Она любила сражаться. С делами, с коллегами, с семьей, со всем, до чего она могла дотянуться. Она желала побеждать и горько переживала поражения. Ее любили за то, что она никогда не сдавалась, и ненавидели за то, что порой не принимала почетной сдачи у других.

– Привет, Вика, – поздоровался Владимир.

– Привет, привет! – почти выкрикнула Виктория, не отрывая глаз от экрана. – Проходи! Я буду через минуту!

По опыту Владимир знал, что минута может растянуться на неопределенное время, поэтому спокойно прошел в кабинет, сел на стул и стал рассеянно смотреть на дождь.

Дождь шел сплошной стеной, посылая все новых и новых новобранцев на бездарную смерть среди тротуаров и мостовых бессердечного города. Дождь был романтиком и верил в свою сказочную победу. Владимир знал, что Виктория любила дождь. Ведь дождь тоже никогда не сдавался.

– Кофе?

Виктория любила кофе. Эспрессо, капучино, мокко, глясе, ристретто и еще многое из того, о чем Владимир не имел ни малейшего понятия. Что-то из этого всегда было у Виктории наготове. Единственная проблема состояла в том, что Владимир кофе не любил.

– Спасибо, Вика, – улыбнулся он. – Ты знаешь, я не пью.

– Когда-нибудь выпьешь, – уверенно возразила Волкова. – Ты по делу или так?

– К сожалению, по делу.

– Прекрасно. – Виктория любила дела.

Владимир рассказал. Волкова охнула и покачала головой. Покачивание говорило о двух вещах. Первое, – ей было искренне жаль Владимира, но помочь она ничем не могла. И второе, менее заметное, – с самой Викторией такого произойти никак не могло. Просто не могло, и все.

– Я поищу, но вряд ли, Володя. Ты знаешь, у меня на полках ничего лишнего, – она вдруг блеснула глазами. – Но зато я вспомнила презабавный случай, очень похожий на твой.

Виктория любила рассказывать поучительные истории и еще больше любила, когда их внимательно слушали. Владимир слушать не любил, но еще больше он не любил обижать Викторию и потому всегда делал чрезвычайно заинтересованный вид.

– Это было пару лет назад, – начала Волкова. – Один мальчик, кажется, Юра, кажется, его уже уволили, потерял доклад замминистра. Он тогда обегал все Министерство.

– Нашел?

– Нет! – обреченно всплеснула руками Виктория. – Но история не про это. Слушай дальше.

– Весь внимание.

– Так вот, – продолжила Виктория. – Он зашел едва ли не в каждую дверь Министерства. Побывал во всех приемных, во всех архивах, слазил, наверное, на каждую полку. Он практически жил на работе. Он бродил по Министерству, как по…

– Лабиринту?

– Да, как по лабиринту! И, естественно, никак не мог найти выход. Сам запутался и других запутал. Бедный мальчик, мне его было даже немного жалко.

– Так в чем мораль? – спросил Владимир.

– Мораль в том, что иногда лучше не искать потерянное.

– Странно слышать такое от тебя, Вика.

– Никому не рассказывай, – неловко улыбнулась Волкова.

Владимир согласно кивнул и попрощался.

Он бродил по Министерству как по лабиринту. Владимиру крайне не понравилась эта аналогия. Ему и одного лабиринта было более чем достаточно. Но вот достаточно ли этого было собственно Лабиринту?

Владимир спустился на два этажа по боковой лестнице, прошел по длинному коридору мимо десятков одинаковых пронумерованных дверей, едва не сталкиваясь с выныривающими из них обитателями. Пару раз свернул, пару раз поздоровался, вышел на балкон, вытянул руку и убедился, что все еще чувствует дождь, который надежно заслонял его от города. Или, быть может, город от него.

Спустя десять минут Владимир в задумчивости вернулся в свой кабинет. Когда он зашел, Шилов меланхолично мерил шагами скудное рабочее пространство.

– Володя, я хочу снова влюбиться, – сказал он, не успел Владимир закрыть за собой дверь.

– А Оксана?

– Оксана прекрасна, – отрезал Сергей. – Я, может быть, даже люблю ее, но вот влюбиться заново уже не могу.

– Серьезная дилемма.

– Понимаешь, я хочу не только любить, но и влюбляться. Ведь что может быть лучше влюбленности, Вова? Когда ты дурак и счастлив этим. А кто, скажи мне, кто может быть счастливее дурака?

– Святой?

– Ну, это не про нас, Вова.

– А дурак про нас?

– А вот дурак, – Сергей поднял палец, – определенно про нас!

– Так что же? Мало нам надо для счастья или много?

– За всех не скажу, – Шилов опустился в кресло. – Лично мне надо мало, но часто. А тебе, Вова?

– А мне неважно. Главное, чтобы хватило.

– А если все-таки будет не хватать?

– Тогда мы станем бродить по миру, как по лабиринту, надеясь на каждый поворот и обманываясь в каждом повороте.

– Кроме последнего?

– Но кто из нас дойдет до последнего?

– Привет!

Юлия едва улыбалась уголками желанных губ. Она старалась делать вил, что все в порядке, но старалась, прямо скажем, не слишком усердно. Изумрудные глаза тревожно блестели, то и дело направляя лукавый взгляд в сторону от Владимира.

– Что-то случилось?

– Не обязательно.

– Голоса?

– Не спрашивай так прямо, – нахмурилась Юлия.

– Прости. – Владимир взял ее за руку. – Не буду.

Они стояли возле здания оперного театра. Давали «Травиату», и это был их первый совместный светский выход. Владимир даже немного волновался. Долго решал, какую надеть рубашку и стоит ли предварительно изучить либретто.

Холодный, острый ветер с восторженным воем резал пространство между ними. Ветер с размаху бил в лицо, дергал за волосы и вырывал из рук неосторожно обнаженные билеты. Ветер веселился, как мог. И с каждой минутой его веселье становилось все более злым и диким. Хотя, чего еще можно ждать от осеннего ветра?

– Пошли. – Юлия придержала волосы и потянула его в сторону театра. – Скоро начнется.

Владимир покорно двинулся вслед за девушкой. За недолгое время их знакомства он только уверился в своей безусловной влюбленности и набирающей силу страсти. Давно он уже не был так влюблен и давно уже не задавал себе крайне важный вопрос. Как найти место для любви и оставить при этом место для безумия?

Помимо прочего, Владимиру было интересно, задавала ли себе похожий вопрос Юлия? И если задавала, то каков был ее ответ? Ведь у него ответа все еще не было.

Они вошли в театр, сдали верхнюю одежду и даже успели выпить по бокалу шампанского – главного вдохновителя театральных подмостков.

– Ты как? – с беспокойством спросил Владимир.

– В предвкушении, – криво улыбнулась Юлия и уже серьезней добавила, – все нормально. Не волнуйся.

Третий звонок. Предвестник чуда. Владимир не спешил. Владимир внимательно смотрел на девушку. Смотрел, как она делает последний глоток шампанского. Как, несмотря на все заверения, тень горькой тревоги скользит по ее лицу. «Впрочем, все нормально. Не волнуйся».

Маэстро Верди не подвел. Режиссер и декоратор тоже постарались на славу. Погружение в печальную легенду было более чем полным. Впрочем, Владимир слабо разбирался в опере и сопрано от баритона отличал скорее интуитивно.

Гораздо важнее было ощущение близости прекрасной женщины, которая широко распахивала глаза насмешливой дриады и, похоже, искренне переживала за беднягу Жермона. Владимир взял ее за руку и осторожно поцеловал тонкие, изящные пальцы. Юлия повернула голову и вдруг резко поцеловала его в губы. Отстранилась с коварной улыбкой и снова вернулась в далекий Париж.

А потом где-то вдали прозвучал призыв к антракту.

Владимир взял шампанское и подошел к свободному столику. На столике лежал забытый всеми телефон. Владимир оглядел зал, но не нашел ни потенциального хозяина, ни других свободных столов. Пожал плечами и поставил бокалы как можно дальше от телефона.

Через пару минут подошла Юлия. Улыбнулась, взяла бокал и с интересом осмотрела скромно прижавшийся к краю стола аппарат.

– Кто-то забыл? – спросила она, явно не требуя ответа.

– Может, отдать его служащим театра?