— Как же я хочу слышать твои стоны, Рис, чувствовать дрожь твоего тела от переполняющего его желания.
Неудивительно, что после этих слов, сказанных страстным, полным чувственности голосом, Фэлкон издал полный неги стон. Ноги его разошлись еще шире, давая Никосу больше простора. Чем мужчина сразу воспользовался, и уже два пальца его руки интенсивно ласкали Риса изнутри, задевая узел простаты.
— Никос, пожалуйста…
Улыбнувшись в искажённое страстью лицо партнёра, Кристофидис вынул пальцы из тела светловолосого мужчины. Затем, приставив возбуждённый до пределов возможного член, алчно, но в то же время неторопливо скользнул в тесную глубину. Рис выгнулся и болезненно застонал.
— Потерпи, дорогой. Понимаю, больно.
Никос ненадолго застыл, позволяя партнёру привыкнуть к распирающему чувству наполненности, а потом сделал первое неглубокое движение бёдрами, боясь причинить ненужную боль. Наоборот, мужчина желал дать максимум приятных ощущений Рису, чтобы напомнить, как сладко бывает от близости с дорогим сердцу человеком. Он и сам успел подзабыть, как это — отдавать себя без остатка в близких отношениях, когда не существует запретов, а есть только сильные, выворачивающие наизнанку чувства, в которых можно гореть, словно во всепоглощающем пламени.
— Рис, пожалуйста, говори, если будет больно.
— Нет уж, давай, двигайся. Мне хорошо, правда, — прерывистым шёпотом сообщил Фэлкон.
Он впился сильными пальцами в плечи любовника и сильно толкнулся бёдрами навстречу, насадившись на член до упора, и блаженно выдохнул.
Никос чувствовал жар желания, которым буквально окутывал его плоть Рис.
— Да, Никос… ещё…
Кристофидис послушно, но сдерживая своё нетерпение, стал толкаться в узкое податливое нутро. При этом он зорко следил за проскакивающими эмоциями на лице светловолосого мужчины. Глаза Фэлкона были прикрыты, щёки раскраснелись, над пухлой верхней губой появились капельки пота. Глядя на сладострастие, написанное на лице Риса, Кристофидис испытывал такое острое наслаждение, что хотелось кричать. Рис же совершенно не сдерживал рвущиеся из горла стоны, метаясь под тяжестью тела Никоса, весь взмокший от напряжения и удовольствия, отвечая на каждое движение любовника. Боль смешалась с наслаждением, доставляя извращённое удовольствие, заставляя каждую клеточку вопить: хочу, хочу, хочу!
Никос силой воли заставлял себя забыть о собственном удовольствии, думая лишь о том, чтобы его дорогой Фэлкон получил оргазм. Но теснота, жар тела и отклик Риса на ласки сделали своё дело. И мысль о том, что он так долго не продержится, молнией сверкнула в голове. Его шикарный блондин широко раздвинул бёдра, чтобы максимально глубоко принять плоть любовника в себя, совершенно не осознавая, как соблазнительно и развратно сейчас выглядит со стороны. Никос мягкими глубокими толчками проникал в раскрытое лишь для него одного тело. Он давал обоим то, о чём каждый из них тайно мечтал долгие годы, когда они были врозь. Ритмичность их движений увеличивалась, подводя мужчин к последней черте. Вдруг Никос отстранился, почти полностью покинув тело Риса, и тут же резко совершил серию мощных глубоких толчков, точно попадая по узлу простаты. Рис невероятно широко раскрыл золотистые глаза и вскрикнул, бурно кончая, даже не прикоснувшись к своему члену. Почувствовав, как Фэлкон выплеснул семя на их прижатые друг к другу животы, Никос, сделав ещё пару фрикций, излился в тело Фэлкона с громким рыком освобождения, потрясённый силой собственных ощущений.
Мужчины так были увлечены любовной игрой, что не услышали, как отворилась входная дверь и в квартиру вошла миниатюрная женщина среднего возраста. Услышав неясный шум в комнате Риса, она направилась туда. Увиденное любовное соитие мужчин потрясло её до глубины души, и её глаза стали огромными на побледневшем лице. Никем не замеченная, она отступила в коридор и направилась в кухню. Прикрыв дверь, чтобы не слышать стонов удовольствия, женщина дрожащими руками вытащила из сумочки тонкие сигареты и, щёлкнув зажигалкой, глубоко затянулась, впитывая ароматный ментоловый дым, тем самым пытаясь успокоиться.
«Это просто немыслимо, невозможно», — немного растерянно и удивлённо прошептала она. — Но, увы, это свершилось. Они снова вместе. Что же будет дальше?»
Женщина провела рукой по коротко стриженным светлым волосам и посмотрела на золотые часики на своей руке. Пока она ломала руки и переживала за закрытой дверью кухни, мужчины постепенно приходили в себя после головокружительного экстаза, испытывая минуты, полные гармонии и единения, которые способны пережить далеко не все любовники.
Никос вновь чувствовал себя живым, готовым открыться навстречу новой жизни и дать шанс их отношениям возродиться из пепла.
Рис же понял, что ему суждено испытывать моменты настоящего счастья только в руках Кристофидиса, и это почему-то даже не удивило его. Он громко вздохнул и потянулся.
Никос улыбнулся, отбросив все сомнения, тревоги, переживания, поднял голову с подушки и чмокнул Риса в губы.
— Ты восхитителен.
— Рад, что тебе понравилось, — небрежно бросил Фэлкон.
Однако на самом деле он вовсе не был так спокоен, как могло показаться. Ему было страшно, что вот сейчас этот черноволосый красавец-грек поднимется, поблагодарит за доставленное удовольствие и, повернувшись, уйдёт из его жизни, даже напоследок не оглянувшись. Каждая клеточка его тела пребывала в нервном напряжении, как натянутая струна, что готова вот-вот лопнуть.
И тут этот вакуум тишины разорвал звонок в дверь.
Рис резко подскочил на месте и поднялся на ноги, непроизвольно скривившись от болезненных ощущений чуть пониже спины. Соскочив с кровати на пол и набросив на тело лежащий до этого на спинке кресла халат, он направился узнать, что за новый гость нежданно-негаданно мог к нему пожаловать в столь неподходящее для визита время.
— Терпение. Иду.
Фэлкон потянул за ручку входной двери. Она с лёгкостью открылась. Он даже не успел удивиться этому факту, как в холл влетела Эльвира.
— Рис, ты игнорируешь мои смс, сбрасываешь звонки, не берёшь трубку, когда я звоню на домашний телефон! Сколько можно меня динамить?!
— А чего ты, собственно говоря, ожидала? Появилась через столько лет и с порога заявила, что в тебе проснулись ни с того ни с сего материнские чувства и ты желаешь забрать у меня сына!
— Я имею на это полное право. Я его мать, — заявила раскрасневшаяся, темноволосая и подтянутая красотка.
— Что? Ты кто? Да ты, кукла бестолковая, бросила нашего искалеченного по твоей вине сына и укатила хер знает куда, а теперь, когда он здоров, весел и совершенно забыл о тебе, ты нагло заявляешься и хочешь перевернуть его мир с ног на голову?! Нет, я не отдам тебе сына. Это право ты утратила, отказавшись от него тогда, когда он в тебе нуждался больше всего. Ты предпочла пить и прыгать с одной койки в другую, кочуя по мужикам, а не воспитывать ребёнка. Если у тебя всё, то катись отсюда. Ясно? — прорычал Рис, злобно сверкая тигриными глазами.
— Ах так! Я хотела всё решить мирно и тихо, но теперь… Ты хоть знаешь, что я вышла замуж за Алонсо Хавьера? Ой, вижу, ты удивлён. Так вот, он влюблён в меня до безумия, поэтому если я попрошу, то он от твоей репутации и бизнеса камня на камне не оставит. Разорит. А так как ты, безработный и оплёванный, не сможешь дать ребёнку должного воспитания и образования, то сына я у тебя заберу.
— Эльвира, — едва сдерживая клокочущую ярость в душе, сказал Фэлкон, — я вот чего не понимаю: зачем тебе на самом деле Марк? Только не говори, что остепенилась и поняла, что нуждаешься в нём. Не поверю.
— Что же, ты прав, я объясню. Мой супруг не может иметь детей из-за болезни, перенесённой ещё в детстве. И он настойчиво уговаривает меня усыновить ребёнка. А зачем мне чужой выродок, когда у меня есть свой!
Резкий звук пощёчины был похож на неожиданный выстрел, разорвавший тишину квартиры.
— Заткнись, тварь! Не смей так говорить о Марке! Пошла вон из этого дома!
