Хило был уверен, что его широкая улыбка смутила Шаэ и рассердила, но зато улучшила ему настроение – не потому, что ему хотелось устроить драчку, просто ностальгически напомнила их детские стычки. А кроме того, сестра слишком высокомерно обращалась с ним за ужином.

Хило собрал пустые десертные тарелки в стопку. Из кухни появилась Кьянла, чтобы забрать их, и принесла чайник. Пока Вен разливала чай, Хило откинулся на спинку стула.

– Хватит на сегодня шуток, – сказал он. – Как я и говорил, мы заключили мир с Горными. – Улыбка исчезла с лица Хило, и он заговорил серьезно. – То есть, когда мы сделаем следующий шаг, нельзя делать его наполовину. Мы не можем просто задеть их и развязать новую войну. Нужно разом срубить все дерево. А значит, следует вычислить, как это сделать. Когда мы начнем действовать, то должны быть сильны во всем – и в людях, и в бизнесе. Айт много лет строила планы, прежде чем о них стало известно. И чуть не добилась своего – нанесла нам очень сильный удар, но мы по-прежнему здесь, и теперь наш черед. Здесь только семья, и все мы знаем, что сегодня на той сцене разыгрывался спектакль.

Хило остановился и оглядел всех собравшихся. Они молчали, не сводя с него глаз, нефритовые ауры гудели ровно, без удивления.

– У Горных есть слабости, о которых мы не знаем, – продолжил Хило. – А иначе они никогда не подписали бы мирный договор. Нужно найти эти слабости. Даже если на это потребуется время. А потом спланируем, как убить Айт Мадаши и ее приспешников и уничтожить ее клан.

На следующее утро Хило проснулся отдохнувшим, но со смутной тревогой. Разговор за ужином никак не выходил из головы перед сном. Может, другие жанлунцы сегодня чувствуют себя счастливее, зная, что кланы официально примирились, но Хило не заметил разницы. Будучи Штырем, он видел, как Кулаки устраивают дуэли за нефрит, а сутенеры и продавцы наркотиков убивают друг друга за лучшее место на перекрестке, как псы и бродяги сражаются за еду. Он точно знал, что патовые ситуации и компромиссы не длятся долго. Продолжительный мир приносят только безусловные победы.

И пока Хило думал о том, как навсегда разделаться с Горными, несомненно, на другой стороне Жанлуна Айт Мада в точности так же замышляла план против него. Хило еще не знал, как подкосить Горных настолько серьезно, чтобы они никогда больше не угрожали его семье. Задача казалась невыполнимой, даже дедушка или Лан не знали бы, как с ней справиться, но все же от этого зависело выживание Равнинного клана. А в довершение ко всему нужно думать и о других угрозах и противниках. Их слишком много, и все затаились.

Хило обвил Вен руками, положив их на ее слегка выпирающий живот. Если сосредоточиться, он мог Почуять крохотную жизнь внутри – слабое и быстрое, как у мыши, сердцебиение на фоне знакомой энергии жены. Мысль о том, что Вен носит внутри его ребенка, восхищала его и возбуждала. Хило начал ласкать ее, нежно, но слегка нетерпеливо, перебирая пальцами темные соски на набухшей груди, провел рукой по изгибу бедра, между ягодицами и ногами. Прижался к ней, чтобы она почувствовала жар его желания. Вен перевернулась и сонно улыбнулась ему, придвинувшись ближе. Хило снял через голову ее ночную рубашку, повернул Вен на бок и занялся с ней любовью, чуть осторожнее, чем обычно, – из-за ребенка, хотя она и сказала, что волноваться не о чем.

Потом, когда он лежал на спине, расслабившись, Вен сказала:

– Может, Тар и прав, что Эспения не вторгнется на Кекон, но люди встревожены. Мы годами с радостью брали у иностранцев деньги, чтобы отстроить страну, но теперь впервые простые обыватели поняли – иностранцы хотят заполучить то, что всегда было нашим. – Она лежала рядом, приподнявшись на локтях. – Люди начинают задумываться, не опасны ли наши решения. Может, торгуя нефритом, мы потеряем души или прогневим богов. Когда люди напуганы, они принимают неверные решения.

Хило повернулся на бок и озадаченно посмотрел на нее.

– Почему ты всегда так себя ведешь? За ужином ты не произнесла ни слова. А когда мы лежим в постели, хочешь обсудить дела клана. Если тебе есть что сказать, почему не сказать это всем и вовремя?

Вен отвернулась и положила подбородок на сложенные ладони. К удивлению Хило, вопрос ее явно задел.

– Я ведь не Зеленая кость, мне не пристало.

– Но, в отличие от мамы, ты не вышла из-за стола, прежде чем начался разговор. Ты не Зеленая кость, но ты моя жена. Все здесь – одна семья, и, если желаешь, ты можешь высказаться.

Вен немного помолчала.

– Я предпочитаю говорить с тобой наедине. – Она снова повернулась к нему лицом, положив голову на согнутую руку. – Когда мы только вдвоем, я могу рассказать все, что у меня на уме. Я знаю, ты выслушаешь, даже если не согласен. Я говорю со многими простыми людьми – владельцами магазинчиков, подрядчиками, офисными клерками, студентами. – Вен превратила свой талант к дизайну интерьеров в работу консультанта для связанного с кланом бизнеса и занималась в жанлунском городском колледже, чтобы развивать эту карьеру дальше. – Так что я просто передаю то, что слышала.

Хило притянул ее ближе и прижал ее лицо к своей груди.

– Когда появится ребенок, у тебя будет новая работа, некогда станет беспокоиться о моей.

– Я всегда буду беспокоиться, – возразила Вен. – Хотя и знаю, что нет человека зеленее моего мужа. Каждый раз при виде этого, – она пробежалась пальцами по ключице и груди Хило, мягко обведя каждый нефритовый камешек, – как бы я ни гордилась, я понимаю, в какой ты опасности, сколько у тебя врагов.

– Я никогда не подпущу их близко к тебе, – пообещал Хило. – Или к нашим детям.

Они еще некоторое время целовались и ласкали друг друга, и когда Хило уже собрался вставать, потому что его ждала тысяча дел, Вен тихо заговорила:

– Эйни ответила на мое письмо. Я написала ей длинное послание и тут же отправила. Сообщила новости о семейных делах и попросила приехать со своим другом и сыном. Я знала, потребуется время, чтобы письмо добралось до Степенланда и обратно, но все же она ответила только через месяц и черкнула всего несколько строк.

Хило сел, откинувшись на изголовье. В голосе Вен редко звучала обида, обычно она говорила тепло и с любовью, но когда была расстроена, становилась на редкость замкнутой и уклончивой в разговоре о том, что вызвало ее неудовольствие. Пришлось подстегнуть ее, чтобы рассказывала дальше.

– И что? Что она написала?

– Поблагодарила за письмо, но попросила больше ее не тревожить. – Вен села рядом, в глазах полыхала обида. – Почему она так сказала? Мы когда-то встречались. Когда она была женой Лана, мы не были подругами, но лишь потому, что не имели возможности получше познакомиться. Не могу понять причину ее грубости.

– Я же говорил, Эйни всегда была заносчивой.

Хило всегда считал невестку поверхностной и эгоистичной – из тех, кто любит красивые наряды, театр, вино и статус жены Колосса, но не подходит семье Коулов на глубинном уровне. Он всячески старался выказывать жене брата уважение, но явственно ощущал, что она смотрит на него свысока, считает неотесанным юнцом (каким он в ту пору и был) и никогда не заговаривала с ним. Лан наверняка ценил ее интеллектуальность и привлекательное личико, но когда их брак окончился крахом, Хило не удивился, даже втайне испытал облегчение.

– Ты должен сам ей написать, – настаивала Вен. – Если она не удостоила меня надлежащим ответом, то тебя ей придется признать как Колосса.

– Мы ведь об этом говорили, – сказал Хило, но, увидев решительный взгляд жены, отступил. – Вряд ли это что-то изменит, но ладно.

Довольная Вен кивнула, хотя явно еще была раздражена.

– Если она не хочет сюда приезжать, поезжай навестить ее в Степенланд. Пусть это и долгий путь, но оно того стоит. – Увидев сомнения на лице Хило, она добавила: – Ты ведь сам всегда говоришь, что встреча лицом к лицу – это лучше всего.

Через три дня после пресс-конференции Шаэ взяла с собой в поездку только Вуна и Хами. В деревню Опиа они прибыли к вечеру. Как обычно в сезон дождей, с гор спустился густой туман, скрыв полог деревьев над головами и уменьшив видимость на узком серпантине. Опиа состояла из двух десятков домов из дерева и глины, под странными углами пристроившихся друг к другу и прочно вцепившихся в крутые склоны. На уголках низких крыш из алюминиевого шифера сидели куры. Босой мальчишка с желтым псом уставился на Зеленых костей, когда они вышли из красной «Кабриолы LS». Он с криком развернулся и скрылся из виду по узкой мощеной дорожке.