– Ну, если циклопа ты уже выпорол, попробуй выпороть управляющего.

– Думаешь, поможет?

– Вряд ли, – Петроний с сомнением покачал головой. – Но тебе станет легче.

– Я не хочу, чтобы мне становилось легче!

Лоллий раздраженно взмахнул рукой. К сожалению, он упустил из вида, что в этой руке была чаша с вином. К счастью, вина в ней оставалось немного. К сожалению, большая часть остатков приземлилась у него на лице. Лоллий выругался. Свирепо выхватил из руки Петрония протянутую ему салфетку и выругался еще раз.

– Я не хочу слушать дурацкие шутки, – сказал, он утираясь. – Я не хочу упражняться с тобой в остроумии. Я не хочу даже слушать слова утешения, хоть выжать их из тебя труднее чем масло из камня. Я просто хочу знать, кто это сделал. И я хочу знать почему. И кто как не ты мог бы помочь старому другу, вместо того чтобы насмехаться и давать глупые советы. Ведь ты, не бездельник, которого зовут Луций Лоллий Лонгин. Ты Петроний, для которого нет в мире тайн.

– Не уверен, что тайна опрокинутой статуи сулит самое увлекательное приключение в моей жизни.

Петроний подлил гостю вина. Лоллий сделал глоток, восстанавливая утраченное душевное спокойствие и кивнул. Что ж. Никто не ожидал, что это будет легко.

– Что насчет благочестия? – поинтересовался он.

– Готов почтить бога столькими вакханалиями, сколько потребуется, что вернуть его расположение к твоему дому.

– Поклонение перед красотой?

– Мне не показалось, что речь идет о выдающемся произведении искусства.

– А долг дружбы? Неужели он ничего не стоит в наши испорченные времена?

Петроний вздохнул. Обвел взглядом стены, поморщился, наткнувшись на фреску, изображавшую соблазнение Леды, и вдруг замер, словно осененный сияющей вспышкой внезапного озарения.

– А, что, повар у тебя остался прежний? – вкрадчиво поинтересовался он.

– Повар? Еще бы! Зачем мне его менять? – озадаченно отозвался Лоллий. – Ты ведь помнишь моего Пилада. Он может сделать из свиньи мурену, а из угря курицу.

– Предпочитаю угря, сделанного из угря. Могу обойтись куриной курицей. Но в любом случае, я не в том положении, чтобы привередничать.

– Что тебе до моего повара? – Лоллий подозрительно прищурился. Все же изгибы мысли Петрония порой бывали слишком прихотливы, чтобы за ними можно было уследить.

– Не хотелось бы продешевить. Моя кухарка Памфила, женщина, выдающаяся во всех отношениях. – Всадник подался вперед и понизил голос. – Но она предпочитает, народную кухню. Если ты понимаешь, что я имею в виду. Так что спасение своего Вакха ты расплатишься со мной обедом.

Так просто? Невозможно поверить, чтобы это оказалось так просто. А ведь Лоллий был готов к тому, что после многочасовых язвительных пикировок ему придется уйти ни с чем.

– Клянусь желудком козы Юпитера, десятком! Ты не разочаруешься! А если разочаруешься, я велю зажарить повара.

– Боюсь он у тебя староват. Молодой гусь меня вполне устроит. – Петроний встал.

– Сейчас? Ты хочешь отправиться прямо сейчас? – Лоллий не мог поверить собственным глазам: Петроний еще минуту назад скучающий и равнодушный теперь казалось излучал энергию. – Я почти уверен, что мой Вакх доживет до утра, – осторожно проговорил он.

– Что сказать? – Всадник пожал плечами. – Ты был красноречив как Цицерон с этой речью о дружеском долге. К тому же, если мы задержимся, то мне, выполняя долг гостеприимства, придется пригласить на обед тебя. К счастью, беды, которые ты так красочно живописал, дают нам обоим прекрасный повод этого избежать. Так что подъем, подъем! – Петроний энергично помахал рукой и Лоллию ничего не оставалось как последовать его примеру. – Мы прихватим с собой моего управляющего. Это тот грозный иудей, который тебя встречал. Его зовут Иосиф. По правде говоря, в том, что касается всяких тайн у него куда больше опыта чем в управлении дом.

На улице Пекарей не дымились печи, на Субуранском взвозе не толпились нищие, и сомнительные личности не предлагали таких же сомнительных услуг в примыкающих к крикливой Субуре12 переулках. Лишь редкие продавцы у немногочисленных открытых лавок, за неимением покупателей вяло переругивались друг с другом. Никто не толкался, никто не хватал прохожих за руки, не нахваливал, крича в самое ухо, своего товара. Жара опустошила улицы словно внезапная вспышка чумы и дорога заняла гораздо меньше времени, чем можно было бы ожидать.

Усадьба Лоллия привольно разлеглась в северной части Квиринала13, двери дома выходили на Высокую улицу. Поместье с трех сторон было окружено каменной стеной, чуть выше человеческих роста, с четвертой ограничено остатками старой стены Сервия Туллия.

Управляющий Лоллия встретил хозяина и гостей на пороге. Несмотря на обильную седину, он сохранил крепкие зубы и гордую осанку истинного римского дворецкого. Его круглое, как полная луна, лицо сияло здоровым румянцем, а мелкие морщинки в уголках глаз выдавали легкий и добродушный нрав.

– Надеюсь ты не забыл Эбура? – уточнил Лоллий.

– Невозможно забыть, что такому бездельнику как ты достался лучший управляющий Рима.

– Да уж. Безупречный дворецкий. – Лоллий самодовольно усмехнулся, пропуская Петрония вперед. – Фортуна выбирает достойных.

– Господа слишком добры. Если бы я заслуживал ваши похвалы, беды обошли бы наш дом стороной. – Эбур воспитанно придержал двери для Иосифа и вошел в атрий последним.

Все здесь говорило о том, что дом находится в заботливых и твердых руках. Вода в имплювии14 искрилась, окружавшие его цветы благоухали, пол сиял, а прикрывавшие дверные проемы занавески ниспадали безупречными складками. Восемь лазоревых колонн поддерживали крышу, статуэтки коринфской бронзы деликатно выглядывали из ниш в стенах, серебряная посуда сверкала на тяжелой плите картибула15. Слуги, которых они встретили на пути, были заняты делом, а не праздно слонялись из угла в угол как это часто можно было видеть в иных городских домах.

– Что поделаешь. Как говорится: «Нет человека, кого б Зевс от беды сохранил»16. – Лоллий легкомысленно пожал плечами и тут же распорядился. – Эбур я хочу, чтобы сегодня у нас был обед, за который не было бы стыдно перед памятью самого Лукулла17. Я хочу, чтобы Апиций18, захлебнулся слюной от зависти.

– Сделаю все, что в моих силах господин, – отозвался управляющий.

– Вот теперь я уверен, что мне не придется пожалеть о своем альтруизме, – Петроний с серьезным видом кивнул.

Из всех друзей хозяина, молодой всадник был, пожалуй, наиболее симпатичен Эбуру. Говорят, в детстве Петроний был нервным, впечатлительным, капризным и склонным к истерикам мальчишкой. Если это правда, то после трагедии, что двенадцать лет назад случилась с его родителями, на свет появился совсем другой человек. Он отгородился от мира броней несокрушимой иронии, но среди окружавших Лоллия беспечных повес Марк Петроний был единственным, для кого смысл жизни не сводился к бесконечной погоне за удовольствиями.

Дворецкий был искренне рад, узнав о возвращении всадника в Рим, и одной из причин этой радости были соображения вполне эгоистического свойства. Эбур втайне надеялся, что возобновление старой дружбы окажет благотворное влияние на молодого господина, чье отношение к жизни с возрастом становилось, кажется, все более легкомысленным.

Однако, глядя на то с какой энергией гость взялся за дело, Эбур подумал, что самому Петронию стоило бы позаимствовать немного легкомыслия у своего друга. Отказавшись от легких закусок и освежающих напитков, всадник пожелал немедленно осмотреть место происшествия, потребовав, чтобы в его распоряжение предоставили трех крепких слуг.