Первые сонеты на русском языке были написаны Василием Кирилловичем Тредиаковским (1703–1769). Наверное, первым официальным русским поэтом. Он был и теоретиком российской поэзии, автором «Нового и краткого способа к сложению российских стихов с определениями до сего надлежащих званий». В этом трактате (1735) им приведен перевод сонета французского. Это и был первый сонет на русском языке.
Здесь намерился я предложить также в пример героического нашего стиха некоторый сонет, переведенный с французского покойного господина Барро. Оный сонет толь преизрядно на французском сочинен языке, что насилу могут ли ему подобные найтися. Подлинно, что сей токмо может тем фениксом назваться, какового господин Боало Депро в науке своей о пиитике, говоря о сонетах, желает. В нем коль материя важная и благочестивая, толь и стиль есть красный и высокий.
Некоторые из французов, предлагая правила о риторике, за наилучшую штуку, в рассуждении красноречия, сей в пример кладут. Я хотя переводным и не могу равняться с подлинным, ибо и не мне трудно то учинить, однако стихом нашим героическим, как мне возможно было, так хорошим написал.
Впрочем, сонет имеет свое начало от италиянцев и есть некоторый род французского и италиянского мадригала, а латинской эпиграммы. Состоит он всегда из четырнадцати стихов, то есть из двух четверостиший на две, токмо смешенные, рифмы и из одного шестеростишия, имея всегда в последнем стихе некоторую мысль либо острую, либо важную, либо благородную; что у латин называется асситеп, а у французов chute. Порядок стихов всегда в нем таков (кроме того, что в шестеростишии иногда инако смешивается рифма), каков здесь предложен.
Сонет
Боже мой! твои судьбы правости суть полны!
Изволяешь ты всегда к нам щедротен быти;
Но я тако пред тобой человек зол дольны,
Что уж правде мя твоей трудно есть простити.
Ей, мой господи! Грехи что мои довольны,
То не могут и тобой всяко мук избыта:
Ты в моем блаженстве сам будто бы не вольны,
Вся и милость мя твоя хочет погубити.
Буди же по-твоему, то когда ти славно,
Слезы на мои гневись, очи льют что явно;
Ин греми; рази, пора, противна противный.
Чту причину, что тебя так ожесточает;
Но по месту поразишь каковому, дивный?
Мя всего Христова кровь щедро покрывает.
Этот и многие другие русские сонеты можно прочитать в сборнике из серии книг: Однотомники классической литературы «Русский сонет. XVIII – начало XX века»[1]. Там же подробно написано о русских сонетах.
Сонеты пяти- и шестистопным ямбом писал Александр Петрович Сумароков (1717–1777). Поэт, драматург, первый директор Российского театра в Петербурге. Родился 14 ноября (25 н. с.) в Москве в старинной дворянской семье. В 1732–1740 учился в Сухопутном шляхетском корпусе, где начал писать стихи, подражая Тредиаковскому. Служил адъютантом у графов Г. Головкина и А. Разумовского и продолжал писать, в это время испытывая сильное влияние од Ломоносова. Через некоторое время находит собственный жанр – любовные песни, которые получили признание публики и расходились в списках. Он разрабатывает поэтические приемы изображения душевной жизни и психологических конфликтов, позднее примененные им в трагедиях. Лирика Сумарокова была неодобрительно встречена Ломоносовым, сторонником гражданственной тематики. Полемика между Ломоносовым и Сумароковым по вопросам поэтического стиля представляла важный этап в развитии русского классицизма. В 1759 году издавал первый русский литературный журнал «Трудолюбивая пчела», выступавший на стороне придворной группы, которая ориентировалась на будущую императрицу Екатерину II. В начале царствования Екатерины II литературная слава Сумарокова достигла зенита. Молодые сатирики, группировавшиеся вокруг Н. Новикова и Д. Фонвизина, поддерживали Сумарокова, который писал басни, направленные против бюрократического произвола, взяточничества, бесчеловечного обращения помещиков с крепостными. В 1770 году, после переезда в Москву, он создал лучшие свои комедии («Рогоносец по воображению», «Вздорщица», 1772) и трагедии «Дмитрий Самозванец» (1771), «Мстислав» (1774). Последние годы жизни отмечены материальными лишениями, утратой популярности, что привело к пристрастию к спиртным напиткам. Это и явилось причиной смерти Сумарокова 1 октября (12 н. с.) 1777 года в Москве.
Блестящие и виртуозные по форме сонеты создавал Алексей Андреевич Ржевский (1737–1804), поэт, писатель, член Российской академии. Происходил он из старинного дворянского рода. Был на военной службе, затем перешел в штатскую. Был вице-директором Академии наук, президентом Медицинской коллегии и сенатором. Будучи членом Российской академии, принимал участие в работе над созданием словаря русского языка.
Поэтическая деятельность Ржевского развивалась под непосредственным влиянием А. П. Сумарокова, с которым он был хорошо знаком. Публиковать стихи Ржевский начал в конце 1750-х годов.
Вот два его сонета:
Сонет, три разные системы заключающий…[2]
Три разные системы заключающий: читай сперва весь по порядку, потом первые полустишии, а наконец последние полустишии.
Престанем рассуждать:
Не зрим худого здесь,
Худ, тягостен свет весь,
Нам должно заключать,
Почтимся рассуждать;
Мы справедливо днесь
Бед, ссор, болезней смесь, —
«Худым то должно звать», —
Худого в свете нет,
Невежа изречет:
Не смысля, говорит,
Всё должно презирать,
В незнании кричит:
Долг инак рассуждать,
добра во многом нет.
в том должно согласиться.
возможно ль утвердиться?
что весь исправен свет.
здесь счастие растет,
возможем веселиться.
всё к доброму стремится,
безумец изречет.
здесь утешаться можно.
«И счастие есть ложно».
нельзя всего хвалить.
хоть можно утешаться.
«Есть, есть что похулить»,
в том должно утверждаться.
Сонет, заключающий в себе три мысли…[3]
Три разные системы заключающий: читай сперва весь по порядку, потом первые полустишии, а наконец последние полустишии
Вовеки не пленюсь,
Ты ведай, я тобой.
По смерть не пременюсь;
Век буду с мыслью той,
красавицей иной;
всегда прельщаться стану,
вовек жар будет мой,
доколе не увяну.
лестна для меня
Лишь в свете ты.
Скажу я не маня:
Та часть тебе дана, о ты,
Быть ввек противной мне,
В сей ты одна стране
Мне горесть и беда,
Противен мне тот час,
Как зрю твоих взор глаз,
Смущаюся всегда и весел,
иная красота;
одна мой дух воспламенила.
свобода отнята —
что дух пленила!
измены не брегись,
со мною век любись.
я мучуся тоскою,
коль нет тебя со мной;
минутой счастлив той,
коль с тобою.