Брат — опер — настоящая мука. Всё — то он знает и видит.

— Это тот, кого мне нужно фотографировать, — пытаюсь запудрить ему мозги, но Сержа так просто не проведешь. — А красная потому, что здесь сильно жарко. И вообще я устала, отстань.

— Заливать подружкам будешь, — улыбается, и на сердце становится чуть теплее. — Ладно, дуй в комнату, собирайся, а я пока следы твоих волнений приберу, — Серж многозначительно смотрит, указывая рукой на пол, залитый серой жижей.

— Ты знаешь, что ты чудесный брат? — радостно улыбаюсь, посылаю воздушный поцелуй и ковыляю на костылях в спальню. Громкий смех за спиной оглушает.

Подхожу к шкафу и несколько минут напряженно размышляю, что надеть. В конце концов, останавливаю выбор на довольно симпатичных утепленных брюках, которые легко тянутся и с их помощью можно будет замаскировать верхнюю часть гипса. Сверху надеваю темно — фиолетовый свитер, очень комфортный и довольно красивый. Долго сомневаюсь, наносить косметику или и так сгодится, и все-таки решаю оставить все, как есть — да, пусть я и не самая красивая девушка на свете, но и штукатуриться ради первого встречного не входит в сферу моих интересов.

— Красотка, — Серж стоит в дверном проеме, сложив руки на груди, закрывая своей огромной фигурой проход.

— Не выдумывай, — отвечаю, придирчиво осматривая себя в зеркало.

Из-за гипса мои ноги кажутся до ужаса странными — как будто, у меня слоновья болезнь, а не обычный вывих. И еще я совершенно не могу понять, как буду передвигаться. На мотоцикле? По городу — да, а дальше, в помещениях? На костылях прыгать? Но это неудобно, черт возьми.

— О чем задумалась? — Серж присаживается на кровать, и под его немаленьким весом та жалобно скрипит.

— Знаешь, представить не могу, как справлюсь с этим заданием, когда практически инвалид.

— Ну, во-первых, никакой ты не инвалид, — улыбается брат. — Во-вторых, что-нибудь придумаешь. Ты умная, сообразительная, целеустремленная — за это я, в том числе, тебя люблю. Поэтому не переживай — все будет хорошо.

Благодарно улыбаюсь, еще раз глядя в зеркало. Мне не очень нравится то, что я там вижу, но другой внешности природой не предусмотрено — приходится жить с тем, что есть.

Вдруг звонит телефон. От неожиданности чуть не подпрыгиваю и чувствую, как начинаю дрожать. Чертовщина какая — то, в самом деле. Я как маленькая себя веду, противно даже.

— О, снова этот загадочный Филипп, — ухмыляется брат, глядя на экран моего мобильного, лежащего рядом с ним на кровати. — Ты бы хоть фотку вставила, чтобы я смог на него одним глазком глянуть. Интересно же. А еще фотограф называется.

— Отвали, — почти рычу. Костыли стучат по полу, пока я дохожу до кровати и хватаю телефон.

— Птичка, привет, — его голос льется в меня, бурлит в самом сердце. Так, стоп! Что за романтическая чушь? — Готова?

Ничего я не готова! Мне страшно, тело вспотело в тёплых одеждах, и свитер противно прилип к спине. Но этот контракт — мой шанс на то, чтобы меня, наконец, заметили. Возможно, единственный и я его не упущу, как бы ни было страшно.

— Да, — ну и что, что соврала? Подумаешь.

— Я скоро приеду, — в трубке какие — то помехи, свист, шуршание.

— Ты за рулем, что ли? — выказываю предположение, которое почему-то пугает до зубовного скрежета.

— Да, еду, — отвечает, а я почти не слышу его сквозь свистящий в трубке ветер.

— Никогда не разговаривай за рулем, — проговариваю медленно, отчетливо, чтобы до него дошел смысл моих слов.

Вместо ответа Фил хохочет.

— Ты за меня волнуешься, что ли? — не пойму, с чего он так веселится.

— Делать больше нечего, — бурчу себе под нос и снова краснею, как брошенный в кипяток рак. Никогда я не краснела, с чего вдруг начала? — Делай, что хочешь, только приезжай живой и здоровый.

Он замолкает, как будто о чем — то задумался.

— Фил, ты меня слышишь? — может, связь оборвалась?

— Слышу, Птичка, отбой, — и вешает трубку.

Совсем ничего не понимаю. Что я такого сказала, что он так резко трубку бросил? Странный какой — то, честное слово.

— Приедет?

— Ты сегодня, как черт из табакерки выскакиваешь, пугаешь меня.

— Ну, извини, в твоей конуре даже телика нет, скукотища, — смеется Серж.

— Возьми ноут мой, полазь в инете, — предлагаю вариант, думая о странном поведении Фила.

— Хорошо, а то мой в ремонте.

Серж уходит на кухню, оставив меня наедине со своими мыслями. Все — таки иногда он может воздержаться от лишних вопросов. Присаживаюсь на кровать, пытаясь собраться с мыслями, но сердце в груди так стучит, а кровь шумит в ушах, что я совсем ничего не соображаю.

Не знаю, сколько так сижу, пытаясь успокоиться, но звонок в дверь вырывает из оцепенения. Слышу, как Серж идет к двери и поворачивает замки. Вот сейчас он увидит Фила, и даже сложно представить, как отреагирует.

— День добрый, — слышу, что гость насторожен. Наверное, не ожидал увидеть такого огромного мужика в моей квартире. — Я — Фил.

— Добрый день, Фил, — отвечает брат. — Вы к кому?

— Серж, прекращай комедию ломать! — выхожу из комнаты. Чувствую взгляд Филина на себе, но сама смотреть на него боюсь.

— Я предельно серьезен, — ухмыляется брат. — Ладно, я пошел, без меня вам будет интереснее, — и скрывается в кухне.

Стою, глядя себе под ноги, будто ищу что — то.

— Птичка, посмотри на меня.

Он совсем рядом, даже руку протягивать не нужно. Чувствую его дыхание, тепло, исходящее от него, запах, за которым уже успела соскучиться. Хочу вдохнуть аромат кожи, табака, бензина. Представляю, что он подумает, если я прижмусь к нему носом, уткнусь в ключицу и буду дышать, как испуганный кролик.

— Готова ехать? — тихо спрашивает, щекоча дыханием мою шею.

— Поможешь одеться?

— И обуться тоже, — ухмыляется Фил и достает из кармана пару теплых шерстяных носков. — Мне кажется, они тебе пригодятся сегодня.

Почти задыхаюсь от благодарности, а потом с ужасом вспоминаю, что мои зимние ботинки все еще полностью непригодны к носке. Придется, значит, на здоровую ногу обувать кроссовок.

— Не замерзнешь? — удивленно смотрит на явно не подходящую сезону обувь.

— Нет, — отвечаю, гордо вскинув голову. Пусть лучше думает, что я пришибленная и хожу зимой в кроссовках, чем узнает, что мне нечего обуть.

— Ну, как хочешь, — улыбается, помогая обуться.

Смотрю на больную конечность, на которой красуется подарок Фила. Носки, правда, чудесные — теплые, красивые. Удивляюсь, что он подумал обо мне, позаботился. Может быть, я ему небезразлична? Да, ну, ерунда. Просто он вежливый и обходительный.

Беру костыли и впервые за несколько дней собираюсь выйти за порог квартиры.

— Оставила бы ты их дома, — шепчет Фил мне на ухо.

— А как мне передвигаться?

— Какая же ты непонятливая, — вздыхает и подхватывает меня на руки. Снова, как тогда в больнице.

Сердце заходится от восторга: я так мечтала об этом, но не верила, что это когда-нибудь произойдет.

— Ты планируешь весь месяц меня на себе тягать? — смеюсь, зарываясь носом в его куртку. Она холодная, гладкая, но мне приятно.

— Ну, а почему бы и нет?

— Смотри, чтобы пупок не развязался, потому что помимо меня еще и сумку с фотоаппаратом и линзами таскать придется. Я же тебе не хухры-мухры, а фотограф.

— Пошли уже, фотограф, время не ждет.

Хорошо, что я живу не на самом последнем этаже — так Фил хоть не сильно устанет. Снова ругаю себя за то, что думаю о нем, переживаю. Кто он мне такой? Зачем накручивать себя? Пока он несет меня вниз по лестнице, крепче прижимаю к себе сумку с фотоаппаратом, как самую большую ценность в жизни. Да так, наверное, и есть.

Через минуту мы оказываемся на улице, и холодный ветер бьет в лицо. Мотоцикл Фил припарковал за углом и пока мы идем к нему вспоминаю, какой страх, практически животный, испытала, когда в прошлый раз ехала на этом железном монстре. Я обещала себе ничего не бояться, но, черт возьми, как же страшно.