— Конечно, если требуется моя помощь в таком ответственном деле, поеду с вами.

— Договорились, заеду за вами. Удобно завтра к двенадцати часам?

— Да, пожалуйста, приезжайте.

— Попрошу расписаться под показаниями, прикреплю их к делу.

— Где именно?

— В самом низу под текстом: «С моих слов записано верно, о чем и расписываюсь».

Госпожа Глостер выполнила просьбу Харисона, и сыщик откланялся.

А время не ждет, время не спит, торопится.

Харисон навещает барона и баронессу Уайт

— Пока не встречусь со всеми соседями, не успокоюсь. Что-то да всплывет, я знаю. Самая маленькая деталь порой играет наиважнейшую роль. Поеду к Уайтам. Бриг узнавал, они здесь.

Из рассказа Брига сыщик настроился увидеть людей высокоинтеллигентных, обеспеченных, в жизни которых все происходит по мановению волшебной палочки в соответствии с их желаниями. Таков статус. Но перед ним предстала довольно необычная картина, она удивила, застала врасплох, позволив досконально разглядеть внутренний мир этих людей. Раскрылся он многогранно, как элементы цветной мозаики, которые преломляясь на свету, обезоруживали сыщика, показав всю красоту отношений супружеской пары Уайт. Это поразило Джеймса Харисона.

Таинство любви

Стоило этой паре появиться на публике, десятки пар глаз устремлялись им в след. Своим внешним видом супруги привлекали к себе внимание, и не случайно. Как утверждают бывалые — ничего просто так в жизни не происходит, на все есть причины.

Окружающим казалось загадочным поведение супругов. Для них же было естественным — всегда и везде быть вместе.

В поступи главы семьи, его выправке, строгих чертах лица, скупых жестах, мимике, немногословности, в редчайших случаях — безапелляционных суждениях просматривалось происхождение и скрытность натуры. Мало кто осмеливался заговорить с ним первым. Некоторые побаивались, наблюдая издалека. Кто-то обходил стороной.

А супруга в противовес мужу сияла от счастья. Прожив в браке не менее двух с половиной десятков лет, она с той же страстью и нежностью обожала своего благоверного, дышать без него не могла. Ни на миг не оставляла одного и не потому, что не доверяла, нет, он был всем в ее жизни, даже воздухом. Улыбчивая, добродушная, приветливая, искренняя, от любви к супругу светилась и млела. Счастливее этой женщины сыскать было трудно. Еще не упала тень прожитых лет на ее лицо, не надломили душу разочарования от несбывшихся мечтаний и горечи потерь. Не подкосили силы болезни. В свои сорок пять она хорошела день ото дня. Немало посторонних людей мимоходом бросали в ее сторону завистливые взгляды. Так любить мало кому дано. Ее трепет передался детям, отец для них был авторитетом номер один, лучшим примером для подражания, они почитали родителя и мечтали стать похожими на него.

Харисон приехал в обеденный час. Открыл слуга.

— Сэр, как изволите доложить?

— Джеймс Харисон — сыщик. По делу об убийстве баронессы Визельборг.

— Пожалуйста, проходите, присаживайтесь. Сию минуту доложу.

— Благодарю. — Сыщик машинально пробежался взглядом по гостиной. Интересы обитателей этого дома были довольно обширными и разносторонними.

— Добрый день, господин Харисон, — услышал Джеймс и поднял глаза. По лестнице спускался глава семьи — представительный Карл Уайт. Хозяин и гость обменялись рукопожатием.

— Чем могу быть полезен?

— В деле об убийстве много непонятного, и я бы от себя добавил «черных дыр». Это то, что осталось за семью печатями. Расскажите, пожалуйста, о ваших отношениях с семейством Визельборг, все, что может помочь следствию. — Харисон приготовил блокнот и карандаш.

— Отношения с семейством Визельборг всегда были ровными и добрососедскими. Боюсь, не пролью свет на черные пятна… или как вы их там обозначили, в силу тех обстоятельств, что виделись с ними редко. Вы, наверное, знаете, мы живем в Лондоне, здесь появляемся от случая к случаю, в основном летом. Но кое-что врезалось в память.

— Что именно?

— Помню, в канун рождественских праздников слуга или сам дворецкий приносили нам корзину с угощениями и открыткой, подписанной самой баронессой. Скажу вам откровенно, это очень приятно. Хозяйка Визельборга была женщиной особенной, добрейшей души и деликатной. Никак не пойму, кому понадобилось убивать ее.

— Сожалею, на данный момент этого сказать не смогу. Тайна следствия. Работаю. Больше ничего не припомните?

— Как же? У сэра Роберта была превосходная библиотека, он позволял знакомиться с трудами величайших философов, ученых, изобретателей. И, конечно, подлинники литературных шедевров. При том, что у нас неплохая библиотека на втором этаже, таких книг нет. Пожалуй, все, что вспоминается.

— Не подскажете, отношения с другими соседями были такими же дружественными?

— Не знаю, — задумался Уайт. — Поделюсь своими мыслями. Поймите, барон и баронесса были людьми незаурядными, поэтому вызывали в обществе двоякие чувства: у одних — уважение и восторги, у других, как водится — зависть. В наших кругах можно встретить все, как вы знаете. Человек, не знающий ни в чем отказа, не всегда отдает себе отчет, благодаря чьим трудам и заботам он благополучен и обеспечен. Принимают как должное и пользуются расточительно, не задумываясь.

— В первую очередь стараниями старших поколений, не так ли?

— Безусловно. И на то мы аристократы.

— Вы кого-то конкретно имеете в виду?

— Примеров много. Нельзя забывать о тех, кто нам служит.

— Хорошо, если человек способен ценить труд прислуги.

— У нас мало слуг. Те, кто трудятся в нашем доме, живут с нами много лет. Я в них уверен, как в себе самом. Мне думается, вам надо начинать со слуг, кто-то же впустил в дом убийцу? — Уайт высказал мнение, которое вполне могло бы стать полноценной версией, однако Харисон это направление еще не отработал до конца.

— Согласен, если брать за основу вашу мысль, нужно тщательно проверить всех, кто проживает в замке Визельборг. На данном этапе собираю свидетельские показания. И все же мне кажется, в этом случае преступники оказались умнее и изобретательнее, и это помогло им обойти слуг. Благодарю, я подумаю над вашими словами. Если больше нечего добавить, не стану эксплуатировать ваше доброе отношение и время.

— Все, что знал, поведал. Сожалею, мы здесь мало бываем.

— Понимаю и благодарю за беседу.

Джерри — мой старый верный друг

Я сидела у камина. Поленья, потрескивая, таяли в объятиях язычков пламени. Их затейливый говорок подсказывал мне:

— Сударыня, подложите еще колышек.

Перемерзла в дороге, пальцы правой руки казались онемевшими.

Эта рука меня всегда подводила. Вспомнился разговор с нашим доктором. Дело в том, что по его заключению я родилась левшой. К своему большому удивлению, узнала об этом не так давно, врач подробно посвятил меня в тонкости дела. Да, он меня немало озадачил своим открытием. Когда же увидел мою озабоченность, утешил:

— Мисс Мери, что вы так пригорюнились, неужели я напугал вас? Поймите, с детства вас приучали все делать правой рукой, вот вы и привыкли. Я же, имея определенный опыт, вижу, что ваша левая рука гораздо работоспособнее правой. Вот и все. Но бояться этого не следует, наличие данного факта не является болезнью, — успокоил меня господин Перси. — Всего лишь физиология.

И он оказался прав. С детства я чувствовала, что левая рука сильнее правой. Казалось бы, что можно заметить, если не обращать внимания, ведь действия, так или иначе, происходят независимо от нас — машинально. Маленькой девочкой я заучивала сложные пассажи на фортепиано. Мой репетитор считал, что я одаренная от рождения, поэтому задавал технически самые виртуозные этюды.

При этом левая рука справлялась безупречно: пальцы крепкие, цепкие, ловкие, самые трудные моменты давались на лету. Музыкальные тексты запоминались моментально. Правой руке приходилось труднее, дольше заучивала, и пальцы намного слабее, им не хватало энергии. Такой уродилась, и ничего с этим не поделаешь.