Но третья честь свечи прогорела, Эдин нацарапал ногтем еще одну риску, примерно соответствующею половине свечи. Это – крайний срок.
Конечно, есть ведь светильник Аллиель. Они тут вдвоем, жечь и свечу, и светильник – расточительство.
– Леди Аллиель, давайте погасим вашу лампу, тогда нам дольше хватит света, – предложил он.
Она, видно, сразу поняла и со вздохом прикрутила фитиль, лампа погасла. И вдруг…
– Если ты не мой шут, то не смей звать меня леди Аллиель!
– Почему? – он удивился.
– Мне так хочется, – заявила она, повысив голос.
– Ага, хорошо, – не стал он спорить.
– Может, лучше повернуть обратно?
Она не ныла, не капризничала, просто спросила. Молодец девчонка. Эдин ведь и сам думал о том же: повернуть обратно было разумно. Недаром он сделал отметку на свече.
– Мы уже давно должны бы добраться до моря. Давай попробуем пройти еще немного? – сказал он упрямо.
Они двинулись дальше, теперь Аллиель держалась ближе к Эдину. Больше двух часов уже прошло наверняка! Скорее бы выбраться наружу. А обратно – поверху! Ещё и быстрее получится.
– Мы, никак, скоро до самого города Вердена добредем, – пробормотал Эдин. – Может, уже?
– Эдин, – вдруг ахнула Аллиель. – Эдин, там кто-то. Сзади!
– Перестань, – он махнул рукой. – Отомстишь мне потом, наверху.
– Нет, нет, правда, – пискнула она. – Оглянись!
Он оглянулся.
– Ничего не вижу. Совсем.
– Как не видишь? Вон, силуэт, светлый такой?
– Да нет же. Тебе показалось. Дай руку и не бойся. Смотри, вон там, впереди стена…
Хуже, впереди был тупик. Эдин задул свечу и осмотрелся: стало как будто чуть посветлее. Они оказались на дне открытого колодца, но над ними было не небо, а крыша. И все же подземный ход закончился и куда-то их привел.
Ага, а вот и путь наверх: толстые железные скобы. Эдин подергал нижнюю – держатся хорошо.
– Я полезу погляжу, что там. Подождешь меня минутку, ага?
– Только быстро, ладно? Пожалуйста, очень-очень быстро! – попросила Аллиель, глядя на него умоляюще.
– Говорю, минутку…
Он мельком глянул назад, потом, поежившись, еще раз, и передумал.
– Давай ты вперед. Вот сюда ставь ногу и не бойся, скобы хорошие. Только не спеши. И там, наверху, голову сразу не высовывай, поняла? Осторожно, прислушайся, а потом…
– А можно, я после тебя? – Аллиель поежилась.
– Иди вперед, говорю!
Он подсадил ее на нижнюю ступеньку-скобу.
– Перебирай руками, и не спеши.
Аллиель неловко полезла, с опаской становясь на каждую скобу.
– Ай, рукам больно! – охнула она.
Понятно, что это занятие, по лестницам взбираться, не слишком для неё привычное. Та же Милда за минуту взлетела бы наверх, а он, Эдин, на одних руках смог бы, не опираясь ногами о скобы. Вот отличие циркачки от леди…
– Это ничего, – сказал он. – Осторожнее.
И сразу полез следом, следя, чтобы сапог леди не заехал ему по лбу. Всё же мельком опять глянул назад…
Дело в том, что светлая тень позади, в коридоре, уже не была похожа на пятно на стене. И она приблизилась. Теперь не было сомнений, что это фигура мужчины, высокого, стройного, кажется, молодого. Белая, полупрозрачная фигура.
Хоть бы Аллиель не стала оглядываться.
Она не стала. А когда они поднялись повыше, фигура осталась в коридоре, внизу, увидеть её уже было нельзя. Эдин от души понадеялся, что возвращаться обратно вниз им не придется, найдется другая дорога до Развалин. Ну, Тир! Приведений, говорит, нет! Или он нарочно?..
В верхней части шахта колодца заметно сузилась – рук не раскинешь. Когда добрались до самого верха, Аллиель осторожно выглянула:
– Никого…
– Поднимайся, – Эдин подсадил ее, сам выбрался следом.
Что это? Много пыли, паутины, какая-то разбитая мебель, почерневшие доски, бочки. Рядом с колодцем валялся круглый дощатый щит, вероятно, он когда-то прикрывал колодец. Ограждения никакого, просто дыра в полу. И потолок очень низкий, в углу люк – светлое пятно. Чтобы его разглядеть, опять пришлось погасить свечу, а потом вновь зажечь…
Эдин приподнял деревянный щит, закрыл им дыру в полу. Какой тяжелый, доски толстые, с его кулак, и дубовые, не иначе! Ага, тут даже есть скобы железные для замка, и дырки для петель, и вон, какие-то железки торчат с другой стороны колодца – видно, когда-то эта крышка крепилась к полу и запиралась на замок, но теперь нет ни петель, ни замка…
Там, внизу – призрачный человек. И ему, этому человеку, скорее всего, ни стены, ни деревянные крышки нипочем. Нет, нельзя оставлять тут Аллиель, даже ненадолго.
– Видишь люк, он низко, – сказал Эдин. – Попробуй встать мне на плечи и хватайся, подтягивайся. Я тебя подсажу. Ну?
Худо-бедно он помог девочке выбраться и вылез сам.
– И что теперь? – Аллиель тяжело дышала и смотрела на него со страхом.
Эдин показал на окно почти на уровне пола.
– Выберемся. Тут, наверное, низко. Знать бы, где мы.
Он уже не раз и не два подумал: где они находятся, о бубен ведьмы?! Что-то не припоминается в окрестностях никаких строений, кроме… ну да, замка Калья! Но это далековато! Зато сразу вспомнилось: запертая башня, в которой живет Госпожа. Может, в Калье не единственная запертая башня? Да и это, все ж таки – не Калья?!
Выбраться наружу оказалось просто, Эдин расшатал пару досок и без труда отвел их в сторону. И вот – пустой, мощеный камнем дворик. Хорошо, что пустой. Рядом стена, и по ней, наискосок, каменные ступени наверх. А как известно, чтобы больше увидеть, надо забраться повыше.
– Жди здесь, – велел он Аллиель, – я быстро,
Стена широкая, с зубцами по внешнему краю, а внизу, под ней, узкая полоса берега, утыканная скалами, и море без конца и края. Все-таки они оказались у моря, хотя совсем не на то рассчитывали! Все-таки Калья…
И вот еще – солнце! Солнце уже давно перевалило за полдень, а это значило, что они пробродили в подземелье не два часа, и не три.
Половина свечи – это сколько?..
Ох и растяпа же он! Их, конечно, уже хватились в Развалинах.
Неподалеку стоял стражник, обнимался в тени зубца с молоденькой девчонкой и не видел никого и ничего. Все прибрежные крепости должны выставлять наблюдателей со стороны моря – бдить, не придет ли какой неприятель. Но люди уже привыкли к миру и с этой стороны беды не ждали, бдили не слишком старательно.
Эдин пригнулся и поспешно стал спускаться. Теперь он представлял себе, где находятся главные ворота Кальи.
На воротах стража. А ну как задержат, спросят, кто такие?..
– Пошли, выход там, – он взял за руку Аллиель. – Кстати, это Калья. Ты тут родилась. Твой замок, можно сказать.
Аллиель дернула подбородком и не ответила. Молча шла с ним рядом, торопить и тянуть не приходилось. С обреченным выражением на лице – видно, смирилась с неизбежным. Громы с молниями от Графа? Да, это как пить дать. А что в добавку к ним, видно будет…
– Э-гей! – это их кто-то окликнул.
Толстый человек махал им рукой. С кем-то перепутал? Эдин махнул ему в ответ, и, крепче сжав руку Аллиель, припустил прочь. Забежав за приземистое квадратное строение, они разом остановились, увидев большую телегу, запряженную парой лошадей и нагруженную тремя большими бочками. Пустыми, причем…
Около телеги стоял лохматый кобель, широкий, на мощных лапах, и рычал очень уж неласково.
– Тихо, – шепнул Эдин.
Аллиель и так почти не дышала.
Эдин постарался выровнять дыхание, глядя в глаза собаке. Представил, что это медведь – так у него лучше получалось…
«Я твой, я друг, мы – свои. Помоги мне. Сделай, как я хочу».
С собаками это бывает непросто, они слишком преданы хозяину.
«Мы – свои. Помоги мне. Не мешай».
Пёс перестал рычать. Эдин уже понял, почувствовал, что тот вовсе не злой. Строгий просто, рычит для порядка. Он поможет. Только его подчинять нельзя, начнёт сердиться, а соперничать с такой псиной, даже безмолвно, сейчас не место и не время. Пока можно просто попросить.