— Трость.

Его рука с файлами застыла в воздухе, да и сам он замер, словно статуя греческого спортсмена на постаменте в парке.

— Какая «трость»? — Даррен отмер и всё-таки переложил документы на край стола, после чего сцепил пальцы в замок перед собой.

Мисс Полл стояла, переминалась с ноги на ногу, но не замечала этого, а бегала расфокусированным взглядом по обстановке кабинета. На стене за спиной хозяина, как и в приёмной, висело множество фотографий. Выше всех разместили не самый большой, довольно старинный, но тем не менее цветной снимок; с него на Тэсс смотрели люди. По центру в красивом высоком кресле с деревянным резным каркасом сидел мужчина в синем костюме и белой шляпе. За его левым плечом стояла привлекательная дама в светлом кремовом платье и витиеватой шляпке, а за правым — простоволосая девушка лет пятнадцати. За подлокотники кресла с обеих сторон держались два мальчика. Одному можно было дать годиков пять, другому — восемь. Меж ног мужчины стояла трость, на рукоятке которой он сложил свои руки с перстнями на пальцах и сигарой между ними.

Тэсс узнала только трость, остальных участников фото видела впервые. Да и не мудрено — судя по одежде и внешнему виду фотографии, возможно, никого из них уже нет в живых.

— Та, которую по завещанию получил Андрей, — с трудом оторвалась от снимка и посмотрела на мужчину она.

И вот тут брови Даррена наконец-таки сошлись к переносице.

— Вот как? — почесал он лоб между ними. — Почему же ты принесла её мне?

Мужчина поднял глаза на девушку, и они с глазами посетительницы сцепились, как два товарных железнодорожных вагона в составе. Тэсс всё-таки удалось рассмотреть в глубинах его невозмутимости чуть-чуть волнения. Как надежду на дне ящика Пандоры.

«Он подумал, что это от Андрея».

— Потому что я хочу отдать её вам. Вы — наследник клана.

— Ты хочешь?

— Да. Я.

— А с Андреем ты посоветовалась?

— Да.

— Вот как? И он разрешил тебе её отдать мне?

— Нет. Не разрешил. — Тэсс опять подняла глаза на фото.

— Выходит, ты её украла.

— Да какая вам разница?! — подпрыгнула девушка на месте, вмиг забыв про снимок. — Вы хотите получить эту трость или нет?

— Хочу, разумеется, — посмотрел мужчина на пакет, — но только не краденую.

— А вам не всё равно? Возьмите её себе и… спрячьте, и… никому никогда не показывайте.

— Не учи меня, девочка, — вскинул на неё быстрый взгляд мистер фон Дорфф. — Краденая трость меня не интересует. Отнеси её Андрею назад. Он сам скоро отдаст её мне, когда поймёт, что она ему не принадлежит.

— И не подумаю, — сделала шаг назад от стола Констанция и даже спрятала руки за спиной, как маленький ребёнок. — Возьмите её, — почти прошептала она.

— Нет, — покачал головой мужчина. — Эта трость заслуживает того, чтобы с ней обращались с уважением.

— Да что вы все носитесь с этой тростью?! Трость! Трость! Это всего лишь палка, а вы из-за неё отталкиваете своего племянника. А он… — тут девушка замолчала, поскольку Даррен потянулся рукой на дальний край стола к аккуратненькой стопке банкнот, лежавшей возле аппаратуры для селектора и связи с секретарём. Он снял с пачки верхнюю банкноту и развернул в руках перед своей гостьей.

— Что это?

Та увидела цифры: пять, ноль, ноль. И слово «euro».

— Пятьсот евро, — отвернулась она в сторону.

— Нет, пятьсот евро — это флакон моей туалетной воды, это… туристическая палатка, это… что-то около ста галлонов керосина, это два квадрата погонажной палубной доски, а в руках у меня бумажка. Ведь так? Бумажка?

— Да, — сквозь зубы бросила Тэсс.

И тут Даррен потянул в стороны банкноту — и разорвал её пополам. У девушки глаза расширились от ужаса.

— Что вы… делаете?!

— Я разорвал бумажку, а что? Что тебя так взволновало?

— Но ведь это же…

— Вот видишь, — небрежно откинул обрывки, каждый в свою сторону, и сложил кулаки на столе мистер Дорфф. — Так и трость. Она — эквивалент. И я хочу, чтоб попала ко мне легально. Вот возьми и убеди Андрея, чтобы он сам мне её отдал. И наследство моего отца… тоже… не помешает, — сложил части банкноты мужчина и положил их назад, на пачку.

От такой рачительности или даже скупости у Тэсс появилось чувство брезгливости к человеку перед ней. Она в последний раз обвела взглядом комнату и остановилась опять на белёсых равнодушно-усталых глазах.

— Я сделала всё, что могла. Больше от меня ничего не требуйте и не просите. — Девушка посмотрела на пакет с тростью, как бы приказывая ему оставаться здесь и, развернувшись, направилась к двери.

— Ты ошибаешься, — прозвучало за её спиной, когда она взялась за ручку.

Мисс Полл не оглянулась, открыла дверь и вышла из кабинета.

* * *

Направляясь к Даррену, Констанция уже подумывала о том, как будет возвращаться назад к Андрею. Какими глазами посмотрит в его «брызги океана», что скажет; заплачет или нет.

Пока трость лежала рядом на пассажирском сиденье, девушке казалось, что ни за какие блага не захочет она встречаться с мистером Дексеном и не сможет сделать ничего из вышеперечисленного. Лучше рванёт на работу, к Монике, Берчу, в салон красоты родителей Фло, в Мэн — туда вообще было бы предпочтительно-прекрасно, — да хоть улетит в космос, но только не к Андрею.

Она мучилась и металась, мечтая каким-нибудь волшебным образом пропустить эту первую встречу с ним и начать сразу со второй.

Но как только вышла из здания на Avenue D, ей дико, нестерпимо, до крика на весь Манхэттен, захотелось оказаться в тёплых, надёжных объятиях любимого человека.

Констанция задрала голову и посмотрела на хмурое пасмурное небо начала весны. Низкие неподвижные облака обвисли атмосферу над макушками небоскрёбов, словно хлопья пюре из черники, протёртой через сито — того и гляди брызнет «сок».

Они с Андреем сейчас очень близко под этими тучами, не на разных континентах и даже не в разных городах, а всего лишь в нескольких поворотах руля и паре красных сигналов светофора. Но теперь между ними долгая дорога непонимания и несогласия в джунглях мотиваций, приоритетов, возможностей и амбиций.

Запахнув полы пуховика поглубже, Тэсс направилась к машине. Она приготовилась тянуть время до последнего.

Девушка ехала в сторону Бруклина и затосковала, только лишь попытавшись представить теперь их дальнейшую жизнь с Андреем. Она буквально изнывала в своей красивой машине по тем дням с любимым человеком, когда ещё не было Моники и Даррена. Сейчас всё прожитое с её сумасшедшим социопатом казалось каким-то мизером — песчинкой времени, мигом одним. Ей явно не хватило. Мало! Ничтожно мало!

Чтобы пересчитать безмятежные уютные вечера, достаточно пальцев на руках, интересных разговоров на качелях по выходным случилось примерно столько же, жарких ночей было на порядок больше, но от этого чувство достаточности не наступало. Даже отстранённые совместные завтраки теперь казались настоящим неподдельным семейным счастьем. Казалось, они и пожить-то толком не успели как обычные люди.

Ощущение трещины то ли через всё солнечное сплетение, то ли в голове. А может, и там, и там? Как порез. Глубокий и длинный. Он не был болючим, поскольку девушка не чувствовала себя живой, он, скорее, напоминал врождённое уродство, изъян, который нарушил органичность всех её сущностей и граней. Правая половина не понимала и не знала, что творит левая, а верх не сообщался с низом. Тэсс будто вся состояла из протезов и пересаженных органов на манер творения Франкенштейна. Тут она вспомнила слова Берча о «разобранном» состоянии.

Сейчас мир вокруг казался другим — отстранённым, отгородившимся. Она, Констанция, отдельно, а мир — отдельно. Он отнюдь не чувствовался враждебным. Всё окружающее ощущалось каким-то легкомысленным, беззаботным, не знающим трудностей и потерь.

На её везение она надолго застряла в пробке перед выездом на Бруклинский мост и уже хотела было передумать выезжать с острова, но побоялась разворачиваться через две сплошные.