— Да ты за кого меня принимаешь вообще? — фыркнул недовольно Хосок и спиной откинулся на спинку дивана. — Черин — хорошая девушка, однажды станет потрясающей мудрой женщиной. В общем, я не собираюсь мешать ей только из принципа. Думаю, она выбрала достойный путь.

— Она рассказала вам? — удивилась Еын и даже подалась вперёд. — Прямо всё-всё рассказала?

Мужчина хмыкнул как-то непонятно, словно бы разочарованно, и ответил:

— Уж не знаю, что ты имеешь в виду под «всё-всё», но услышал и понял я достаточно. Похвально, что она задумалась о замужестве в двадцать три. Обычно в таком возрасте большинство девушек только входят во вкус.

Еын вздохнула и опустила взгляд. Она совсем недавно узнала о том, что задумала Черин. И, едва только подруга призналась в этом, девушка посмотрела на неё широко распахнутыми глазами.

— В смысле свидания вслепую? — еле выговорила она. — Разве на них ходят не для женитьбы в будущем?

— Так и есть, — пожала плечами Черин. — Я хочу выйти замуж, сладость, хочу жить спокойно и уверенно, не беспокоясь о завтрашнем дне и о том, что что-то может пойти не так: что у меня закончатся деньги, что меня выселят из той чертовски маленькой комнаты, которую я снимаю, что однажды мне захотят отомстить, если узнают, и много всего ещё. Я хочу забыть о том, что я бывшая шлюха.

— Ты не шлюха! — возмутилась Еын. — Не мне тебе объяснять разницу между проституцией и эскортом.

— Я в любом случае спала с некоторыми клиентами, — улыбнулась слабо Черин.

— Только с теми, кто тебе нравился. И ты за это деньги не брала.

— Не надо, ладно? — замотала головой девушка. — Потом, когда я начала работать на информацию, я ведь правда вытягивала её из многих именно через постель. Так что не оправдывай меня.

Еын вздохнула и, подавшись вперёд, на край кровати, протянула правую руку и обняла крепко-крепко подругу, жмуря глаза. Она была очень хорошей, очень весёлой, милой и доброй. Пак Черин никогда не была плохой, но почему-то именно таковой себя и считала.

— Ты должна найти красивого мужчину, — прошептала тогда Еын. — Иначе он испортит твои гены, и твоя дочь не будет такой же красавицей, как ты.

— Я просто надеюсь, что она пойдёт в меня, — засмеялась Черин в ответ, а она очень легко расслышала в её голосе слёзы. — Я хочу обычного мужа, понимаешь? Какого-нибудь офисного работника, простого трудягу, невысокого, лысоватого и полноватого. Просто хочу быть любимой.

— Любить тоже надо, — запротестовала Еын. — Ты не сможешь быть счастлива, если не будешь любить.

— Зато смогу быть любимой. Ты ведь знаешь, я никогда таковой не была.

Еын вздохнула снова, припоминая тот разговор в палате, который ещё очень долго стоял в её голове, во рту оставив неприятный привкус, и посмотрела на Чон Хосока. Тот, в свою очередь, задумчиво глядел на скрещенные пальцы своих рук и казался действительно погруженным в себя. Ей очень интересно было спросить, что именно сказала ему Черин, но девушка просто не знала, как связать хоть пару слов. Они в итоге промолчали, ушедшие в себя, ещё несколько минут, а потом мужчина вздрогнул, словно бы проснувшись, и натянул на лицо улыбку. Еын посмотрела на него со всей возможной строгостью, и он усмехнулся коротко, переставая давить лыбу.

— Насчёт просьбы, малышка, — проговорил он. — Сегодня канун Рождества.

— Спасибо, что напомнили, — скептично хмыкнула девушка.

— Обращайся, — кивнул Хосок. — Но я очень прошу тебя воздействовать на Юнги.

— Что сделать?

— Ну надавить на него, уговорить, вынести весь мозг, — отмахнулся мужчина, — как ты умеешь. Видишь ли… Обычно мы все праздники справляем вместе, но Рождество — это вроде как семейное празднество, так что мы встречаем его в кругу семьи. Но Юнги — упёртый козёл, он не хочет присоединяться ни к кому из нас, понимаешь? Так что сидит один в этой своей берлоге, как отшельник какой-то.

— У него нет семьи? — удивилась девушка. — Он один?

Чон Хосок сосредоточенно кивнул, а Еын часто заморгала, почувствовав вдруг, как нелепо защипало в носу. Она почему-то прежде даже не задумывалась о том, почему он не живёт в доме, который принадлежит его семье, почему превратил его в один лишь штаб и рабочее место, а сам ночует здесь. Еын бы наверняка сделала так же — она бы никогда и ни за что не смогла жить одна в огромном доме, даже зная, что он полон людей. Проблема только в том, что людей абсолютно чужих. Даже если бы их с отцом дом не сожгли четыре года назад, едва ли она нашла бы силы даже вернуться туда.

— Поэтому вы оба должны принять наше с Чонгуком приглашение, — проговорил Хосок и поднялся на ноги. — У нас всегда весело.

— «У нас»? — переспросила Еын, а затем направилась вслед за мужчиной, который, подхватив пальто, двинулся в сторону коридора. — То есть, — вдруг поняла она, — вы… семья?

— Я и Чонгук? — хохотнул тот, влезая обратно в ботинки. — Мы братья. Не родные, конечно, но братья.

— Ого, — выдохнула Еын, — я и не знала. Совсем не похожи.

— Это потому что вся красота досталась мне, — подмигнул он, а девушка рассмеялась.

Он надел пальто, поправил волосы, выглянув из коридора и коротко глянув в зеркальную поверхность стены поблизости, а потом улыбнулся ей ещё раз и выскользнул за дверь. Та спиликала, оповещая о том, что удачно закрылась, а девушка привалилась спиной к стене. Ей вдруг стало очень-очень грустно, и сердце неприятно сжалось. А потом в голове набатом раздался голос Чон Хосока — те его слова, что он произнёс как бы между делом, и Еын рванула вперёд, открывая дверь и вылетая в коридор подъезда.

— Подождите! — успела крикнуть она, прежде чем мужчина шагнул в лифт. Он посмотрел на неё с максимально возможным удивлением, а девушка судорожно вздохнула. — На сколько по десятибалльной шкале вы врали, когда сказали, что ваша девушка всегда чувствует себя любимой?

Хосок, кажется, был действительно ошарашен таким вопросом, и неосознанно пригладил волосы на затылке.

— Да я не врал, — пожал он плечами.

Еын кивнула и, сделав несколько шагов из квартиры, остановилась прямо перед ним.

— Черин-онни вам правда нравится?

— Нравится.

— Тогда сделайте так, чтобы она почувствовала себя любимой, — попросила девушка, подняв голову и заглянув ему в глаза. — Только не встречайтесь с другими девушками, пока будете с ней. И не смотрите на них, потому что она всё увидит, и это сделает ей больно. А если захотите другого, если вам понравится другая, если захотите переспать с кем-то, то обязательно сначала расстаньтесь с Черин-онни. Она всё поймёт и никогда не скажет ничего плохого. Но если вы сделаете ей больно, господин Чон, я оторву вам руки и засуну в задницу, а потом откручу яйца и заставлю съесть. Надеюсь, — кивнула она, — мы друг друга поняли.

Чон Хосок только усмехнулся очень по-доброму, чуть сощурил глаза и потрепал её по волосам.

— Спасибо за доверие, — бросил он перед тем, как всё же войти в лифт, и подмигнул снова.

А вечером, когда Еын в очередной раз страдала от безделья и строила планы относительно того, как заставить Юнги вернуть ей ноутбук и позволить вернуться к работе, от которой он её отстранил по каким-то едва ли объяснимым причинам, она чуть не запищала от радости вместе с дверью, которая оповестила её о возвращении мужчины.

— Вернулся? — спросила она с улыбкой, подскакивая с дивана и скользя по полу в сторону коридора. — Устал?

— Ты с каждым днём будешь прибавлять еще больше вопросов с очевидными ответами? — усмехнулся Юнги, проходя в квартиру, а Еын, перехватив его за локоть, привстала на цыпочки и поцеловала его коротко в щёку.

Мужчина посмотрел на неё так, словно бы она призналась в чём-то действительно ужасном, а потом сощурился и потянулся к её губам, но она вовремя увернулась и качнула сосредоточенно головой.

— Нет, ты слишком увлекаешься. Мы опять не сможем поговорить.

— И о чём ты хочешь поговорить?

Он не поспорил с ней совсем, только огладил коротко и мягко её скулу, а затем прошёл в гостиную и устало развалился в кресле. Еын тут же последовала за ним и, решив сесть на соседний диван, оказалась поймана за талию и притянута на подлокотник. Юнги тут же лбом уткнулся в её плечо, а она заинтересованно посмотрела в его сторону.