– Жить вообще опасно, – ухмыльнулась Таисия. – Если напоремся на кого-то, передадим с рук на руки и слиняем. По хатам не шныряли раньше, верно, вот и начнем сейчас шарить. Всему бывает начало. Если вначале подфартит, то и дальше не лягнет копытом, – воскликнула весело и решительно завела машину.

В столичных пробках времени потеряли немного. Остановив машину недалеко от дома, Таисия отправила Клару на разведку. Та проникла в подъезд, нашла квартиру Бориса, прильнула к дверному полотну, прислушалась, не уловила никаких звуков. Вернулась к Таисии, сообщила, что все в норме.

Килонов на сиденье расплылся амебой, ни на что не реагировал.

– Пошли! – сказала Таисия. – Прихвати ключи от хаты, – и вылезла из салона авто.

В квартире, быстро осмотревшись, она заметила:

– В таком бардаке живут только холостяки, у меня глаз – алмаз. Так что шнырь, не бойся, никто не застукает.

Они перерыли всю квартиру и отыскали деньги, но больше ничего не взяли.

Выйдя, закрыли дверь на замок, вернулись в машину, отъехали от дома, положили в карманы Бориса кошелек, паспорт, права, ключи, захлопнули дверцы и растворились среди толпы.

Килонов спал в машине до раннего утра. Когда раскрыл глаза, не мог долго сообразить, где находится, как очутился тут и почему сидит на заднем сиденье. Память не смогла толком восстановить девичьи лица из ресторана. Проверил карманы, как будто все на месте. Вылез из машины, прошелся вокруг, хватая открытым ртом свежий воздух, надеясь вспомнить детали вчерашней пьянки. Но в голове была каша.

Дома обнаружил, что кошелек пуст, а позже – что и в квартире пропали деньги. Сразу не поверил. Какое-то время был в оторопи. Пока до него наконец не дошло, что Таисия и Клара обобрали его подчистую.

Борис рассвирепел, решил во что бы то ни стало найти этих сучек, хотя искать в Москве все равно что искать иголку в стоге сена.

Первое, что сделал, поехал в ресторан, где вчера напился. Но попытка оказалась неудачной. Официанты и охранники не только ничего не говорили о девушках, но и на Бориса смотрели, будто видели его первый раз.

– Я вчера здесь был, – настойчиво твердил он. – Наклюкался до чертиков.

– У нас многие вчера наклюкались, всех не упомнишь, – отвечали ему.

– Да вчера у вас никого здесь не было, кроме меня и этих двух воровок, – возмущался Борис. – Не верю, чтобы не запомнили. Вон за тем столиком.

– Может, и были. Может, и запомнили бы, если бы вы дебош здесь устроили. А если все было цивильно, зачем запоминать? – твердили в ответ.

Килонов уперся в глухую стену, которую пробить не мог. Ничего не оставалось, как убраться несолоно хлебавши. Охранник и официант с усмешкою посмотрели ему в спину. Борис вышел из ресторана с испорченным настроением. Он не знал, в какую сторону ему податься.

Марина Печаева после ссоры с мужем не злилась на него. Она быстро остыла и пожалела Андрея, ведь он так долго терпел ее выходки. Когда-то должно было из него выплеснуть все, что накопилось. Вот и прорвало. Другой на его месте убил бы или давно бросил ее, а Андрей все сносил, молчал и терзался. Теперь она осознавала, как сильно он изводился.

Но после того как муж поднял на нее руку, вернуться к нему не могла. Знала, что, протрезвев, начнет искать ее и, если найдет, будет униженно просить прощения. Марину тошнило от одной мысли об этом. Житье с Андреем шло по какому-то один раз заведенному кругу, бесконечному, где периодически мелькали одни и те же станции. Одно и то же, одно и то же, одно и то же. Как часовая стрелка крутится вокруг своей оси, указывая через определенные периоды на одни и те же цифры на циферблате.

Только с каждой минутой время сжималось плотнее, оставляя все меньше секунд до полной остановки. Прошла молодость, не сбылись надежды, выросло разочарование жизнью от размеров пуделя до величин слона.

А теперь рушились последние опоры в жизни. Женщина хоть и не считала Андрея крепкой опорой, но все-таки его преданность и собачья привязанность помогали ей жить.

Однако что Бог ни делает, он делает все обдуманно. Андрей поднял на нее руку, значит, больше не мог прощать, стало быть, и ей пришло время многое переосмыслить.

Марина, в одном халате выскочив из квартиры, задумчиво шла по тротуару, не обращая внимания на удивленные взгляды прохожих. Не заметила, как застопорилась у дороги и стала голосовать. Заскрипели тормоза, остановились «Жигули». Высунулся водитель в распахнутой синей рубахе, спросил:

– Едем?

Женщина вздрогнула, отвлеклась от мыслей, изумленно посмотрела на свою поднятую руку и на приятное худощавое, со светлыми бровями лицо парня. За секунду в голове все перевернулось, и она поняла, что готова сейчас уехать куда угодно, хоть на край света, лишь бы не видеть Андрея. Не раздумывая, нырнула в салон автомобиля. Водитель газанул, машина оторвалась от обочины:

– Куда? – спросил через минуту.

– У меня денег нет, – вдруг вспомнила Марина, проведя руками по карманам халата.

– А я не такси. Могу бесплатно подвезти в любое укромное местечко, – весело моргнул водитель и ладонью поправил взъерошенные ветром волосы. – Так куда же?

Ей надо было решить, куда ехать. В те места и к тем знакомым, о которых знал Андрей, тащиться глупо. А нового ничего в голову не приходило. Она пожала плечами.

– Ну и дела, – протянул водитель, – бывает. У вас видок не ахти, как будто по вам катком проехали.

– Проехали, – вздохнула Марина, трогая пальцами лицо.

– А я вас видел раньше. Но тогда на лице синяков не было, – проговорил он, помолчал и представился. – Меня Пашкой зовут. Пашка Брылов.

Он больше ни о чем не спрашивал, не совал нос в ее дела, и Марине это понравилось. Только после непродолжительного молчания заметил, что все скоро заживет.

– Где же ты меня видел, Пашка Брылов? – спросила она, сразу обращаясь к нему на «ты».

Пашка вздохнул, он мог бы сказать, как первый раз увидал ее пять лет назад на похоронах, но не стал упоминать о мрачном событии, потому ответил, что раньше сталкивался с нею в городе. Притормозил на светофоре:

– А все-таки куда рулить?

– Куда угодно, Пашка, – пожала она плечами. – У меня сегодня нет конечной остановки. Как видишь, ни денег, ни пристанища, – и легко улыбнулась, словно сбросила с плеч тяжелый груз.

– Ну и дела, – снова протянул Пашка. – В таком случае покатаемся?

– А почему бы нет? – согласилась Марина. – Покатаемся!

На улице было жарко, стекла в авто приспущены, ветер врывался в салон и трепал им волосы. Марина засмеялась, просто так, и на лице появилось обычное добродушное выражение. Рядом с молодым парнем ей вдруг захотелось, чтобы вернулась ее молодость, забила ключом, как когда-то. Пашка тоже улыбался. Она спросила:

– Откуда ты, Пашка, свалился на мою голову?

– Ехал мимо, – ответил парень. – Это вы, скорее, свалились, как снег среди лета! – воскликнул. – Вдруг увидал и обалдел! – Пашка провел ладонью по шее. – Может, я неправильно сделал?

– Правильно, Пашка, все правильно ты сделал, – похвалила Марина. – А почему обалдел? – Она глянула в лобовое стекло, дорога убегала под колеса автомобиля.

– Так от вас обалдел, – сконфузился парень, – вы вся такая, – он не договорил, у него не нашлось нужных слов.

– Какая? – спросила женщина и ответила: – С синяками. Ладно, забудем. Расскажи-ка о себе.

– А что о себе рассказывать? – замялся Пашка. – Живу, как в сказке: гол, как сокол, один, как перст, много хочу, но мало получаю. – Краем глаза он следил за Мариной, видел, как под халатом играли округлые формы ее тела.

Автомобиль выехал за город и помчался по асфальтовой дороге, как самолет по взлетной полосе. Оставалось только распустить крылья и взлететь. Но крыльев не было, а стало быть, и взлететь было невозможно.

Марина усмехнулась Пашкиному определению собственной сказочной жизни:

– А что так-то? – подняла брови. – Не везет тебе или сам везти не можешь?