ткань спальника. Разжать пальцы было так же трудно, как перестать скрипеть зубами. Проклятый идиот, и чего он полез…
«Просто небольшая дружеская помощь», — всплыло в голове. И когда они стали такими друзьями? Значит, вот в каком контексте понимает Джек слово «дружба»? И сделал от это не потому, что хотел, а просто… Просто так? Как им теперь себя вести? Логика подсказывала, что вести себя Джек будет как раньше, как обычно, и Женька понимал, что именно это его будет бесить и выводить из себя. Всегда лёгкий в вопросах отношений полов, Джек, у которого всё «просто» было то ли потому, что так рассчитала понятие «дружба» его программа, то ли потому, что он насмотрелся на подобное поведение у своих прошлых хозяев и их знакомых, он был полной противоположностью Женьки. Если тот что-то делал, то после тщательных размышлений. И вдвойне внимательно нужно было всё обдумать, если его действия касались других людей. Так нужны ли вообще им с Джеком эти отношения, примут ли они друг друга, захотят ли когда-нибудь по-настоящему?..
Вот оно. Женька чувствовал себя преданным потому, что Джек не хотел его. И никогда не будет хотеть, ёпт. Всё, что он делает, всё, что Женька воспринимает как попытки сближения, — всего лишь действия, вписывающиеся в какой-то странный алгоритм, который Джек обозначает словом «дружба». Действует, будто машина. А чего он хотел, это ведь киборг, что с него взять…
Так, стоп. «Это же киборг» прозвучало созвучно словам, которые Женька часто слышал от других: «Это же пробирочник». А если Джеку точно так же не нравится, что его называют киборгом, как ему не нравится, когда его называют пробирочником? А если он именно поэтому пытается «дружить», неумело разрушая все возможные границы и совершая все возможные ошибки, учится как может? Потому что любой разумный организм не может не развиваться, он не стоит на месте, движется вперёд…
Так, стоп. Он что, его оправдывает? Ну, ёпт! Это он здесь, вообще-то, пострадавшая сторона, а Джек — как всегда наворотивший фигни неуклюжий кабан на льду!
Женька, уже почти заснувший, — или всё-таки он действительно спал, ведь освещение в палатке стало другим, вечерняя полутьма сделалась рассеянной и тёмно-синей, — вскинулся, заслышав лёгкий шорох у входа. Он повернул голову и увидел две алые точки, почувствовал запах морской воды и холодного ветра и подумал, как странно, что от Джека может так пахнуть, неодушевлёнными предметами, он впитывает их, как губка. Может, это у него какой-то способ маскировки, помогающий сливаться с окружающей средой, чтобы рассеивать внимание возможного противника?.. Женька улёгся обратно и вздохнул. И на сей раз уснул накрепко, до самого утра. Джек быстро лёг рядом, едва слышно шурша расправляемым спальником, и от этих звуков Женька уже не просыпался.
Несмотря на идиотское окончание вечера, лекарственный сок действительно оказался лекарственным. К утру жжение кожи почти прошло, да и температура спала. Женька проснулся в отличном настроении и даже не сразу вспомнил, что было вчера. В теле бродила какая-то лёгкость напополам с хорошим настроением, — которое тут же испортилось, стоило ему посмотреть в сторону Джека и заметить, как он прячет глаза и быстро выскальзывает из спальника и из палатки. Ну, вот как тут быть? Хорошее настроение тут же скрылось, улыбаться своему первому дню на пляже из рекламного проспекта тут же расхотелось. Женька помотал головой и пообещал себе не дать ничему испортить свой отдых. Отпуск у него или что. А если Джек что-то напутал и допустил ошибку… То, судя по его поведению, он её уже понял, так что можно притвориться, что инцидент исчерпан. Вот так, да. Больше ничего подобного не случится — и ладно. Он даже себе не признавался в том, что кривил душой, собираясь притворяться. На самом деле ему хотелось… хотелось…
Джек уже возился с растопкой костра, и Женька, пропустивший сперва обед, а потом и ужин, тут же ощутил зверский голод. Но сперва он должен-таки побывать в море.
— Джек, я скоро вернусь, — сказал он, не поворачивая головы. Боялся, что они с Джеком встретятся взглядом и… И что?
— Ты купаться?
— Да.
— Хорошо, пока солнце низкое, можно. Но потом пару дней постарайся не загорать.
— Да знаю я… — Женька неловко хохотнул и двинулся к полоске песка неподалёку от их палатки. Знал, он всё знал и о солнечных ожогах, и о том, что сдурил, когда уснул под кустом. Ладно. Дело прошлое, чего уж теперь…
На пляже неподалёку от кромки песка, прямо над водой тусовалась какая-то парочка; они явно взяли в аренду у Риввы Соломоновича разрекламированные экологичные лежаки на воздушной подушке и теперь дрейфовали в воздухе на высоте полуметра над водой и на расстоянии пары метров над буйками, оставленными на песке. Лежаки мягко покачивались на воздухе, словно воздушные шары на невидимых верёвочках. Вдалеке по воде, за кромкой камней-волноломов, ходко шёл катер, подпрыгивая на особенно высоких волнах, везя за собой на водных лыжах одного из купальщиков, облачённого в жёлтый спасательный жилет. Ещё пара катеров и одна яхта покрупнее зависли на воде, явно поджидая дайверов, ныряющих с аквалангами на глубине. На расстоянии примерно пары километров виднелся соседний остров. Кажется, на нём стояла частная вилла с бассейном — или то был мини-отель, один из тех, что Женьке не по карману. Пожав плечами, Женька потопал к песку, чтобы нарушить уединение загорающих, зашуршал, раздвигая перистые листья кустов с чёрными и светло-зелёными прожилками.
