– Я поговорил со шлюхами. Трое готовы свидетельствовать в суде. Миссис Палмерстон их показания обойдутся в сущие гроши.

– Фотографии сделал?

– А как же!

Дик вытащил из кармана конверт со снимками. Я просмотрел их. Качество хорошее, придраться не к чему. Колмен вполне может уйти в папарацци и не положить при этом зубы на полку. Только я его не отпущу…

А доктору Палмерстону конец. Как и предполагалось.

– Куда теперь? – спросил Дик, когда мы въехали в Вест-Крик, маленький прибрежный городок, которому наверняка уготована судьба райского местечка для любителей понежиться на пляжах. Но это в будущем, причем отдаленном, пока же Вест-Крик представлял собой скопище разной степени обшарпанности построек, теснящихся у заставленного рыбацкими лодками порта.

Я стал показывать дорогу. Через десять минут мы были у ворот консервного завода, принадлежащего Фрэнку Барези.

– Привет, Гарри, – сказал он, встретив нас у проходной. – Кто это с тобой?

– Ассистент, – проворчал я, опустив стекло..

– А-а, наверное, это тот самый парень, который оказался в ненужном месте в неурочный час. Ты его подобрал, хотя Джованни хотел отправить его на тот свет вместе с Кардовским.

– И с твоим человеком, – добавил я. – «Ушастым».

Барези небрежно махнул рукой:

– Издержки производства. У меня сейчас другие проблемы.

Он еще раз махнул рукой, приглашая нас с Колменом следовать за ним, и пошел через двор, сопровождаемый телохранителем. Последний заметно прихрамывал, так что ему приходилось нелегко, потому что Барези шел легко, быстро. Он вообще был атлетически сложен, этот выдающийся представитель новой генерации мафии. Красив и беспощаден – такое вот сочетание.

Мы с Колменом выбрались из машины под палящее солнце. Ну и жарит, ну и жарит! Пришлось протереть лысину.

– Сюда.

Барези и его телохранитель стояли у двери в стене, сложенной из побитых ветром и непогодой известковых блоков, и ждали нас.

Внутри здания воняло тухлятиной и, ко всему прочему, было темно как у негра в желудке. Шикарное место для ловушки! Сейчас как дадут по башке…

Но я не боялся, что это ловушка. Каким бы негодяем ни был Фрэнк Барези, как бы ни плевал он на договоры, заключаемые «семьями» и «коска»5, прикончить меня он не осмелится. Партнера, конкурента, друга, брата смог бы, меня – нет. Я работаю на всех и защищать меня обязаны все без исключения. По большому счету я неуязвим. Так считается. Мне тоже хочется в это верить.

Вспыхнул свет.

– Сюда.

Пройдя узким коридором, мы оказались у железных дверей. Перед ними стоял мужчина с пистолетом в левой руке. Правый рукав был засунут в карман пиджака.

Дуло пистолета смотрело мне в лоб.

– Пропусти их, Дуче, – сказал из-за наших спин Барези. – Это добрые, хорошие люди. Не надо их убивать.

Однорукий неохотно посторонился, и Барези со смешком пояснил:

– У Дуче это любимое развлечение – убивать. Жестоко лишать человека маленьких радостей, так что я не против. Мне нравится, когда мои люди довольны жизнью. Так ведь, Марко?

– Истинный крест, дон Барези, – телохранитель мафиози, до того замыкавший нашу процессию, осенил себя знамением, для верности коснувшись большого креста, видневшегося в разрезе рубашки.

– Вот, Марко любит девочек помоложе, так что же, мне его уму-разуму учить, к старухам отправлять? Нет, я его не неволю. Пусть балуется. Но только в нерабочее время!

Телохранитель заржал. Ну, чисто жеребец!

Дверь заскрипела петлями и неохотно, точно беря пример с однорукого, открылась.

– Прошу! – сказал Барези и шагнул за порог.

Помещение, в котором мы оказались, больше смахивало на морг. Не по обстановке, так как это явно был склад готовой продукции, а по количеству покойников. У стены, привалившись спинами к кирпичной кладке, их сидело аж четверо.

Стоящий рядом со мной Дик Колмен вдруг задышал глубоко и неровно. Не собирается ли он, часом, грохнуться в обморок? Нет, скорее похож на взявшего след гончего пса.

Я подошел к мертвецам и присел на корточки. Дырок в них понаделали достаточно, но кое-какие знания анатомии и личная стрелковая практика подсказывали, что по меньшей мере для двух смертельными были выстрелы в голову, аккурат в правое ухо.

Я выпрямился и повернулся к Барези:

– Первый вопрос. Почему ты попросил меня приехать к двенадцати? Можно было и поторопить, я бы не обиделся.

Мафиози ответил без раздумий:

– Думал обойтись своими силами.

Ох, как же я не люблю, когда меня принимают за идиота. Если решили разбираться сами, зачем было звонить вообще? А эта странная пауза в нашем утреннем разговоре? Впрочем, сейчас она уже не казалась странной.

– Вопрос второй. Свидетели есть?

– Есть.

– Где они?

– Там.

И снова мы шли узким коридором. Я дымил сигарой, стараясь перебить вонь, которая становилась все нестерпимей. За следующей дверью смрад обрушился на нас, подобно снежной лавине, а точнее – подобно содержимому самосвала-мусоровоза. Я заметил, что Колмен зажал нос. Он не курил, ему приходилось труднее. А вот топавший за нами однорукий Дуче, кстати, не только этим, то бишь отсутствием конечности, но и внешне нисколько не похожий на истинного дуче – Бенито Муссолини, казалось, не испытывал никаких неудобств.

Цех был уставлен пустыми ящиками, конвейер забит банками, на оцинкованных столах возвышались горы рыбы, поступающей сюда из трюмов браконьерских баркасов, каждое утро выходивших на промысел в залив.

У булькающих чанов на грязном полу сидели люди в прорезиненных фартуках. Они испуганно смотрели на нас.

Их было человек двадцать. Пуэрториканцы, кубинцы, но в основном мексиканцы-чиканос6.

У этих ребят не было ничего – ни крыши над головой, ни денег, ни вида на жительство в благословенных Соединенных Штатах, была только надежда вернуться к своим семьям обеспеченными людьми. Но, нелегально пробравшись через границу, они попадали в руки вербовщиков, а потом на плантации либо на такие вот подпольные заводики, принадлежащие мафии, где платили скупо, а вкалывать заставляли от рассвета до заката.

Что касается Фрэнка Барези, и это было мне отлично известно, то обычными угрозами выдать нелегалов Службе иммиграции он не ограничивался. Интенсивность труда рабочих обеспечивали надсмотрщики из числа в чем-то провинившихся перед доном подручных. Их отправляли на завод как в ссылку и, стремясь вернуть расположение босса, «солдаты» усердствовали вовсю, то и дело пуская в ход резиновые дубинки.

Теперь охранников, а в «морге» явно были охранники, уже ничто не беспокоило, в том числе и гнев дона Барези, – продырявленная голова лишает такой возможности. Однако расправились с ними явно не эти замордованные, искалеченные страхом люди.

Я ткнул пальцем:

– Ты.

Мексиканец поднялся. Он был высокий и худой. Фартук едва достигал его коленей. Брезентовые штаны заскорузли от крови и слизи, на ботинках серебрились рыбьи чешуйки.

– Рассказывай.

Мексиканец стрельнул глазами в Барези, и даже не столько в него, сколько в Дуче, и заговорил:

– Они пришли ночью…

«Они», как выяснилось, это два инспектора из Службы иммиграции. Их никто не остановил. («Это мой приказ, – пояснил Барези. – Шавок не задирать».) Рабочих вывели из цеха и сбили в кучу в складском помещении. Туда же привели охранников, у которых по ходу дела отобрали дубинки и плети. Все ждали проверки документов, но инспекторы вдруг исчезли, а их место заняли три человека в черных очках. И с автоматами. Раздались очереди. Охранники повалились на пол, корчась от боли. Рабочие тоже попадали, закрывая головы руками. Когда выстрелы прекратились, оказалось, что убийцы испарились. Осмелев, рабочие подняли охранников и прислонили их к стене – негоже человеку валяться, точно падаль какая. Потом Рамирес, он здесь на особом положении – следит за паропроводами, позвонил синьору Барези.