– Дядя попрекал.

Отважившись поднять взгляд, Лоллий обнаружил, что по завершении нотации префект смотрит на него уже не как Зевс на укравшего божественный огонь Прометея, а скорее, как строгий отец на непутевого, но не вполне безнадежного сына.

– Правильно попрекал, – Тавр энергично кивнул. – А ты бы и послушал пожилого человека. Не все старики из ума выжили, некоторые и нажили.

Видя, что тучи над его головой по большей части рассеялись, Лоллий позволил себе слегка расслабиться. Он даже осмелился на легкий вздох и виноватую улыбку, которые были призваны окончательно смягчить суровое сердце префекта. Подействовала ли эта пантомима, либо, что, конечно, вернее, магистрат с самого начала не слишком сердился, но Статилий Тавр и правда подобрел.

– Где искать твоего гладиатора, конечно, не знаешь? – спросил он со злорадным удовлетворением.

Лоллий лишь робко пожал плечами. Тавр вздохнул и ворчливо осведомился:

– А мне, откуда знать? Думаешь, у городского префекта мало забот? Видел сколько людей? У каждого дело. Да поважней твоего. У одного пять рабов сбежали, да двое пастухов между ними. Куда пойдут? Чем займутся? А если ночным ремеслом? Пять человек! Готовая шайка. Другому лавку дважды жгли, хвала Юноне оба раза успели потушить. Пожар в Риме! Да хранят нас боги от беды! Весь Город может превратиться в головешки, из-за того, что два лавочника не смогли поделить квартал. Вот мои заботы. А что один разбойник другого зарезал и сбежал, так туда им и дорога.

Лоллий в принципе готов был согласиться со справедливостью этих доводов. После слов Тавра собственное дело и, правда стало казаться ему мелким и уж точно не заслуживающим внимания высшего городского магистрата. В сущности, если бы не твердое обещание, данное вчера вечером Петронию, на этих словах визит бы и завершился. Однако, мысль о том, что, втравив приятеля в историю, не по-товарищески идти на попятную, заставила Лоллия собраться с духом.

– Ты прав, славный Тавр. Однако, обращаясь к тебе за помощью, я руководствовался мыслью о том, что Аякс может быть опасен и для других добрых горожан. Не факт, что он покинул Рим. Его постигла неудача с моей усадьбой, но кто может поручиться, что, отсидевшись, некоторое время, он вновь не возьмется за старое и уже с большим успехом.

– Хитрый, – неодобрительно констатировал префект после короткого молчания и тут же поправился. – Хотя нет. Петроний надоумил? Верно?

Обиженный Лоллий энергично замотал головой, но префект не слушал его объяснений. Перед Лоллием сидел уже не суровый магистрат Республики, времен Катона-старшего, и не ворчливый, но добрый дядюшка. Теперь это был бюрократ нового Рима, прямой, официальный и столь же склонный к проявлению человеческих чувств, как стоящий в углу его кабинета мраморный бюст Гая Юлия Цезаря Октавиана.

– Передай Петронию, что я хочу его видеть. Твоим гладиатором я займусь. Непозволительно оставлять убийцу безнаказанным, даже если убитый и сам разбойник. Твои объяснения я принял и нашел удовлетворительными. Я выношу тебе устное порицание и настоятельно рекомендую впредь быть более внимательным при подборе персонала.

Петроний поднялся на Квиринал через Санковы ворота, и оказался в квартале застроенном небольшими, но уютными усадьбами. Ни одна из них не могла, конечно, похвастаться огромными садами, бескрайними огородами или прудами для разведения рыбы. Ни у одной не хватило бы дерзости равняться с поместьем Тита Статилия Тавра или громадным парком Саллюстия Криспа35, на устройство которого он потратил деньги, награбленные за время своего наместничества в Африке.

И все же, обитая посреди Рима, здешние домовладельцы могли наслаждаться простыми радостями сельской жизни. Ведь любая из здешних усадеб имела фруктовый сад на дюжину или полторы деревьев, цветочные клумбы и огород в несколько грядок, поставлявший свежую зелень к столу своих владельцев. Учитывая заоблачные цены на римскую недвижимость, даже самый скромный из здешних домов был, несомненно, показателем если не баснословного богатства, то, по крайней мере, надежной состоятельности ее владельца.

Расположенный посередине квартала дом Публия Сульпиция Корвина изо всех сил пытался соперничать с лучшими из римских поместий. К сожалению, у Корвина не нашлось своего Эбура, который мог бы вести хозяйство, твердой рукой сводя на нет последствия сумасбродных и опрометчивых решений хозяина. Поэтому ухищрения, к которым прибегал его дом, чтобы выглядеть роскошной виллой, выглядели столь же фальшиво, как фальшиво смотрятся слои сирийской косметики на лице старухи, которая вопреки возрасту и природе изо всех сил пытается играть роль юной кокетки.

Облик Корвин был под стать облику его жилища. Как дому хотелось производить впечатление дворца, так и его хозяину угодно было казаться не знающим счета деньгам юным и беззаботным повесой. К сожалению, возраст, достаток, и даже склад характера Корвина мало способствовало тому, чтобы поддержать эти амбиции.

Хозяин дома встретил гостя в дверях. Подхватил его под локоть и проводил в атрий. Украшавшие его стены фрески выцвели и облупились, мозаика тут и там бесстыдно щербилась выпавшими камнями, а застоявшаяся вода в имплювии уже подернулась неряшливой пленкой.

Первым делом Корвин скорбно пожаловался на неподходящий повод для возобновления знакомства. Затем с энтузиазмом выразил надежду на возможность новой встречи при более благоприятных обстоятельствах. И наконец, с сожалением посетовал на невозможность чем-либо помочь своему гостю, поскольку, вопреки обычаям нынешнего развращенного века, не привык водить дружбу с гладиаторами.

– Подлое сословие, худшие из худших отбросов, которые не дорожат ни жизнью, ни честью, – Корвин брезгливо поджал тонкие губы. Большие оттопыренные уши, вечно поджатый брюзгливый рот и маленький, слегка вздернутый нос делали его похожим на ворчливую летучую мышь. – Лоллию не следовало нанимать рудиария, не имея рекомендаций надежного ланисты.

– Наш друг всегда был немного легкомысленным. – Петроний не стал спорить.

– Зато ему повезло с управляющим, – не скрывая зависти заметил Корвин.

– Полагаю в этом ему мог бы позавидовать сам Цезарь, – согласился всадник. Странно, что Эбур не воспротивился появлению в доме сомнительного человека.

– Я удивлен не меньше, чем ты. Как видно никто в этом мире не совершенен, – Корвин развел руками.

После этого, полагая очевидно, неприятную часть разговора оконченной, он тут же предложил гостю остаться на обед и рассказать о своих приключениях на Востоке, где не чета Риму, люди умеют ценить жизнь.

– Рим уже не тот. Давно не тот, каким ты его еще помнишь, – Корвин скорбно покачал головой. – Ты скоро в этом убедишься. Теперь в почете центурионы. Город стал приютом для всякого сброда. Всем заправляют провинциалы, не имеющие ни образования, ни приличных манер, ни благородных предков. Попомни мои слова: придет время и нами будет править солдафон-испанец. Хвала Доброй Богине, я не доживу до этого дня. Откуда, скажи мне, откуда возьмутся хорошие манеры у человека, который вырос в каком-нибудь Геркулануме? От разбогатевших торговцев шерстью, что завели моду выезжать туда на лето?

Корвин на миг умолк и Петроний поспешил воспользоваться паузой.

– Наверное не все провинциалы так безнадежны. Даже ты, с твоим тонким вкусом и безупречными манерами не гнушаешься заводить среди них друзей.

Круглые глаза Корвина широко распахнулись, а кончики оттопыренных ушей слегка покраснели.

– Что…

– Я имею в виду молодого Юния. Юния Рустика. Ты приводил его к Лоллию в прошлом месяце. Полагаю, этот юноша являет собой счастливое исключение?

Корвин скривил губы в презрительной гримасе и выпятил свой маленький острый подбородок.

– Юний это худший образец наглых выскочек, о которых я тебе говорил, – процедил он сквозь зубы. – Пытается пролезть в приличное общество. Приехал, чтобы покорить Рим, и ходит в тоге, которая ему досталась от деда. Живет в какой-то конуре в Таберноле36. Лоллий наверняка рассказал тебе о шутке, которую мы задумали. Я хотел проучить зарвавшегося провинциала. Сомневаюсь, что в их Медиолане37 приняты подобные зрелища. Вышло бы поучительно, если бы не Квинт Лоллий.