– Вам чем-то помочь? – сухо брякнул Ларский.

– Нет. Но знаете… – вдруг заговорщически улыбнулся Алекс. – Мне ваша идея понравилась больше.

– Какая идея?

– Отпустить Ирта Флаа. Пообещать и отдать ему капитана Граува. За информацию.

А тебе плевать на законы и правила. И на своего офицера тоже?

– А я-то думал, вы за него сильно волнуетесь, – хмыкнул Никита. – Теряете бумажки, отдаете корабли.

– Конечно, волнуюсь! Я за всех своих офицеров волнуюсь, ночи не сплю. Но Орфорт, м-да…, боюсь, он сильно повлиял на него.

На подвижном лице появилось выражение глубокой и слишком показной печали.

Сколько же ему лет? А ведь, похоже, он сверстник капитана.

– Вы знаете, что вчера Тимоти Граув устроил поножовщину? Причем напал на Майкла Стэнли.

– Лидера запредельщиков? – оживился Алекс.

– Да, на него.

– Не может быть!

Глава интендантской службы на мгновение в задумчивости отвел глаза, потом шагнул ближе к Никите и коснулся длинными тонкими пальцами обшлага мундира.

– А знаете, генерал-майор, не готовьте этот иск сегодня. И не говорите с Иртом Флаа. Просто, если к вам придет капитан Граув, сначала послушайте его и поступите, ну… по закону. А не как предлагал тут наш любитель полярной рыбалки.

– Что вы имеете в виду? – нахмурился Никита.

– Ничего. Я просто хотел сказать, что ваша идея мне нравится больше.

Парень резко развернулся и пошел прочь. Ларский с удивлением заметил, что на крайнем стапеле молодого генерала ждал небольшой пестро раскрашенный скутер.

Сейчас Никита отчетливо вспомнил, как запрашивал у интендантской службы дополнительную информацию по еще не прибывшему на Землю Грауву и получил в качестве ответа убедительную голограмму – сложенный кукиш на горке расплывающегося масла.

Не отправить ли ему ту же картинку Алексу Треллину?

Неизбежность

Мое имя? Не могу вспомнить. И где я теперь?

Волна тревоги накатила внезапно, вызывая желание забиться глубже внутрь, в кокон собственного тела и забыть о том, кто он и что должен делать. Но узнаваемые и неприятные образы собственной жизни быстро оживали в памяти. А вместе с ними и паника от того, что он должен принимать какие-то решения, куда-то идти, с кем-то разговаривать.

Где я?

На Земле.

Совершенно один.

Тим нехотя разлепил веки, уже отчетливо вспомнив, как над ним нависла длинная лошадиная физиономия парня с пузырящейся у губ кровью, а потом в голове что-то хрустнуло, и внезапно стало хорошо и спокойно.

– Вот и второй очнулся, – осуждающе хмыкнул кто-то сбоку.

Тим осторожно повернул голову. Ну, конечно. Операционный модуль. Привычное местечко. Только здесь рифленые поверхности стен поблескивали лазоревыми искорками, а операционных столов, оснащенных генераторными кольцами, было больше десятка, и все они пустовали. Похоже, это была одна из станций городской скорой помощи, а унылый хмырь с крючковатым носом и осуждающим взглядом – дежурный врач.

Сэм уехал, а я взял с собой нож и устроил драку.

Тим обхватил себя руками и согнул обнаженные ноги в коленях. Тело, в котором боль прошла без следа, вновь показалось ему чужим.

Они все чинят и лечат. Делают новым. Зачем?

– А что с первым? – неловко спросил Тим.

– Он соблаговолил очнуться раньше, и я его уже выставил, – буркнул врач. – Вы отправитесь следом. Наверху ваша авиетка.

Тим сел, и его ноги коснулись теплого гладкого пола. Но все равно кожа покрылась мурашками, как от холода. Вчера он сидел точно также, только теперь не было ткани, в которую он мог бы обернуться. Спрятаться.

На поверхности справа и слева от него, изогнув лепестки, головки и конечности, теснились неподвижные манипуляторы. У изголовья стола приткнулось потухшее генераторное кольцо. А напротив, развалившись в кресле и вытянув ноги на операционный модуль между ними, сидел доктор и бесцеремонно рассматривал Тима. На нем был тонкий серый скафандр, который плотно облегал мускулистое тело. Шлем сложно было различить – его линия повторяла обводы головы, чуть выступая перед крючковатым носом.

– Шлем не нужен, я не заразный, – поежился Тим и стал озираться в поисках одежды.

– Не уверен. Были у психолога?

– Нет. Я просто…

– Что просто?

Просто хотел, чтобы снова стало больно.

Подумаешь, ерунда.

Просто… мне нужно к Ирту. Очень нужно к Ирту. Прямо сейчас!

– Можно, я пойду, – Тим не услышал свой голос, потому что в ушах шумело, но он знал, что сказал именно это.

– Идите… капитан Граув.

Можно избавиться от интеркома, от формы с идентификаторами, но кровь тебя выдаст. Твое имя и биография приписана к крови, и скрыться от прошлого невозможно.

Доктор наклонился и через секунду швырнул в него комок одежды. Бежевая ткань расправилась в руках, и Тим узнал костюм, в котором он отправился в казино, но даже не добрался до побережья.

И до Ирта.

От плеча к середине рукава тянулся бесформенный лоскут.

– Я сделал этим тряпкам ионную чистку и только, – скрипуче сообщил врач. – Непрочный вы выбрали материал для того, чтобы пойти и подраться.

Тим провел рукой по шероховатой поверхности хлопка. Древняя ткань.

Там, на Орфорте, у него было что-то вроде мешка, сплетенного из стеблей растений, мертвых, но жгущих своими невидимыми колючками. Он тогда впервые узнал, что одежда может терзать кожу, даже ту, под которую не забирался Ирт.

– Спасибо, я… – он попытался что-то сформулировать, но не вышло. – Спасибо.

– Не за что. Советую сразу отправиться в службу психологической реабилитации. Вы же недавно из дальнего космоса? И сразу поножовщина.

– Да, да, конечно, – пробормотал Тим, торопливо натягивая штаны. Большой палец попал в какую-то прореху, нога застряла в ткани, и раздался треск.

Поножовщина вовсе не сразу. Сначала было другое… Не режущее, но очень глубоко проникающее.

Доктор, прищурившись, наблюдал за ним. Глаза навыкате под невидимым шлемом на миг показались белесыми, и Тим инстинктивно поджал пальцы голых ног.

Рубашка облегала тело свободно, как мешок, а вот своей обуви он не видел.

– Э-э, извините, а где…?

– В подъемнике. Приказал роботу-транспортировщику оставить их снаружи. Можете идти к выходу и наверх, – и врач махнул рукой за спину Тима.

Граув развернулся, неуклюже качнувшись. Быстро провел руками по глазам, усилием воли пытаясь избавиться от липнущего к изнанке век образа изоморфа, от имени, которое кто-то повторял в его голове. Осмотрелся. Над столом у стены шла работа. Манипуляторы бесшумно двигались по поверхности, быстро наклоняя умные головки к чему-то темному, распластанному в центре. Тим вспомнил Сэма и его медотсек, всегда пустовавший на станции.

Огромная, не слишком населенная станция была, наверное, самой скучной из всех подобных, разбросанных по Дальним Пределам, – незачем наблюдать и не с кем поболтать. У границ станции только галактика разреженного газа – пространство нерожденной звезды. Посеревшие от тоски ученые брали какие-то пробы и что-то высчитывали, и от результатов расчетов лица их еще больше вытягивались, а речь становилась невнятной.

Впрочем, Тим со школьной скамьи именно так и представлял ученых.

Сам он время от времени отправлялся до ближайшей сортировочной станции, где разгружались крупные транспортники, и развозил грузы по паре-тройке таких же скучных местечек, как и их собственное. А вот Сэм… Он что-то вечно читал, чем-то занимался. Имел очень серьезный и загадочный вид. Иногда закрывал шлюз в медотсек прямо перед носом Тима и отвечал односложно.

Однажды, после такой игры в прятки, впустил Тима. С гордым видом. Внутри одуряюще пахло выпечкой и миндалем, а короб синтезатора стоял впритык к операционному столу.

– Что ты делаешь, Сэм?

– Я? Совершенно ничего, – он плюхнулся широкой задницей на затертое кресло, демонстративно сложил пальцы на животе и вытянул ноги.