Он не видел, как маленькая серая планетка внизу разлетелась на куски в мертвой тишине космоса. Не слышал, как закричали сотни солдат армии, оставленных там. Не найденных. Не спасенных.

========== Глава 18 - Повстанцы ==========

Сигурд пригнулся, когда слишком близко свистнули пули, но, похоже, они были залетными. Раненый снова застонал, но Волк не обратил на это внимания и потащил его дальше. Он уже примерно знал, куда нужно идти, чтобы добраться до повстанцев.

Еще несколько сотен шагов, и он вынырнул из темноты возле копошащихся людей. Это был не настоящий лагерь, а подобие полевого госпиталя. Везде лежали раненые. Ему тут же махнули рукой, указывая, куда положить контуженого, не спрашивая, кто он. Отвратительная дисциплина. И каким чудом их еще не перебили.

Он обернулся на крик

- Морион, Морион!

К ним бежала девушка, точнее – девочка. На вид ей было от силы тринадцать терранских лет. Она кого-то напомнила Сигурду, но, естественно, он никогда ее не видел. Он был здесь впервые. На ее лице блестели дорожки слез. Когда-то красивые, длинные волосы спутались и потемнели от гари и грязи, хотя было ясно, что они цвета очень светлого золота. Когда она подбежала, он поразился перемене. Слезы высохли, лицо стало предельно серьезным, словно у уже немолодой женщины. Дети на войне взрослеют очень быстро и учатся скрывать свои чувства.

- Положи его сюда.

Она указала пальчиком на небольшую платформу из дерева, и Сигурд молча подчинился. Девочка обернулась к нему. Даже сейчас, опустившись на колени возле раненого, она смотрела на него хоть и снизу вверх, но с какой-то сдержанной гордостью.

- Спасибо тебе, что спас моего брата. Там ты сможешь поесть и отдохнуть.

Она указала дальше, за завалы разбитых стен. Сигурд кивнул.

- Если ты ищешь командиров, то они там.

Она снова указала направление, видимо, уже привыкнув к вопросам и не дожидаясь их. Волк кивнул и отправился к тем самым командирам.

Единственный вопрос, который у них возник – это его странное имя, но и на него Сигурд ответил честно и просто – его назвала так мать, а уж зачем и почему – не сказала, а он и не спросил. На этом вопросы кончились. Косые взгляды на его оружие бросали еще какое-то время, но на войне оружием может стать всё. Ему предложили выбрать что-то еще, и он не удержался от улыбки при виде крупнокалиберной снайперской винтовки. Она напомнила ему то оружие, которое они с братом выбрали в замке Воронов. Адепты Механикум плакали бы масляными слезами от одного вида ее пропорций. Он выбрал именно ее. Не сразу он понял причину удивленных взглядов, догадался уже позже – она была слишком велика и тяжела для простого смертного, чтобы обращаться с ней так играючи. Но его рост и телосложение, к которому, почему-то, особых вопросов не возникло, объясняли и это.

Он старался быть как можно незаметнее, помогать как можно более осторожно, но с его приходом расстановка сил явно изменилась. Люди стали спрашивать его совета, и, хоть он и пытался притвориться самым заурядным солдатом, у него не получалось, потому что они теперь смотрели на него как на предводителя. День за днем его позиция становилась прочнее. В какой-то момент командиры начали настаивать на его присутствии в штабе, но он мягко отказывал. Он и так постоянно торчал в стратегиуме на корабле, вдали от боев, и его ужасала мысли о том, чтобы покинуть передовую ради возни с бумажками и картами. Все подсказки он давал по некоему подобию вокс-связи, очень устаревшей его версии. Они ему не мешали. Он не рвался к власти и не представлял для них опасности.

По рядам войск регулярной армии поползли слухи о том, что кто-то из них переметнулся. Больше ничем они не могли объяснить, что кто-то регулярно вырезает целые отряды разведки, так быстро, что те не успевают даже послать сигнал. Кто-то уничтожает склады с оружием – так же незаметно, причем, потом не обнаруживаются никакие части самого оружия или снаряжения – его крадут прямо из-под носа охраны.

Во множестве полетели головы, когда главнокомандующий решил найти виновных, но в конечном итоге это ничего не изменило в пользу армии. Наоборот, теряя офицеров, войска быстро теряли и боеспособность. Боевой дух быстро упал, участились случаи дезертирства. Месяц за месяцем положение армии только ухудшалось. В прочих районах, до которых Сигурд не добирался, хотя его и звали, дела у повстанцев шли несколько хуже, но и они воспряли духом.

Единственное, с чем у Сигурда возникли проблемы – он никак не мог сообщить людям о том, кто он и зачем здесь. Время шло, но победа сопротивления была еще не близка.

Месяц за месяцем он рыскал по линии фронта, беря на себя самые сложные цели, но всех спасти и всем помочь не мог даже он. Люди гибли с обеих сторон, и он кривился каждый раз, когда слышал эти цифры.

Стараясь оказаться в тишине, он выбирал себе место у дальнего костра, но и тут люди находили его. Мужчины приходили со словами благодарности или чтобы поговорить о чем-то насущном. В какой-то момент стали приходить и женщины – они благодарили совсем иначе, хотя поначалу Сигурд пытался от них отделаться. С тех пор он нередко просыпался поутру, обнимая одну из них. Он даже не подозревал, что говорили они своим мужьям и сыновьям, но проблем у него из-за них так и не возникло.

Не всё и не всегда было гладко. Как бы он ни был силён и ловок по сравнению с людьми, их иногда оказывалось больше.

Он всегда выбирался сам. Сотни раз люди считали его погибшим, но он всегда возвращался, отлежавшись, если было нужно. Никто не слышал от него ни стона, ни тяжелого вздоха, даже когда были сломаны кости или нужно было зашить раны – он молчал.

С первых же дней, когда остальные сторонились странного новичка, та самая девочка оказывалась рядом, когда нужно было помочь. Врачей на всех не хватало, и детей приставляли к более-менее посильной работе.

У нее был свой способ благодарности за спасение брата. Она умело зашивала раны и накладывала бинты, хотя это редко было нужно. Метаболизм Сигурда, хоть и не такой совершенный, как у Астартес, делал свое дело. Единственное, с чем она не могла помочь – вправить сустав или выровнять кости. Волку приходилось делать это самому, под строгим присмотром тринадцатилетней девочки, которая ждала разрешения наложить тугую повязку. Она так рвалась выполнять порученное, что Сигурд просто не осмеливался прогонять ее. Видимо, для нее это было важно. Еще она постоянно приносила ему еду, заметив однажды, что он несколько дней не появлялся возле импровизированной полевой кухни. Он просто не чувствовал голода и мог несколько дней спокойно обойтись без пищи, но, чтобы не пугать девочку, соврал ей, что просто забыл. Она приняла это за чистую монету, и теперь каждый день приносила ему то, что удавалось заполучить при раздаче. Глядя на ее тоненькую фигурку, Сигурд безуспешно пытался отдать ей свою порцию, не без оснований полагая, что часть в ней – от ее собственной, но она отказывалась и надувала губы, обижаясь на его неблагодарность. Смешная чумазая мордашка постоянно попадалась ему в толпе, словно она каждый раз ждала его возвращения.

Сигурд бросил в огонь несколько гранул топлива. Черные, идеально ровные шары, в треть его ладони, были естественным источником тепла, хотя и казались искусственными. Они были самых разных размеров, от микронных до таких, которых вдвое превышали размеры человеческой головы. Тепла и света они давали много, горели долго и без дыма, что для его обоняния было благодатью.

Обернувшись на звук шагов, он увидел одного из солдат, с которым частенько уже ходил за линию фронта, чтобы в тылу врага сеять панику. Это был уже немолодой мужчина, превосходно знающий военное дело. Собственно, до войны он был учителем в бедном поселке, обучал детей рабочих различным нужным премудростям. Потом ему пришлось самому учиться совсем иным вещам – как ставить мины-ловушки, как быстро убивать врагов и медленно пытать пленных…