Тим содрогнулся. Насколько далека вся теория от настоящей жизни этой безумной планеты, где даже скалы легко впитывали обильно текущую кровь.

На черной вздыбленной земле брошенная голова Рея была видна издалека. Ее невозможно не заметить и невозможно отвести взгляд от ужасного открытия. Белый открытый лоб, бескровная щека, провалы глазниц.

– Нет, – прошептал Тим, – личность одна…, которую изоморф выберет. Какую пожелает.

– И что же влияет на его желания и на его форму?

Следователь разглядывал в упор, сторожил каждое движение, и Тим, не зная, что сказать, сдавил пустой бокал.

– Я, капитан, обменивался словами с голограммой, так сказать, прародителя этого… Ирта. Если честно, он больше всего напомнил мне… – Ларский потер нос, помогая подобрать слова, – мокрого червяка.

Тим неопределенно буркнул.

– И вот сын этой болотной пиявки проползает через космос, заявляется на Землю, мимо всех кордонов, защит и систем слежения. И превращает трехметрового, бронированного инсектоида в фарш. А еще называет себя Ирт Флаа. Почти имя, почти человека. И выглядит как человек. Я задаю ему вопросы, а он качает головой, растягивает губы и молчит. А я даже представить не могу, какой компот творится в голове у этого… выползня с планеты Орфорт.

О… это вовсе не компот, хитрец следователь, – это кровавая плазма.

– Хочешь посмотреть дело, капитан?

Тим едва успел поймать синюю гладкую картонку, скользнувшую к нему по практически пустой поверхности отполированного дубового стола. Плотная, упругая, она легко легла в ладонь, но оставалась закрытой. На синем фоне Граув видел только изогнутые древние золотые весы – символ Планетарной прокуратуры. Он поднял глаза на Ларского. Тот хмыкнул, опять выгнул бровь и что-то прошептал – отдал приказ.

Досье ожило мелкими короткими строками, значками микрофильмов, иконками файловых папок. Тим уже отвык держать в руках листы, чувствовать информацию, как что-то материальное, настоящее, а не просто плывущие и исчезающие в пространстве строки. На Дальних Пределах энергию экономили на всем, и на затратном предметном мире в первую очередь. Он был бы рад читать с листа, но… только не об Ирте.

Тим поднес руку к поверхности досье и заметил, как дрожат пальцы. Хотел ли он знать подробности произошедшего, хотел ли увидеть Ирта здесь, на Земле, спустя неполных три года.

– Стоит взглянуть на это, Граув, – и короткий палец ткнул в центр плотного листа.

Картинка вытянулась, поднялась над потемневшей поверхностью. Приобрела объем. Ровная и словно живая горка спутанных кровавых жил, торчащие рваными кусками жгуты мышц, с вкраплениями блестящих, режущих краев стального хитина инсектоида. Из-под горы мяса торчала труба головного нервного отростка погибшего существа.

Тима замутило. Казалось, от живого изображения до ноздрей дотянулся отвратительный и смертельно опасный запах погибшего таракана. Граув уже видел, как в такое месиво превращается тело живого существа. Он опустил палец на верхнюю часть объемной картинки, вдавливая ее обратно, в значок на картонке.

– А пиявочного отпрыска мы нашли неподалеку. Весь в крови и такой спокойный, довольный. Лежал вытянувшись прямо на траве. Со слюной у края губ.

– Здесь много плоти осталось. Почему не смогли восстановить?

– Мозг был уничтожен. Молекулярная труха. Черт его поймет, как он это сделал.

– Почему же он?

– А кто еще может справиться с тараканом, с этой боевой машиной, сплошняком состоящей из мышц, хитина и мозга. Космос пальчиками прощупай – таких не найдешь. А тут готовый и удовлетворенный изоморф. Разве не так они потребляют свой генетический материал?

Тим открыл и закрыл рот. На этот вопрос существовал только один ответ – да, так. И этот ответ закрывал расследование. Если только не та правда, которую Тим надеялся похоронить, вымыть без следа из собственной крови.

– Все складывалось одно к одному, – Никита Ларский откинулся на кресло, прикрывая глаза. – Ирт от семейства Флаа даже не отвечал на вопросы, вел себя вяло, словно напился, натрахался и нажрался вперед на год. Ну или как это там у них на Орфорте, так сказать, происходит.., а капитан?

Тим на вопрос отвечать не собирался, но эта игра в двусмысленности и колкие провокации начинала злить.

– Хотите знать, как происходит, можете съездить туда в отпуск. Неофициально. Они всегда рады поближе познакомиться с новым генетическим материалом. А решат жрать, про вас не забудут, дадут возможность поучаствовать. Так сказать.

Странный следователь расхохотался и подернул сползший с плеча китель.

– Вы ядовиты, капитан. И ваш друг с Орфорта – тоже. Все было закончено, и я уже готовился передать Ирта разгневанным тараканам, как он словно вышел из спячки и назвал ваше имя. Вообразить не могу, что вы можете сказать в защиту. Вы же не читаете мысли друг друга сквозь черные дыры галактик?

– Нет, – сухо бросил Тим, чувствуя, как в ожидании расспросов завязывается под сердцем тугой узел отвращения к самому себе.

Генерал-майор поддался вперед с самым что ни на есть доброжелательным выражением лица.

– Ну что, Тим, будешь отвечать на нудную череду вопросов, или я запущу в тебя проводочки и ты расслабишься ненадолго?

А потом он бросит кому-нибудь через стол картонку с записью жалкой жизни Чаги на Орфорте, скачанной прямиком из моей головы.

– Я могу его увидеть?

– Кого? – изумился Ларский.

– Ирта Флаа.

Серые глаза уставились на Тима с недоверием.

– Зачем тебе это?

– Хочу посмотреть на него и… подумать.

– Подумать? – генерал-майор прищурился на мгновение, потом пожал плечами. – Почему бы и нет. Иди, подумай, капитан. Поводырь доведет.

Граув уже подошел к дверям, над которыми висело полотно с изображением какой-то обнаженной красотки, как хозяин кабинета окликнул его:

– Эй, не забудь включить силовое поле. Я, конечно, не думаю, что Ирт захочет подпортить своего защитника, но все же…

Не думаешь? А о чем ты думаешь, генерал-майор? Что я иду туда обсудить линию защиты? О чем нам говорить и о чем молчать? Считаешь, я сраный адвокат?

Миновав длинный коридор под высоким мраморным сводом, Тимоти вышел за дубовые двери на округлое крыльцо, к которому было припарковано множество автономных лифтовых энергосекций, оформленных на любой вкус. Некоторые из них представляли собой тонкие, отливающие металлическим блеском квадраты, не снабженные никаким ограждением. Хотя все мобильные подъемники защищало невидимое силовое поле, перемещение на с виду пустом куске материала вызывало желание расставить ноги пошире и уцепиться зубами за воздух.

В какой-то другой жизни, когда Тим только заканчивал Военно-воздушное училище и считал себя не в пример круче даже выпускников Военно-космической академии, и увешанных аксельбантами ленивых флотоводцев – адмиралов и контр-адмиралов вместе взятых, он поклонялся техносиловому стилю. Прямые, сияющие сталью поверхности, черные до слепоты обсидиановые вкрапления, стекло и арматура, изящно распирающая стены симуляционных классов. Он твердил Рею, что только этот стиль – по-настоящему, без соплей, достоин покорителей космоса. Граув спал на вспененном полимерном листе, который удерживался в воздухе силовым полем. Потреблял информацию только в голографическом формате и лифтовые секции использовал самые неуютные.

А сейчас … Капитан второго ранга Граув обхватил всей пятерней теплые на ощупь деревянные перила единственной старомодной секции и шагнул внутрь. Так и не разжал пальцы, даже когда устройство легко и плавно поднялось вверх – туда, где ждал Ирт.

В мыслях царил хаос, стучало в висках. Возвращалась паника, от которой сначала избавляли психологи, а потом бесконечно пустые пространства космоса. Пальцы не хотели отпускать поручен. Есть ли шанс вцепиться намертво, чтобы не позволить событиям снова столкнуть в бездну.

Верхний пирс сплошь затянула обезумевшая от солнца и влаги растительность. Буйно кудрявые кустарники, разлапистые лопухи, одуряюще пахнущие цветы. Похоже, Планетарная прокуратура работала над имиджем самого сибаритского, купающегося в роскоши чиновничьего ведомства. И, возможно, все здесь были такие – с голыми бабами на стенах и небрежно накинутыми на плечи кителями. С мутно-серыми глазами и коньяком.