Манипуляторы суетились, мелькали около синтезатора, который сначала плевался кругляшами аппетитной выпечки, а потом выдвинул из своего брюха влажно поблескивающий крем. На стерильной операционной поверхности вырастало что-то сладкое, аппетитное, миндально-шоколадное. И все зажимы, держатели, скальпели были заляпаны тягучим кремом.

– Сэм, что такое у тебя творится?

– Миндальный торт, капитан Граув. Он называется «Спящая в гнезде ворона». И заметь – я ничего не делаю.

Кулинарное сооружение, правда, напоминало ворону. Но только не спящую, а сдохшую. И подохла она от того, что на нее наступил слон. Хотя слонов на станции не водилось, как и ворон. Они с Сэмом съели дохлую ворону с жадностью, отламывая лакомые куски и облизывая пальцы. Сэм просто сиял от удовольствия.

Тиму стало смешно. Врач станции скорой помощи развлекался, используя пустующее оборудование, как и Сэм, – совсем не по назначению. Только здесь была не выпечка, а какая-то сложная вязка.

Тим обернулся перед появившимся перед носом треугольным проемом.

– Спасибо, док! Не скучайте здесь.

– Сам не скучай, Тимоти Граув, – недовольно проскрипел врач, но все же поднял руку в прощальном жесте.

Я бы с удовольствием поскучал. До конца жизни.

Тим шагнул в полукруг просторного подъемника.

На бело-красных башнях скорой помощи всегда находились парковочные площадки. Сюда опускались реанимационные транспортировщики и здесь цеплялись машины пациентов.

Операционный и рекреационный модуль, откуда поднялся Тим, был устроен на верхнем уровне – сразу под парковкой. Первый уровень башни обычно занимали силовые и энергетические установки, второй – материалы для синтезирования, протолекарства, заготовки тканей.

Тим не особо разбирался в этой медицинской белиберде, но за время однообразной жизни на станции наслушался несчетное количество пространных рассуждений Кэмпбелла о том, что значит правильно организованное лечение, и какими значками настоящие медики, а не всякие шарлатаны, размечают медицинское оборудование. Теперь эти бессвязные сведения всплывали пятнами, как клочки серых мхов на скалах Орфорта.

Тим обхватил себя руками и шагнул на залитую солнцем площадку. Его ждали. Тот самый парень в черном с экскурсионной платформы. Он стоял, привалившись к прозрачному кокпиту скутера, раскорячившегося у края башни на подогнутых крыльях, и смотрел прямо и вопросительно. Граув остановился, на мгновение опустил глаза. Уперся взглядом в уродливое темно-красное пятно на носке кроссовка и поднял голову:

– Извини… я сожалею, правда.

Рука опустилась в карман, но ножа там не было. Странно, куда он мог деться. Хотелось сжать его рукоять.

– О чем именно? – спросил парень напряженно и, оттолкнувшись от скутера, сделал несколько шагов навстречу Тиму.

Его руки тоже были в карманах, плечи, затянутые в темное, чуть сутулились, а на груди зияла здоровая прореха. Кожа под ней выглядела пронзительно белой, как и лысая голова.

Хорошее место для удара. Даже сейчас.

Тим неопределенно пожал плечами, стараясь избавиться от мыслей об Ирте. Да и сказать ему было нечего: сожалел он о многом.

– Понятно… Твоя авиетка приписана к кораблю?

Вдоль борта белой машины в красном цвете интендантского ведомства переливалось имя корабля. Когда три года назад Алекс сказал, что у него для капитана второго ранга есть одна неплохая посудина под названием «Прыжок мужества», Тим наотрез отказался даже проверять, существует ли эта посудина или над ним просто издеваются. А вот имя «Маленькие радости», хотя звучало не менее издевательски, вполне его устраивало, и этот корабль наполнил его жизнь без остатка.

Пока он не вернулся на Землю.

– Ты недавно из космоса?

Голос пробился сквозь смуту образов, крутящихся в голове.

– Да, – выдавил Тим и оглянулся через плечо, сам не понимая зачем, кого именно он ожидает там увидеть, потом добавил, – меня зовут Тимоти Граув.

Парень помолчал, словно надеясь на еще какие-то разъяснения, но давать их Тиму не хотелось.

– Я – Майкл Стэнли.

И лысый протянул руку с интеркомом на запястье, чтобы обменяться контактами, установить связь. Тим пожал плечами – пусто, ножа и того не было.

– Ладно, – тряхнул головой Майкл и развернулся к скутеру.

Прозрачный верх крошки отполз назад, Стэнли наклонился, чтобы забраться в кабину, но в последний момент снова посмотрел на Тима.

– Впрочем, можешь и так найти меня, если захочешь пырнуть кого-нибудь.

– Кого-нибудь или тебя? – искривил губы Граув.

– Ну да, – кивнул парень невпопад и вдруг широко улыбнулся. – Стэнли из Братства запредельщиков.

Коробочка скутера, похожая на важно рассевшуюся лягушку, неуклюже перевалилась через край башни и взмыла вверх. Тим остался один на пустой площадке. Он, авиетка и город. Город разворачивался зеленью, синим небом, разноцветными небоскребами, призрачно мерцающими вдалеке флоотирами, куполами приземистых частных строений, и монорельсой, петляющей между зданиями без начала и конца. Красиво. Только он здесь – нелюбимый и нежданный пасынок. Тело разом заныло, требуя жалящих прикосновений. Словно червь в мозгу крутилась мысль, что он может оказаться у Ирта всего через несколько, пусть и очень длинных минут.

Я смогу справиться. Не поеду к нему… через пару секунд.

Граув заставил себя вернуться мыслями к «Маленьких радостях» и к тому, что его единственно правильный выбор – отправиться к Алексею и уговорить его снова помочь. Авиетка довезет быстро, но неприятный разговор так и хотелось отложить. Нельзя. Через силу Тим проковылял к машине.

– В Дублин, – проговорил он медленно.

Мыслеприказам уже не доверял. Крутившееся в голове имя личного монстра задало бы неверное направление. Когда ремни застегнулись, Граува ощутимо затрясло. Ломка. Она скоро пройдет, а потом снова вернется и снова…

Как это всегда было на Орфорте.

Хозяина не было долго, слишком долго. Он отправился на охоту в Просторы. Трехдневная трясучка у Чаги уже прошла, но ему все равно было плохо. Съев разваренное корневище рауда, которое ему по приказу Ирта раз в день выдавали у заднего входа в Ниши Пира, он выбрался наружу и стал карабкаться вверх.

Чага старался выискивать проходы и местечки, затянутые шевелящимся пылевым мхом и поэтому безопасные. Когда голая ступня попадала на черную поверхность камня, тонкие прозрачные вкрапления подрезали кожу, и пятна крови шипели на скальных уступах, из красных становясь розовыми. Боль его отвлекала, рождала ощущение близости Хозяина, но все же он не мог потерять слишком много крови. Иначе не хватит сил забраться наверх, чтобы ждать возвращение. Иначе Ирт не войдет в него сразу, как вернется, скажет, что Чага слишком дохлый для этого.

Конечно, ему не добраться до самого верха Стен Флаа. Но даже с середины крайней горы – Башни Предупреждения он мог видеть через черную, выжженную землю Пояса Спокойствия разворачивающиеся вдаль Просторы.

Он нашел безопасный пятачок серости и сел, подобрал к груди колени, стараясь не касаться спиной режущих каменных выступов. Мешок, который он носил на теле, теперь полностью укрывал его ноги, и Чага подоткнул его края под кровоточащие ступни. Так он чувствовал себя незаметным, спрятавшимся от чужого интереса, и мог ждать.

Просторы менялись каждый день. Иногда они становились яркой радугой, сложенной из выступов и впадин, иногда вдруг серели, выцветали под яростным, почти белым светом далекой звезды. Самые ядовитые цвета: ультра желтый, зеленый и синий, а иногда и затягивающий в бездну черный появлялись и исчезали в Просторах за считанные часы. То с одного, то с другого края Просторов можно было увидеть вздыбленные вверх отростки, причудливые спирали тех существ, кто зарождался, менялся и погибал там.

За границей Пояса Спокойствия Чаге не было места. Любое, даже самое маленькое и смешное создание, вросшее корнями в землю этой планеты, превратит его в кровавые ошметки. Он был жив, потому что так решил Хозяин.