Как погибла группа Дятлова на Урале – никто не знает, снежный человек знает. Он до-олго живёт, всё помнит. Об этом написал в редакцию его работник по хозяйству, мажордом Машраб.

«Я, когда в Таджикистон жил, снег не видел вабще! А теперь здесь, я снежная человека вижу каждый день. Она хорошая. Она – мужик! Она с женой живёт, оба два живут: снежная человека – мужик, и снежный баба – тоже человек. Баба вабще красавица: барада, усы, мех польностью на тело с ног до голова. Шуба не нада, сапожьки не нада, нижний бельё не нада. Всё свой, натуральный. Я у них – сын приёмный, любимый, потом расскажу.

Северный Урал – кушать целый год есть много всегда: шишька есть, лягушька есть, грыб, цветочек, ягодка – многа, мох везде есть всегда, ягель. Вон муравей бежит – кушай его сколька хочешь, витамины.

Квартира-пещера у человека есть, пять комнат, центр тайги, участок – пять Франций. Прихожяя есть, потолок – 7 метров. Снежная человека здоровенная такая – 3 метра, а голова – целая всегда.

Спальняя есть, баба сидит мех чешет, расчёска есть, зеркало есть. Морду мажет крем от лица. Муравьиный моча с мёдом, шерсть лучше растёт, тепло всегда.

Снежная человека, мужик, в кабинет сидит, телевизора смотрит, передача «Пусть говорят» Малахов любит. «Кривое зеркало» смотрит, хохочет. Думу смотрит – плачет, Валуева жалко, усыновить его хочет.

Випить есть всегда. Ракета летит, ступень рухнул, бак отпал – выпить есть. Ракетный топливо пьёт, водка – не может. С водка на другой день голова болит, ничего не помнит. А топливо пьёт – всё помнит, ничего не болит. Толька немножька желудок бурчит, живот пучит. Он на улица вышел, реактивная тяга включил и – нет его. Обратна прилетел – свежий совсем.

Русский язык знает лучше, чем я. Я его учил. Он стихи пишет, книжьки вслух читает. Больше всех Бармалей нравица. Страшный сказка любит – Кащей Бессмертный, Лихо Одноглазый. Бабу Ягу боится, на жену оглядываеца. Самый страшный сказка – «Как девки на беседе сидели». Он толька пад адеялом её читает. Девок боится.

В квартире всё есть – ванна джакузи шесть на шесть. Ремонта я делала. Всё палажила акуратна – кафель, плитка, асфальт, щпала… Сверху руберойд, битум, смола – купайся, не протечёт.

Гаражь есть. В гаражь двенадцать штук транспартный средств стоят. Двенадцать белый медведь стоят – кушать не просят… Жрать хочут, мяса любят. Мужик их в упряжку собачью зацепил, в сани сел – паехали за мясом! Медведи тюлень наловил, сам покушал, мужику дал, бабе дал, мне дал, я сало не ем. Я травку пожевал, покурил, понюхал – всем весело.

Снежная человека сама медведи ловила, дрессировала. Долга искала. Туда пошёл – нет хороший медведь. Сюда пошёл – ещё хуже, то не белый, то не медведь. Кошька проста бежит. Манси сказала один, хорошая медведь на дороге не валяется. Нада в Америка идти за медведь. Северный Урал, северный Америка, прямо через полюс. Там родня манси живёт, народ наваха. "Танцующие сталбы" рядом совсем. Падходим мы к "Танцующим сталбы", народ наваха нету, записку некому передать. Одни толька белый медведь, двенадцать штук, танцует вокруг эти каменные сталбы на задних лапах. Снежная мужика подходит к белый медведь и гаварит, это ты белый медведь? Это ты – вожак стаи? За ухо его взяла, от земли подняла и спрашивает:

– Сабакой будишь?

Медведь залаял, ав, ав, ав, буду сабакой. Описялся чуть- чуть.

Народ наваха вышел из-за сталбы, записку прочитал, сани нам давал, упряжьку давал. Домой быстра доехали. Медведь лает, быстро бежит, на снежный мужик оглядываеца. На привалах медведь, 12 штук, тихо сидят. Кто в туалет хочет, отходит к торос, ногу заднюю поднимает. Все научилися, правильна писяються.

Мужик Прима курит. Баба не даёт в пещер курить. Ругается, иди на улица кури, кричит, разведусь, имущество заберу и иди опять в свой Гималай. Вам тут не Гималай, говорит, тут центр тайги, Северный Урал. Панаехали тут. Виганю, гаварит, где ты такую же найдёшь? Руки в боки стоит, ноздри, как пылесос дышит, барада торчит. Я её вабще боюсь! А снежная человека мужик, она такая добрая, идёт курить на гору Отортен – «не ходи туда» переводится. А она ходит туда и курит, и выпьет с горя, там заначка есть. Баба белый халат ему дала, говорит, не пугай ребят, кури и всё.

А манси стоят под горой, подглядывают. Говорят, вон они боги наши – в белом ходят, трубки курят, кольца пускают.

А боги есть, я сам видел. Три бога один раз, мы курили сидели, они пришёл, спрашивают:

– Мужики, дай закурить.

А как ты не дашь? На улице нет никого. Мы дали, они дальше пошли. В белых халат, на лыжах, с автоматами. Палец к рот прикладывают, тише! – гаварят.

Я на зона был когда, в Ивдель, итальянский мебель делал: табурет, полочка, скамья, ручка для лопата, проста дощечка гладкая, в хозяйстве пригодится. Всё делал. Начальника зона говорит, всё, ты свободен, иди кури своя травка на воля. А куда? Он показал, туда иди. На юг иди, домой иди. Я сумка взял и пошёл туда. Да не туда. Начальника ошибся. Или пошутил. На север показал. Шёл, шёл, шёл я… и пришёл. Дальше не помню. Глаза открыл – снежная человека, баба, меня на ручках качает. Кричит:

– Папа, папа, он глазки открыл, улыбается.

Мужик подбежал, гаварит, сын, сын. На бабу показал, это мама твоя. Исцеловали меня всего. Вверх пад паталок подбрасывает, кричит, чу-кик, чу-кик! Харашо, паталок – 7 метров, галава целая. Усиновили меня. Я думал, если они так меня любят, может, не съедят. Я долга им не мог говорит, мама, папа. Толька-толька привыкаю.

Я к маме падбегаю, гаварю, мамачка! Мы с папой гулять пошли, курить пошли. Он меня за ручку повёл. Она как закричит на папа:

– Ты куда ребёнок голый повёл на мороз? Сматри, какая у него шерсть тонкий, как у обезьянка. Его толька в Африка можна водить с такой шерсть.

Одела меня в олений шуба, олений штаны, олений трусы. Она говорит, новый всё, вчера сшила. Мы пашли, ко мне сразу олень подбежал, с рогами, нюхает меня, нюхает, не отходит. Мы идём и он идёт. Может, шкура – из его оленихи любимой? А может, в меня влюбился? Снежный мужик, папа, взял его за рога, покрутил над головой, поставил на место. Олень убежал и опять прибежал. Ещё олени привёл, сани привёл, упряжка олений. Мы сели, быстра поехали на перекур. Так и ездим: на охоту – на медведях, курить – на оленях. Как хорошо, кагда тебя любят!

Плоха стало, когда Малахов сказала, снежная человека виновата, ребят напугал. Мама с папой вальнуется, плачет, иди сын в редакцый, скажи, мы ничего не знал. Пусть берёт съёмочный группа, приезжает. Малахов усиновим… Дорогой редакцый! Памагите искать брат Андрей Малахов! Будем за правдой ехать. Мама-папа в беде выручать».

Увидел случайно фото девушки – точь-в-точь моя дочь! Другой бы дальше в компьютере листал ленту, а я не могу. У меня любимая передача по ТВ – ДНК. Мне везде родственники мерещатся. Только на ЭТОЙ передаче по-настоящему вершатся судьбы людей. Заходит туда какой-нибудь человечек, сам никто и звать никак, а выходит с передачи сыном великого актёра всех времён и народов Спартака Мишулина. Конечно, каждый так хочет. Заходишь рядовым человеком, а выходишь хотя бы сыном Дерипаски. И всё! Делать уже ничего не надо, на работу ходить не надо, сразу можешь браться за мемуары и сочинять эпизоды из своей и папиной удивительной жизни.

А у меня другой перекос: я не отцов своих разыскиваю, а детей своих ищу. Где они там? Как они там без меня? На матерей-то всё равно – никакой надежды. Самое тяжёлое чувство – а есть ли они вообще? А если есть, то сколько?

Поэтому за каждую подозрительную фотографию я прямо руками-ногами ухватываюсь и начинаю вести поисково-спасательные работы.