– Спокойно, – сказал ему Якоб, – с управляющим договоримся. Делайте, как говорят, милорд, сейчас егеря в своем праве. Потом перед вами извинятся.

Егеря опять захохотали.

– Да-да, мы извинимся, бродяга, ты дождешься. Лучше бы поостерегся врать! Руки давай! – старший егерь соскочил с лошади и снял с седла моток веревки. – Оружие у этих благородных забрать, живо!

Но на лицах двух других появилось некоторое сомнение. Уж слишком уверенно Якоб выговаривал слово «милорд».

– Нас не надо связывать, мы не убежим, даем слово. Да, милорд?.. – сказал Якоб.

Эдин не сомневался, что Якоб и один, без него, справился бы с этими тремя, а уж они вдвоем и подавно. А если бы егеря хоть краем глаза видели, как летает в руках у Якоба тяжелая рогатина, до которой он теперь и не пытался дотронуться – тогда бы точно не были такими самоуверенными сейчас.

– Молчать, – прикрикнул егерь. – Я не могу просто так взять к себе в седло непонятно кого! По голове тебе, что ли, дать, благородный, довезу как мешок, мне это проще!

– Спокойно, милорд, – снова тихо, но очень твердо сказал Якоб, позволив связать себе руки, – мы не будем рисковать…

– Теперь твой черед, молодой лорд, – с деланной учтивостью сказал старший, и тут же отвесил Эдину тяжелый пинок ниже спины, так, что тот упал прямо под ноги лошади. – Ах, милорд, как же вы неосторожны.

Другой егерь помог Эдину встать и подсадил на лошадь, примотал его руки к седлу, сам сел спереди.

Вот так и получилось: Эдин второй раз очутился в замке Калья, и при этом впервые въехал туда через ворота. Да и как въехал! Привязанный к седлу! Как баран…

Их привели в просторный зал, полный людей. Возле полыхающего камина лежали собаки в кожаных, с бляхами, ошейниках, а в высоком резном кресле сидела красивая женщина в синем с серебристой вышивкой платье и такой же накидке на затейливо уложенных волосах. Если Эдин как-нибудь представлял себе баронессу и хозяйку замка, то, должно быть, именно так.

Она спокойно выслушала объяснения Якоба и сказала:

– Мои егеря правы, вы бродяги и самозванцы. Мне известно, что благородного рода Вентсиверов больше не существует. Так что вам полагается то же наказание, что и другим браконьерам на наших землях: пятьдесят плетей на каждого. Впрочем, я, пожалуй, для мальчика уменьшу это количество до тридцати.

– Миледи, прошу вас, пошлите человека в Верден! – возразил Якоб. – Так вы не совершите ошибку!

– Да ты наглец, – рассердилась баронесса, – я сейчас велю добавить тебе те двадцать плетей, от которых по доброте своей избавила мальчишку! Я не буду никого посылать в это жилище бродяг и нищих! И мы не продаем разрешения на охоту, запомни это!

– Миледи, там нет ни бродяг, ни нищих! Я умоляю вас, миледи! – не сдавался Якоб.

– Прямо сейчас, – отчеканила баронесса. – А наутро можете убираться из Кальи.

Эдин стоял молча и почти не дыша. Вот ведь они и влипли, никогда такого не бывало! Подзатыльники и прочие мелкие неприятности он в своей жизни не считал и не помнил, но наказание плетью – это уже другое. Никакого сравнения.

Вдруг одна из собак, что возлежали у камина, подняла голову, не спеша встала, подошла почти вплотную к Эдину. И тот узнал пса, с которым договорился в прошлый раз. Получается, это собака самого барона, а тогда она просто погулять убежала…

«Здравствуй. Я свой. Помоги мне».

Почти как тогда. Но чем пес мог сейчас помочь?

Так же не спеша пес еще приблизился и лизнул Эдину руку, а тот, не задумываясь, потрепал его по мощной лохматой шее.

«Хороший пес. Хороший».

В зале отчего-то разом стало тише, люди переглядывались, толкали друг дружку локтями, и баронесса заметно смутилась, несколько раз растерянно открыла и закрыла рот. Вообще говоря, было невероятно, чтобы этот пес вдруг вздумал лизать руки чужаку, мало того – пойманному браконьеру…

С минуту, должно быть, баронесса размышляла, как ей поступить, и наконец решила сделать вид, что ничего особенного не произошло.

– Завтра утром, – сказала она громко. – Наказание браконьеров состоится завтра утром, перед завтраком. А пока увести и запереть!

Их увели куда-то в подвал, пришлось спускаться по каменной лестнице и идти по длинному темному коридору – горели только два факела по обоим его концам, и еще факел нес передний стражник. Якоб был угрюм и ни разу не взглянул на Эдина, а тому хотелось крикнуть – ну что же ты! Трое стражников, всего-то – и не справимся?! Давай сделаем что-нибудь! Он был готов на все, как угодно драться, хоть до смерти, только чтобы никаких плетей наутро, еще не хватало!

И вот тут случилось кое-что…

Сначала погас один факел, потом другой. Вдали показалась дымчатая белая фигура, которая медленно приближалась, делаясь плотнее и четче. Скоро стало ясно, что это была женщина, невысокая, стройная и красивая, в роскошном платье, которое вытягивалось позади неё в длинный шлейф, с головного убора на плечи ниспадала накидка – определенно не служанка, а знатная дама. Белая Госпожа, та самая, которая выходит из своей башни, только если что-нибудь случается?

Они, все пятеро, застыли на своих местах, а стражник с факелом даже заскулил тихонько. Белая Госпожа тоже остановилась неподалеку, постояла немного, потом приблизилась и оказалась напротив Эдина. Тот отшатнулся, прижался к стене, явственно ощутив, как по лицу и спине заструился холодный пот. Именно холодный! Эдин раньше считал, что это только говорят так, а оказывается – на самом деле.

Призрачная женщина смотрела… то ли на Эдина, то ли сквозь него. И вдруг она поклонилась, чуть присев. Не слишком низко, с достоинством высокопоставленной особы, но она поклонилась Эдину! А потом невозмутимо двинулась дальше и выплыла из коридора.

Теперь и стражники, и Якоб с изумлением уставились на Эдина, который всё так же прижимался к стене и даже забыл, как дышать…

И все же пленников затолкнули в комнатушку с решеткой вместо одной стены, как в зверинце, из мебели там были лишь два дощатых топчана с набитыми соломой тюфяками. Стражники пообещали ужин, великодушно зажгли факел на стене неподалеку и ушли, нарочито громко топая.

Кругом было тихо и пусто, лишь в углу кто-то скребся – крыса, не иначе. И воздух довольно свежий, вполне терпимо, чтобы дожить до утра, но…

Что же делать?

– Что же нам теперь делать, а? – повторил Эдин вслух, но тихонько, в этой тишине голос повышать было боязно. – Якоб, ты забыл разрешения на охоту, что ли?

– Забыл, – вздохнул Якоб. – Ладно, не бойся. Нас хватятся в Развалинах, догадаются, что случилось. Это хорошо, что до утра отложили. Граф поможет.

– А если не успеет? Или не сможет?..

Они помолчали. Эдин съежился, кутаясь в куртку. Сидеть молча было невмоготу.

– И чего тебе вздумалось нас знатными представить, а, Якоб? Видно же, что мы не…

– Видно, видно… – передразнил Якоб. – Я своим настоящим именем назвался. Я действительно Якоб Лаленси, третий сын лорда Лаленси. Дворянин по рождению, без вранья.

– Да не может быть, – поразился Эдин. – А чего ж тогда… ну, сам понимаешь…

– Почему я в цирке, что ли? А отчего бы и нет? Не самое плохое занятие на свете. Я ведь много где был, и видел много чего. Может, и тебе бы большего не надо, а так…

– Что – так?

– Да ничего. Кстати, насчет того, что ты Вентсивер – мне это имя Граф назвал. Сказал, что ты будешь называться Вентсивером. Не знал я, что такого рода больше нет.

– Так почему тогда?..

– Вот этого не знаю. Графа Вердена лучше и не пытаться понять, парень, мозги вывихнешь. Хотя лично я от него зла не видел, добро только. Он мне несколько раз жизнь спас, вот как. Но насчет тебя – может, лучше бы тебе не попадаться ему.

– Так мне он, получается, тоже жизнь спас, – пояснил Эдин.

– А… ну да, и впрямь. Кстати, что это было… ну, с привидением?

– Да откуда же я знаю?!

Он сам об этом думал… точнее, старался не думать. И про утреннее наказание тоже. Мысль, что Граф поможет, конечно, вселяла надежду, но сомнения никуда не делись.