Фаза отрицания у мистера Дексена прошла роскошно. Примерно как взрыв водородной бомбы, сброшенной когда-то русскими в Северный Ледовитый.

Ощущение горя, беды, жизненной катастрофы. Потери. Оно навалилось, будто объявление войны в стране и бесило своей реальностью. Очень захотелось проснуться. Или сдохнуть.

Во время разговора Андрей сидел за своим рабочим столом в «Моби Дике», и из него утекала жизнь. Капля за каплей. Силы оставались, но вот были ли они жизненными? Вряд ли. Скорее, чисто физическими. Появилось ощущение, что в кровь подмешали цементную пыль, и она начала там схватываться — сердце всё с большим нажимом еле проворачивало тягучую жидкость, а та всё вязла и густела, забивая вены и артерии, пока не окаменел мозг.

Мужчина физически почувствовал, как чернеет его лицо. Он превращается в механизм, оружие. Тупое и беспощадное, с поражающим моментом, зашкаливающим за уровень его безумия.

Невменяемый, и одновременно жалобный взгляд заметался по рабочему столу и остановился на пачке «Sobranie» с позолоченной зажигалкой ручной работы, подаренной одним знакомым генералом армии США. Мистер Дексен смотрел на сигареты и, находясь далеко за пределами зоны своего комфорта, понимал, что впервые не хочет курить. То есть, совсем. Более того, мысль о своей никотиновой зависимости показалась ему неправдой, какой-то дикостью, детской блажью.

«Удушье», — вспомнился ему Чак Паланик. Андрей машинально положил руку себе на кадык.

Он с раздражением оборвал разговор, попрощался с ребятами до вечера и, недолго думая, поднялся из-за стола.

Мистер Дексен не направился в комнату отдыха, нет, он угрожающе надвигался на неё. С грозным и одновременно потерянным видом открыл дверь и вошел внутрь. Закрыл её за собой, после чего приблизился к сервировочному буфету. Выдвинул один из ящиков и достал оттуда нож для колки льда. Не давая себе время опомниться, поставил его вертикально на столешницу и уверенным движением насадил на остриё мякотную часть правой ладони между большим и указательным пальцами.

Клинок проткнул кожу и прошил волокна мышц как игла — джинсовую ткань, на выходе окрасившись тонким налётом крови.

Даже заранее приготовившись к боли, Андрей мало что почувствовал. Тоненькая красная струйка, словно крошечная змейка с головкой в виде капли, медленно сползала из-под его руки по нержавеющему металлу вниз.

Полегчало.

Разбавленная физической болью кровь опять побежала по руслу, сердце обрадовано закружило «карусель» обоих кругов кровообращения, лёгкие расслабились и впустили воздух. Стиснув зубы, Андрей аккуратно вынул из ладони нож и, хлопнув себя по карманам здоровой рукой, вытащил из левого носовой платок. Он приложил ткань к ране.

И только после этого ему наконец-то захотелось курить.

Звонить первым? Или дать ей возможность сказать то, что заготовила?

Если вы долго не можете на что-то решиться, значит, вы уже решили этого не делать.

Поэтому он решился быстро.

— Привет. Как у тебя дела? — парой минут позже выдохнул хорошую струю дыма, держа сигарету в руке с туго перевязанной пястью. Пропоротая плоть, наконец-то, приятно заныла, разгоняя боль из души по всему телу и отвлекая от неё. — Ты можешь говорить?

— Эм-м… п-п-привет, — Тэсс на том конце связи дышала глубоко и рвано. — Эм-м… да, могу… наверное.

— Прошло много времени. — Он опять затянулся.

— Гхм… да, я знаю. Кх… я…

— Что-то случилось, Льдинка? — Андрей задрал голову, и затяжка вышла из него вверх словно салют.

— Я… Андрей, понимаешь… я… должна тебе сказать… Ты неожиданно позвонил… да. Нет, извини, я не это хотела сказать. Короче, я хотела тебе позвонить, но всё откладывала. Знаю, что ты обо мне подумаешь, и отдаю отчет в том, что делаю, но… ох… я вернулась к Адаму. Пр-р-рости.

На столе замигал значок секретаря, Андрей быстро потянулся всё той же раненноё рукой с сигаретой и нажал «отбой».

Это хорошо, что он уже был в курсе и мог себе позволить сосредоточиться на форме, минуя содержание — мужчина прислушивался к интонациям девушки.

Хотя, и его реакцию на ТАКОЕ тоже ещё никто не отменял.

— Что? Что, блять? Тэсс… — он задохнулся. — Тэсс, только не к нему. Он же…

— Я знаю, кто он, Андрей, но думаю, так будет лучше. — Она тут же перестала заискивать.

«А должна бы, — озадачился мужчина. — Странно». — Он потёр отогнутым большим пальцем подбородок, подальше отставляя от лица дымящую сигарету. В голосе Констанции присутствовали интонации укора или даже обиды, а ведь сейчас обижаться должен он.

— Но ты же любишь меня! — Ему захотелось поиздеваться над ней.

Опять вздох. Кажется, девушка с трудом сглотнула.

— Эм-м-м… я… я хочу это… забыть.

«Вот как. — Дексен почти улыбнулся. — Хочет она. Оч-ч-чень интер-р-ресно».

— Он тебя запугал?

— Кто?

«То есть, смотря «кто»? Ещё интересней».

— Твой бывший.

— Андрей, не говори ерунды, — сразу же заговорила Тэсс нормальным, обыденными голосом, не протестуя против слова «бывший» в отношении Адама. — Чем он меня может запугать?

«Ага, попалась! — у Дексена от удачи зачесались кончики пальцев. Как только он сказал откровенную глупость, ЕГО Льдинка тут же вернулась. — Значит, во всём остальном я прав. Ну что же…»

— Ты обещала всегда быть со мной, Тэсс.

Тишина. Судя по всему, разговор для Констанции оказался мучительным по-настоящему.

— Я всегда буду с тобой Андрей. Когда-нибудь… ты это поймёшь. — Теперь в её голосе слышались только усталость и обречённость.

«Ясно. Здесь что-то не то. Она что-то задумала. Но, блять, этот её… гадёныш. Ну, хорошо. А если так?»

— Ты же понимаешь, что теперь я тоже вправе устраивать свою личную жизнь.

— Знаю. — Эмоционально опять отстранилась от него, словно от детектора лжи. — Будь счастлив, Андрей. Твои деньги я уже вернула тебе на счёт. Посмотри там… они должны высветиться.

— Я не возьму. — Дексен вспомнил, что уже дня три как не просматривал уведомления — мало ли откуда ему приходят деньги.

— Возьмёшь. Андрей, отпусти меня, пожалуйста и… и прости. — После этого послышались короткие гудки.

«Чёрта с два!» — разумеется, ни прощать, ни отпускать её никто не собирался.

Разговор со всей ясностью показал, что Тэсс действительно повела какую-то свою, отдельную игру, да ещё и использовала в ней «этого гондона». Андрею немного полегчало — девушка его любит, и это даже не обсуждается — но тут же он разозлился ещё сильнее.

«Если любит, то какого хера так со мной играет! Дура! Другого способа найти не могла? Я же тоже люблю её!» — Из его раздутых ноздрей с шумом вырвалась порция воздуха.

— У, дьявол! — рубанул повреждённой рукой по поручню, протянутому вдоль стеклянной стены, и с досадой отдёрнул. На платке поверх запёкшегося, проступило свежее пятно крови. — Блять! — с раздражением опустил её подальше с глаз.

«Упрямая, неужели так трудно было послушаться! — его буквально разметало по кабинету. Хотелось вырваться из замкнутого пространства и деть себя уже хоть куда-нибудь. — Почему не пришла ко мне, почему? — и тут же стукнул себя по лбу здоровой ладонью. — Чёрт. Я же облажался».

Это осознание немного отрезвило. Мистер Дексен сник и медленно, тяжело шаркая подошвами как девяностолетний старик, зашел за свой рабочий стол, и устало и грузно опустился в «Моби Дик».

— Это жестоко, Льдинка, — мотая головой, он уронил её на руки и обхватил ладонями. Его довольно длинные волосы чуба свисли и заскользили по документам на столе. — Очень жестоко, — одними губами прошептал мужчина.

В самых лучших традициях самых худших триллеров он тут же представил себе некую ферму в Мэн и то, как Констанция теперь ходит там по двору, что-то делает вместе с её «бывшим». Это доканывало. Но только Андрей попробовал продвинуться дальше и переключиться на то, как они… в общем, воображение сразу же забуксовало, а потом и вовсе отключилось. Словно вырубилось. Не мог он представить, что его Льдинка, та самая, которая наполняла буквально под потолок ему квартиру счастьем от того, что он с ней вытворял, которая отпускала себя, отдаваясь ему, как он мог только мечтать, которая прибежала ночью в усадьбу и нырнула в его постель, прикасаясь к нему и целуя так, что он потерялся где потерялся между мирами, теперь допустила к себе этого «камбоджийского ослика». Не мог он в ней ошибиться.