В пристройках к ним с внутренней стороны, а частично и в самой их толще, размещались и армейские склады всевозможных военных запасов, и солдатские казармы, и конюшни кавалерии, и слоновники. В лучшие для Карфагенской республики времена в этих слоновниках содержалось до трёхсот «живых танков», и именно на это количество они как раз и были рассчитаны. Протяжённость же именно мегарской внешней стены, обращённой к материку, превышала таковую Старого города раза примерно в полтора, и это означает, что приблизительно сто восемьдесят казённых армейских боевых слонов должны были размещаться в военных слоновниках Мегары. Теперь-то они все, вместе со складами слоновой боевой амуниции, естественно, пустовали, как и большая часть казарм с конюшнями, так что разместить в этих пустующих бесхозных помещениях маленькие частные армии карфагенских олигархов ни малейшего труда не составляло.

В городе, как выяснилось, имелись и водопровод, в который вода подавалась из акведука, и канализация, а казармы в стенах оказались оснащены и банями, и отхожими местами. В общем, временный постой даже по нашим современным меркам – армейским, конечно – получался очень даже приличным. А по простору – значительно превосходил родную отечественную казарму с её двухъярусными койками в тесном кубрике. Наёмный античный воин – ни разу не зачуханный расейский пацан-срочник. Даже самый обычный тяжеловооружённый пехотинец-гоплит имел, как правило, слугу-раба, нёсшего на марше его пожитки и часть снаряжения или погонявшего нагруженного ими ишака, кавалерист же редко когда мог обойтись одним слугой, чаще двумя, а то и тремя, поскольку и конь у него боевой не один, а ещё и запасной, и пожитков больше, чем у пехотинца, и тут уж без вьючной живности не обойтись никак, и за всем этим хозяйством пригляд и уход нужен соответствующий. И это рядовые бойцы, не командный состав. А многие ведь наёмники были и с семьями, так что в нашу современную советско-российскую казарму античный контингент загнать было бы просто немыслимо.

Никто, само собой, таких самоубийственных телодвижений и не предпринимал, и предложенные нам казармы куда больше напоминали современную семейную общагу с её двух- или трёхместными комнатами – правда, только с матерчатыми ширмами вместо настоящих дверей. Поскольку времена Магонидов и Гамилькара Барки давно уже прошли, многочисленных наёмных контингентов Карфаген больше не держал, так что свободных помещений хватало. Фактически вся стена Мегары была распределена участками между олигархическими семействами, и каждое из них расквартировывало своих наёмников в «своих» казармах. Кроме того, как нам сообщили старожилы, никто и не заставляет бойца обитать в казарме постоянно. Когда твоя очередь тащить службу на крепостной стене или во дворе нанимателя или, допустим, в случае городских беспорядков, когда всё «войско» должно быть в сборе – тогда да, изволь «стойко переносить все тяготы и лишения». А так, если содержимое кошелька позволяет, не возбраняется и отдельным съёмным жильём в Старом городе обзавестись – желательно только, чтобы не слишком далеко от Мегары и не слишком уж врассыпную, дабы легче было оповестить бойцов через рабов-посыльных о внезапном сборе. Теоретически и купить собственный дом никто не запрещает, просто откуда возьмутся у солдата такие деньжищи? А снимают жильё многие, жалованье это позволяет, так что вблизи Мегары целые многоэтажки иной раз оказываются заселёнными почти одними только наёмниками мегарских олигархов. В общем, получалось, что жить в Карфагене более-менее прилично можно вполне…

Мы облюбовали для себя в казарме четыре соседние комнатушки и принялись прикидывать, как разместиться в них поудобнее. Задача эта, прямо скажем, не столь уж и тривиальная. С другой стороны, не я ведь первый её решаю – были тут когда-то обитатели и до меня. Ага, вот оно, искомое – несколько железных крючьев, надёжно закреплённых в стенах. Ну, два у входа – понятно, для дверной занавески. А вот ещё один рядом и один такой же напротив, в противоположной стене…

– Это для перегородки, господин, – подсказала Софониба, указывая глазами на широкий топчан и улыбаясь. И верно, разгораживающая комнату занавеска тоже нужна. Хоть и простые нравы в античном мире, трахать наложницу прямо на глазах у Укруфа будет как-то слишком уж по-античному, гы-гы! Стало быть, сюда мы вешаем означенную занавеску и получаем «отдельные» спальню для меня с Софонибой и прихожую, где будет ночевать Укруф. Вот и определились с общей компоновкой, от которой и будем плясать дальше. Так, крючья над бойницами… гм…

– Занавески от мух, господин, – это уже и Укруф сообразил. – А вот эти крючья на стенах – для масляных светильников. Я только не понял, почему двойные…

– Вторые – для курильниц! – дошло до меня. – Тебе, Укруф, первое задание – нащипать мелких веток можжевельника с хвоей и насушить. Комаров нам тут тоже не надо. А вот тюфяк…

Спать на голых досках, возможно, и принято у спартанцев, но мы-то ведь ни разу не спартанцы. Но спартанский быт – увы, не единственная разновидность мазохизма. Даже роскошные формы моей наложницы как-то не переполнили меня энтузиазмом от перспективы спать на этом тюфяке, оставшемся от давних предшественников. То, что в нём за время бесхозности успело вывестись не одно поколение мышей – это ещё полбеды. Софониба их не боится, мы с Укруфом – тем более…

– И-и-и-и-и-и-и-и! – раздался из-за стенки справа пронзительный визг Наташки. – Володя, выгони её! И-и-и-и-и-и!

Мы прыснули в кулаки, представив себе эту картину маслом. Но вот не менее обычные для античного мира клопы – это да, это проблема и для нас. Оттого, что ты их не боишься, они тебя кусать не перестанут.

– Тюфяк – на хрен! – приговорил я прямо без суда и следствия доставшееся мне от предшественников «наследство». Для Укруфа переводить «на хрен» не требуется – не первый месяц уже мне служит и давно уж в курсе, что это и в каких случаях означает. – А у нас и плащи есть, на них поспим.

– Моль, – напомнила бастулонка. – В тюфяке шерсть… ну, когда-то была. А все наши плащи тоже шерстяные. Надо бы полыни найти…

– Вроде я видел её где-то по пути. Найдёшь?

– Найду.

– Ну и тоже можжевеловым дымом всё окурите – не повредит.

На этом мою раздачу рабам «ценных указаний» прервал посыльный, который сообщил, что досточтимый Арунтий вызывает к себе старшего аркобаллистария Максима и аркобаллистария Хула – так называли нашего Васькина. Ну, раз наниматель вызывает – надо идти, как-нибудь уж слуги и без нас управятся.

«Досточтимый» был ещё занят, и нам пришлось ожидать в прихожей. Но это не значит, что мы скучали. Встретившаяся нам в коридоре «почтенная» Криула, разодетая куда роскошнее, чем даже в Гадесе, очень уж довольной этим почему-то не выглядела, но нас поприветствовала куда теплее, чем там, в Испании. Хотя это-то как раз понятно – там мы были для неё варварами-чужаками, здесь же – почти своими, испанцами. А мне так и вовсе указала с хитрым видом пальцем за колонну, и, последовав молчаливому совету, я уж точно об этом не пожалел. Стоило мне заглянуть туда, как на моей шее повисла Велия. Завернув в укромный закуток, мы долго и сосредоточенно тискались и целовались, и для этого нам не требовалось никаких слов. Слова понадобились потом – нам много чего было друг другу рассказать, но…

– Макс! «Досточтимый» зовёт! – спустил меня на грешную землю Хренио. Ну что опять за непруха такая! Что ни свидание, так обязательно какая-нибудь хрень! Карма у меня такая, что ли?

Наш нынешний наниматель, «досточтимый» Арунтий, – мужик реально крутой, безо всяких натяжек. Не в том смысле, который вкладывает в это понятие всевозможная гопота. На четыре кости он всякого встречного без необходимости не ставит, своих людей без вины не дрючит, домашние рабы и домочадцы от него по всем углам не прячутся, и детей его именем мамаши не пугают, и в городе он среди олигархов не только не первый, но даже и не сотый. В бутафорский Совет Трёхсот уже входит, это успел, а вот в реально заправляющий всеми делами в городе Совет Ста Четырёх – ещё нет. Вовсе не в этом его крутизна, а совсем в другом. Богатством, властью и личными связями любой имеющий их ущербный урод силён, но станет ли кто-то уважать ущербного урода – по-настоящему, а не показушно? Арунтия было за что уважать. И, что особенно важно, не от него самого мы об этом знали, а от тех, кто служит ему поболе нашего. О чём-то рассказал Тордул, о чём-то Фуфлунс, о чём-то Акобал и Турмс. В отличие от граждан классических греческих полисов и Рима, карфагенские граждане сами воевать не обязаны, наёмники на то есть. И среди простых-то граждан Карфагена, лёгкой жизнью не избалованных, не так уж много наберётся тех, кто не кошельком, а собственными руками воевал и собственной жизнью рисковал. Ну, разве только на флоте, где в самом деле служат граждане, но карфагенский флот, проигравший римлянам господство на море ещё в Первую Пуническую, во Второй тоже как-то себя не зарекомендовал, а в боях на суше вплоть до Замы участие граждан и вовсе было скорее исключением, чем правилом. Ещё меньше таких, поучаствовавших в боях, среди карфагенских олигархов, но наш наниматель – как раз один из таких. И из этих весьма немногих – уж всяко не последний. Словом – ветеран Второй Пунической.