Утром Катюша встала тем не менее хоть чуточку, но уже отдохнувшей и после зарядки направилась в моечную комнату. Там уже находились две девочки, представлявшиеся на вид девяти и двенадцати лет. Та, что выглядела постарше, обратилась к Ветровой, как покажется на первый взгляд, с совершенно обыкновенным вопросом:

– Эй, новенькая, тебя как, «вааще», зовут?

– Катя, – спокойно ответила вновь прибывшая.

– Слушай, а у тебя какая зубная паста? – вставила та, что являлась помладше.

– «Жемчуг». А что? – поинтересовалась Екатерина.

– Отдай ее нам.

– Это с какой такой интересной радости?

– Да, все очень просто, – продолжила старшая, – мы тебе сейчас все зубы повыбьем, и она тебе более, поверь, не потребуется.

И засмеявшись своей, как им обеим представлялось, вполне удавшейся шутке, девочки принялись наступать, явно намереваясь осуществить свои требовательные угрозы и отобрать предмет, на который обе до этого «положили» глаза. Ветрова встала в защитительную позицию, где стиснув зубы и «наполнив» гневом глаза, словно готовящаяся к броску змея «прошипела»:

– Только попробуйте.

Хоть Катюша и казалась маленькой девочкой, но она вдруг внезапно стала похожа на разъяренного маленького зверька, встреча с коим не сулила неожиданному противнику ничего более или менее доброго. Наступающие на миг остановились, но вдруг сообразив, что не доведя своих намерений до конца только окончательно потеряют авторитет среди остальных воспитанниц детского дома, продолжили яростное сближение.

Как только они оказались друг против друга, более взрослая нападавшая приготовилась нанести удар и замахнулась для этой цели правой рукой. Екатерина, все это время прятавшая аналогичную конечность под майкой, где удерживала не заточенный конец приготовленной ранее острой палки, резко извлекла ее наружу и, слегка присев, воткнула острие своего оружия в бедро не в меру нагловатой соперницы. Это орудие защиты Катя хранила при себе, прижимая резинкой от трусов к своему небольшому тельцу.

Удар был настолько силен, что заточенный конец вошел под кожу почти что наполовину. Пострадавшая взвыла от боли и низко присела, опустившись на «пятую точку». Ветрова тут же вытащила свое «оружие» и принялась ждать действий со стороны второй нападавшей. Однако та к сближению не спешила, видя, как на полу «извивается» от жутких страданий ее более настойчивая подруга.

– Ну, что? Есть еще охотники до моей пасты? – произнесла храбрая маленькая сиротка, – Или же еще нужно кому-нибудь объяснить, что меня лучше не трогать?

– Нет, нет, – произнесла та, что помладше, – мы все поняли и обещаем оставить тебя в покое.

– То-то же… то-то же, – промолвила Ветрова и спокойным уверенным шагом отправилась к раковине, где неторопливо закончила свой утренний туалет.

После этих событий представительницы детского дома приняли Катю в свою большую семью, посчитав ее достойной быть членом их большого и, как оказалось, дружного коллектива. Конечно, и после этого небольшого конфликта между ними многократно возникали всевозможные стычки, но это были уже выяснения отношений между более близкими людьми, и надолго в этом случае никто друг на друга не обижался. Кроме того, к побоям и унижениям в таких заведениях все со временем привыкают, потому что они являются делом совершенно обыденным, и если даже не происходит конфликтов с воспитанниками, то обязательно достается от физически-развитых воспитателей.

Так, в постоянной борьбе за выживание со сверстниками и непрекращающимися унижениями со стороны старших и преподавателей, прошло четыре года, и Катеньке исполнилось одиннадцать лет. Ее тело, развиваясь, стало обретать довольно привлекательные внешние данные, и старшие детдомовские мальчики уже вовсю засматривались на эту, просто прекрасную, девочку. Возможно, что как раз по этой причине большую часть своего времени Ветрова проводила именно с ними.

Среди представительниц прекрасной половины детского заведения она уже давно пользовалась вполне заслуженным ею авторитетом, как отчаянная и способная постоять за себя, никому не спускающая «пацанка». По большому счету, наверное, только поэтому с Екатериной старались не связываться даже старшие, более развитые, воспитанницы.

Училась Ветрова довольно неплохо, с легкостью осваивая самые трудные предметы да и всю школьную программу тоже. Кроме своего выстраданного умения защищаться, она получила и невероятный дар от природы, которая оказалась не столь равнодушной и наградила девочку острым умом, мгновенной сообразительностью и необычайно восхитительными внешними данными.

Вместе с тем не только мальчики заглядывались на это, поистине привлекательное, творение, когда-либо созданное Вселенной. Однажды, когда она гуляла со своими друзьями: Петей – мальчиком чуть старше двенадцати лет, щуплого телосложения с белобрысой головой с кучерявыми волосами; и Степой – пятнадцатилетним юношей, уже начинающим приобретать мужские очертания развивающегося тела, имеющего черные, как смоль, кудри и такого же цвета, почти цыганские, глазки. Увлекшись игрой, они забрели к зданию мрачной котельной, находившейся в самом дальнем конце территории детского дома.

Само строение было кирпичное с характерной квадратной формой, имевшее размеры шесть на шесть метров. Оно выступало за ограду наружу и граничило с забором одной своей стеной, где было только небольшое зарешеченное окошко. Входная дверь и уголь находились снаружи так, чтобы никто из обитателей заведения не смог бы получить к ним даже малейший доступ. В том числе и рабочий, поддерживающий тепло, не мог войти на земельный участок, находящийся в пределах этого учреждения.

Внезапно Степа сказал:

– А, знаете ли вы, что в этом доме живет настоящий черт: страшный и черный, как вон тот уголь.

– Нет, – не в силах скрыть суеверный испуг, ответила Катя, – а что он там делает?

– Он заманивает туда маленьких девочек и мальчиков, – продолжал рассказчик вкрадчивым голосом, – потом мучает, жарит их в печке, а затем, когда они покроются хрустящей корочкой, жадно съедает.

– Не может быть! – испуганно запротестовал Петя. – Как же он это делает, если в стене нет даже двери?

– Все очень просто, – понижая голос до полушепота, начал Степан свою повесть, – ночью, когда все ложатся спать, он вырывает яму, через которую пролезает в наш сад. Затем он идет к детскому дому, через окошко залезает внутрь и садится в туалете ждать, пока туда не придет кто-нибудь из детишек. Потом он хватает их и немедленно убегает, унося с собой в свою жуткую кочегарку, где кидает в печь и обжаривает, а потом ест, потихоньку начиная с ручек и ножек и заканчивая головкой, где ему особенно нравятся глаза, а в последнюю очередь он съедает сердце.

Девочка и второй мальчик слушали его словно завороженные, не в силах проронить ни единого слова: так все походило на правду. Вдруг, как будто в подтверждение слов повествователя, в покрытое сажей окно выглянуло лицо настолько страшное, что Екатерина не смогла удержаться и, пронзительно закричав, побежала в сторону спасительного, более привычного ей строения. Ее примеру тут же последовали и ее верные спутники как старший, так в том же числе и младший.

Показавшееся в оконном проеме лицо принадлежало тому самому страшному кочегару. Он еще долго смотрел, как удаляются от его неказистой кочегарки неразумные дети, наблюдая за ними глазами, полными неутоленного мужского желания.

Об этом человеке стоит сказать особо. Он был не то, что непривлекательной личностью – он имел просто отталкивающую наружность: настолько был уродлив и страшен. Его скривленное на одну сторону лицо было настолько, сказать, некрасиво, что у всякого, кто видел его в первый раз, вызывало безусловное чувство беспричинного страха: над правым глазом у него был необычайный, рогообразный нарост, левая часть лба была намного шире правой, кожа была покрыта шрамами от перенесенной ранее оспы. Ходил он всегда чуть согнувшись, так как его заставлял делать это имевшийся на спине довольно значительный горб, который ко всему прочему перекашивал все его тело, создавая ощущение, что одна часть выше другой. Ко всему сказанному, он обладал небывалой физической силой, и его мускулистые красивые руки никак не гармонировали с приведенными описаниями. Заканчивался облик коротенькими кривыми ножками, делая кочегара больше похожим на отвратительную гориллу, чем на представителя мужской половины нашего человечества. От рождения ему досталось имя Мухротова Гаврилы Свиридовича. Его возраст составлял чуть более тридцати лет.